«Восемь… Девять… Де-е-е-есять», – Рамуте терпеливо досчитала свою успокаивающую считалочку, представляя довольное лицо ненавистного профессора-наставника по контролю над агрессией и гневом.

Выдохнула.

– Простите, – наконец произнесла она и бесшумно вернула пакетик на место.

– Спасибо.

Рамуте провела ладонью перед закрытыми глазами мгновенно уснувшей дамы.

«Вот как у нее так получается? Ничего не боится, гадина. Отключилась и дрыхнет. Может, она бессмертная?»

Спустя мгновение раздался храп. Длинное протяжное «хр-р-р» на каждом выдохе.

«Интересно, – подумала Рамуте. – Если сейчас растолкать напомаженную и попросить ее храпеть тише… Она тоже, как я, извинится? Скажет простите, а потом аккуратно сложит и спрячет свое “хр-р-р” на верхнюю полку?»

Рамуте ткнула в лицо соседке средний палец, практически коснувшись ее носа, и словила на себе пристальный взгляд и улыбку красавчика сзади.

– Что? – она нахмурилась.

Красавчик показал ладонями, мол, ничего-ничего, опять улыбнулся своей шикарной улыбкой и показал большой палец вверх.

Рамуте задумалась.

«Чего это у него такая довольная рожа?»

Она хотела показать красавчику средний палец, но в ответ лишь улыбнулась. У нее родился прекрасный, как тогда ей показалось, замечательный план.

Если не получается победить зло, нужно возглавить, ну или хотя бы сделать его другом. Если отвратительного перелета не избежать, можно постараться сделать его поприятнее.

Тем более у Рамуте никогда не было секса в самолете. На высоте, если верить объявлениям пилота, десять тысяч метров и при температуре за бортом около минус пятидесяти градусов по Цельсию.

– Рами.

Она представилась, подмигнула и протянула ладонь между спинками сидений.

Красавчик оживился.

– Константин.

Он пожал руку.

У него была теплая, крепкая рука, Рамуте это понравилось. Правильного размера пальцы, не дохлые червячки и не раздутые сардельки. Идеальная ладонь. Это было именно то, что сейчас ей нужно: крепкая, уверенная, пропорциональная мужская ладонь, ну и соблазнительная улыбка над волевым подбородком.

Ей не очень нравилось имя Константин. В детстве был у нее знакомый Константин, так он любил намазать себе на лицо кисель, чтобы после с криками: «Я кисельный монстр», бегать как идиот по коридору интерната. По мнению Рамуте, Константин – не лучшее имя для любовника. Но какая, к черту, разница, как будут звать человека, с которым она точно больше никогда не встретится? Тем более все перевешивало: «Какой же он все-таки соблазнительный».

Ее рассуждения о том, как сексуально выглядит Константин без рубашки, грубо прервал женский голос его соседки:

– А я Лиза.

– А?

Рамуте отдернула руку.

Она почему-то забыла, даже не подумала, что красавчик может путешествовать не один.

«И какого черта он сразу не сказал, что летит вместе с “этой”. Придурок, идиот. Как дала бы в глаз».

– Рами, это моя сестра, Лизка, – прокомментировал Константин, заметив растерянность своей новой знакомой. – Моя младшая сестренка.

– А, ясно, – Рамуте протянула и пожала руку сестре. – Тогда мне очень приятно.

– Ты, наверное, решила, что я его жена? – Лизка хихикнула. – Так? Я же права?

Рамуте не ответила.

В любом случае, жена это или не жена, а грандиозный план Рамуте о похотливом осквернении воздушного пространства двумя сексуальными людьми был провален и прекращен, так и не начавшись.

Рамуте не отличалась стеснительностью или скромностью, но на глазах у сестренки приглашать ее красивого старшего братика, с некрасивым именем, уединиться в общественной уборной, это уже перебор.

Она не стала любезничать, продолжать бессмысленную беседу и выяснять, кто из них и с какой целью летит из столицы в тмутаракань. Без лишней деликатности отвернулась к себе и принялась потягивать через соломинку горький напиток обломанного веселья с нотками разочарования.

Спустя еще полчаса ей надоело следить за однотипными облаками, слушать бесконечное напомаженное «хр-р-р» и чертить на стекле иллюминатора закорючки.

