– Завтра же куплю билет и улечу, – сказала она, протерла стакан майкой и налила виски.
Глава 2
В комнате было темно.
Пахло кофе и жженой кожей.
Из динамиков пели «Битлз». Старая пластинка, заслушанная и исцарапанная, вращалась под иглой в ритме песни «На помощь!». Голос Леннона иногда запинался и перескакивал через строчку, продираясь сквозь навязчивое шуршание и похрустывания, иногда ускорялся или, наоборот, застревал, словно черепаха, угодившая в смолянистую топь.
– Хелп ми иф ту-ду-ду та-да та-а-да.
Мужчина пританцовывал, стараясь напеть знакомую песню, но и слов не знал, и не понимал, о чем она.
В детстве он прогуливал уроки. Считал учебу пустой тратой времени. Не понимал, зачем ему изучать иностранный язык, если он тогда уже знал, что хочет работать на ферме. Но теперь, когда четвертый десяток с каждым годом неумолимо подступал, и дня не прошло, чтобы он не пообещал себе записаться на курсы английского. Нет, мужчина не планировал с помощью знаний поменять работу, кризис среднего возраста его не коснулся, это любовь, любовь к музыке подталкивала.
У него не было жены, не было родных или домашнего животного. Не было друзей. Вернее, был один единственный «знакомый», которого можно было бы причислить к разряду друзей, но мужчина расценивал своего полудруга лишь как поставщика пластинок.
Грампластинки – вот где скрывалась его настоящая страсть. Пластинки – все, что радовало и заставляло просыпаться по утрам. Музыка, винил и любимые «Битлз».
«Пора все менять, – недавно решил он. – Пора. Настало время подумать о наследниках».
Женщины его интересовали лишь как способ продолжить род. А дети ему были нужны только для того, чтобы его драгоценная коллекция пластинок нашла нового ценителя. Он был обязан найти хорошие руки для своих виниловых драгоценностей.
Нельзя позволить, чтобы «недостойный» заполучил сокровища.
В том, что его ребенок станет ценителем и продолжателем дела отца, мужчина не сомневался. При должном, «правильном», воспитании детеныша все неизбежно получится так, как он задумал.
Тусклая газовая горелка с легким монотонным шипением разогревала кончик гвоздя, зажатого в ржавые плоскогубцы без ручек, обернутые грязной тряпкой.
За окном лил дождь.
Не сильный, практически бесшумный, но тоску навевал и настроение портил. Мерзкий, можно сказать, зловещий, хитрый дождь. Под таким даже закоренелому романтику не захочется прогуляться.
Мужчина не считал себя романтиком.
«Дин-дон», – в дверь позвонили.
– Ай!
Он дернулся, от неожиданности выпустил из рук ремень и машинально окунул раскаленный гвоздь в воду. Металл зашипел, выпуская облачко пара, и тут же стал синим.
«Дин-дон», «дин-дон». Повторился звонок.
Мужчина раздраженно сплюнул.
Схватился за ухо, в надежде, что место ожога перестанет щипать, и косо посмотрел на дверь.
– Тьфу на тебя! Пошел прочь!
Он не спешил открывать.
Пятница, на часах девять вечера, наверняка сосед приперся. Как ни пятница – напьется, разругается с женой и приходит искать скупой соседской дружбы.
Хоть мужчина не причислял соседа к разряду своих полудрузей, в любой другой вечер сосед нашел бы на этой кухне и компанию, и человека, желающего поддержать беседу. Но не сегодня. В эту пятницу у хозяина квартиры были другие, свои планы.
«Дин-дон».
К звонку прибавились стуки.
– Никого нет дома! Отстань! – крикнул он в коридор и вернулся к своим занятиям.
Проверил пальцем воду в стакане, в котором болтался гвоздь, вода стала теплой.
«Дин-дон».
– Отстань, говорю! Я занят!
Он разложил на полотенце отвертки, нож. Достал остывший гвоздь, закрепил его в плоскогубцах и подставил под пламя горелки.
Мужчина насвистывал веселую мелодию, расхаживая от окна к столу, пока гвоздь накалялся.
«Нужно все предусмотреть. Угу. Все учесть. Нужно подготовиться как следует. Пионер – всегда готов! Было бы неплохо купить новый галстук. К такому замечательному ремню просто необходим новый галстук. Угу. Желтый или лучше фиолетовый, – рассуждал он. – Ей, кажется, нравится фиолетовый цвет. Или желтый? Эх, она точно не устоит перед моим новым галстуком. Угу».