Виски почему-то не действовало. Рамуте захотела раскрыть рюкзак и проверить, сколько же она выпила. Расстегнула молнию, наклонила бутылку набок…

– Ой, блин, – она вздрогнула.

Кто-то дотронулся до ее плеча. От неожиданности она чуть не выронила бутылку.

– Прости, Рами.

– А?

Она повернула голову.

Красавчик перегнулся через спинку сиденья и навис над ее ухом.

– Я тебя напугал?

– Немного, – призналась она.

– Еще раз прости. Просто моя сестра уснула, а мне что-то не спится.

– И?

– Вижу, ты тоже не можешь уснуть.

– И?

– Ну не знаю. Может, поболтаем?

– Поболтать? Хм.

Рамуте прищурилась. А почему бы и нет? Ее грандиозная задумка трансформировалась в план «б».

Она подтянула его ухо к себе и прошептала:

– Только не здесь.

Красавчик кивнул.

Парочка проскользнула мимо полудремлющих людей к кабинке туалета в хвосте самолета.

Рамуте много раз летала, но ей никогда не приходилось посещать уборную.

– Мде…

– Да, согласен, не царские хоромы, – подтвердил Константин, закрывая за ними дверь.

Тесная, едва вмещающая в себя одного человека, пластиковая коробка-комнатушка, сверху донизу обклеенная всевозможными бело-красными предупреждающими табличками с правилами пользования унитазом и раковиной.

– Что?

– Говорю, что здесь не царские хоромы, – повторил он громче.

– А…

Не так Рамуте себе представляла свое атмосферное, в прямом и переносном смысле атмосферное, приключение. Шум, заглушающий собственные мысли, и слепящий белый свет, ярче, чем в операционной. И запах…

Утешало лишь то, что красавчик умел целоваться. По-настоящему умел. Делал это именно так, как и пожимал руку: уверенно, дерзко и безошибочно качественно.

Рамуте прогнулась, запрокинула голову и зарылась пальцами в его густые волосы.

– Давай.

– Что? Рами, что ты сказала?

– Давай.

– А, да-да.

Константин суетливо одной рукой расстегивал ее джинсы, другой пытался стащить свои.

– Да-да, давай, не разочаруй, – прошептала она, уверенная, что в таком шуме Константин точно ничего не услышит.

Рамуте развернулась и оперлась локтями о раковину.

– Сейчас-сейчас, – громко произнес Константин. – Уже почти.

Он судорожными руками продолжал неравный бой со своим ремнем.

Рамуте двигала бедрами, постанывала в предвкушении, но ничего не происходило.

«И чего он там возится? Неужели, как истинный Константин, нашел где-то кисель и сейчас мажет им свою рожу?» – промелькнула мысль, и Рамуте обернулась.

Обернулась, посмотрела и едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

Константин стоял со спущенными до колен штанами и раздавал пощечины своему повисшему «приятелю».

Он хлестал себя по промежности, с надеждой поглядывая на Рамуте из-под сведенных бровей.

Красавчик больше не улыбался. Его губы были сжаты.

Зато теперь улыбалась Рамуте.

Она не чувствовала ни разочарования, ни огорчения. Только подступающий приступ смеха.

Рамуте застегнула джинсы, села на крышку унитаза и стала наблюдать за потешной картиной.

– Сейчас-сейчас.

Константин без остановки повторял, что сейчас, буквально вот-вот, что-то должно произойти, и энергично теребил свой обмякший несговорчивый орган.

– Не торопись, – хихикнула Рамуте. – Все отлично. Продолжай, мне все нравится.

– Это из-за успокоительного. Понимаешь?

– Ага, – через смех ответила Рамуте. – Я все понимаю.

– Все из-за того дурацкого препарата.

– Угу. Все наверняка из-за него. Ха-ха-ха.

Ну вот, теперь выясняется, что красавчик ко всему еще и трус. На самом деле он боится летать. Напился таблеток и сидел храбрился. «Поверь мне… Я опытный летун. В полете с нами ничего плохого не случится».

– Рамуте! Смотри! У меня почти получилось!

Он радовался, а Рамуте удивленно смотрела. Она не могла понять, чего такого Константин у себя там нащупал, но картинка выглядела все так же неубедительно.