– Хелп ми иф ю ту-ду, та-да та-да.
Гвоздь воткнулся в омертвевшую кожу.
Ш-ш-ш-ш-ш…
Кожа потемнела и сжалась от короткого прикосновения раскаленного железа. Струйка черного дыма потянулась мимо ноздрей к потолку. Мужчина удовлетворенно кивнул, приложил к отметке и подвигал гвоздем из стороны в сторону, прожигая отверстие.
«Дин-дон».
– Да подожди ты! Ладно? Дай хоть минуту покоя!
Стук повторился, и из-за двери послышался незнакомый требовательный голос:
– Откройте! Полиция!
– Хм.
Мужчина даже не удивился.
«Все-таки нашли», – подумал он и выглянул в окно.
Во дворе было несколько полицейских машин, люди суетились, кажется, окружали здание.
– Хм.
Он спокойно закончил с ремнем, отложил гвоздь и выключил горелку. Примерил ремень, убедился, что проделал отверстие в правильном месте, и прикрутил пряжку.
– Отличненько.
Тук-тук-тук.
«Дин-дон».
– Слышите? Откройте немедленно! Это полиция!
– Иду-иду, – произнес мужчина сквозь ухмылку, поправил ремень, надетый поверх растянутых треников, поднял иглу с пластинки и направился к двери.
«Раз они приехали, значит, она обратилась к ним. Значит, она знает, что это сделал я. Угу. Все идет по плану. И она точно оценит мой поступок. И галстук. Угу, желтый. Или все-таки фиолетовый. Да. Я, считай, уже покорил ее сердце».
Он провернул ключ в замке, собрался потянуть за ручку, чтобы открыть, но дверь сама распахнулась, да с такой силой, что оттолкнула, практически сшибла его с ног.
– Руки! Не двигайся! Лицом к стене!
Закричали наперебой незнакомые голоса ввалившихся в квартиру оперативников.
Такого напора мужчина не ожидал.
– Что? Что случилось?
– Подольский?
Он закивал.
– Отвечай!
– Да, моя фамилия Подольский.
– Анатолий Евгеньевич?
– Да, да. А что, собственно…
– Вы арестованы.
«Ну нет же. Как такое возможно? Штраф, строгая беседа… Какой еще арест? Неужели она ничего не поняла? Что она им наговорила?»
– Почему арестован? За что? Разве…
– Вы обвиняетесь в убийстве двух человек.
– Что? Вы обалдели? Отпусти руку! Какие еще убийства?
– Заткнись.
Оперативник всем весом придавил задержанного к стене, от чего щека растерянного мужчины размазалась по его выцветшим и пожелтевшим обоям с кирпичным узором.
– Да что происходит? – простонал Подольский. – Вы серьезно? Здесь какая-то ошибка! Стойте! Я же просто пошутил. Я так ухаживал. Неужели непонятно, она просто не так все поняла. За это вы меня…
– Уведите!
Полицейские надели на мужчину наручники, скрутили и согнутого пополам вывели из квартиры.
– Ну что, Федор? Отличная работа. От-лич-ная. Такими темпами, старший лейтенант, глядишь, скоро новое звание обмывать будем. Да? Так держать.
Начальник одобрительно постучал Федора по плечу и направился к выходу следом за арестованным. Он остановился в дверях и, не оборачиваясь, произнес:
– Признаю, Федор, на этот раз ты оказался прав.
По тону начальника невозможно было понять, говорит он с гордостью или с разочарованием.
– Помощь от московских коллег на этот раз нам не понадобилась, – он снова подчеркнул «на этот раз». – Видимо, чему-то ты да научился.
Начальник сделал паузу, рассуждая, стоит ли произносить следующую фразу. В итоге повернул голову и бросил через плечо:
– Молодец.
Федор не ответил.
Меньше всего на свете ему требовалось одобрение и похвала от престарелого горделивого деда, считающего себя главным и непревзойденным полицейским города.
– Возможно… Федор… Кхм… Мне пора начать доверять твоему профессионализму.
Начальник с трудом выдавил из себя слово «профессионализм» в адрес своего подчиненного и вышел.
