— Я просто предположила.

— Почему?

Миранда красивая и напористая, так объясните мне: какого хрена я должен возвращаться к своим придурковатым приятелям, когда могу стоять здесь в темноте с ней?

— Потому что. — Как будто это всё объясняет.

Жду развёрнутого ответа, держа рот на замке, зная, что она объяснит, если я не подтолкну её.

И я прав.

— Потому что посмотри на меня! И посмотри на них! Я в джинсах!

Из моего рта вырывается фырканье, затем смех.

— И что? На мне тоже джинсы.

— Оглянись вокруг: все женщины здесь носят платья — обтягивающие, сексуальные платья. А я в этом. — Она оттягивает ткань топа, и я мельком замечаю ложбинку между грудями, которая до сих пор была скрыта.

На ней вообще есть лифчик? Должно быть, есть, иначе они не находились бы так высоко, верно? Чёрт, что вообще я знаю о сиськах? Я видел всего несколько пар, большинство из них слишком круглые и фальшивые.

Я называю их «протезы восьмидесятых».

— Ты пялишься на мои сиськи?

Пялюсь?

— Нет.

Проверяю их? Определенно, да.

— Но ты смотрел.

Чёрт, она, должно быть, действительно напивается, её фильтр медленно исчезает.

— Смотреть — не значит пялиться. — Я чувствую необходимость прояснить этот момент. Такое ощущение, словно я снова в средней школе, дрочу в своей спальне и чуть не попадаюсь маме, потому что она никогда не стучала.

Нельзя заходить без стука в спальню мальчика-подростка — если вы это сделаете, то вас ждёт только неприятное открытие. Мама не получила памятку, и я жил в страхе каждый раз, когда передёргивал.

Когда все мои приятели трахались с девчонками из нашего класса, я мастурбировал дома в гардеробной. Или в душе. Или в темноте в постели.

Но я отвлёкся…

— Прости, мне не нужно было ничего говорить. Я, должно быть, опьянела от этого «Мохито» — обычно я не пью.

— Я тоже. — И это правда. Во-первых, мне никогда не нравился вкус алкоголя, а во-вторых, как спортсмену, это вредно для моего организма. Я провожу бесчисленное количество часов, употребляя здоровую пищу и занимаясь физическими упражнениями. Не хочу спустить всё на нет, выпивая дополнительные калории. — Это единственный напиток на сегодня. — А потом я переключусь на воду.

На этой неделе у нас тренировочная игра, и я буду чувствовать этот напиток в своем организме в течение нескольких дней. Без сомнения, завтра утром у меня будет болеть голова.

— Итак… — Её голос затихает, взгляд блуждает по залу, прежде чем снова остановиться на мне. На моей груди. На волосах. На носу.

Чёрт, мой нос.

Я сопротивляюсь желанию прикрыть его рукой и вместо этого шмыгаю. Ноздри раздуваются.

Слава Богу, она отводит глаза.

— Вы все друзья?

Я киваю.

— Друзья и… — Дайте подумать, как мне это сформулировать? — Коллеги.

— Дьявол, что у тебя за работа, где все выше метра восьмидесяти ростом и сделаны из стали? Вы что, все качки из спортзала?

— Что-то в этом роде.

Она хмыкает.

— Ну, всё ясно.

— Прости, что? — Я наклоняюсь к ней, так что ей придется повторить свой язвительный комментарий, изображающий нас как тупоголовых. Не имея ни малейшего понятия, что мы профессионалы, зарабатывающие деньги, от которых у неё закружилась бы голова. — Ты что-то бормочешь.

— Я не бормочу. И сказала то, что сказала. — Она ведёт себя вызывающе, становясь немного пьянее. — Вау, я веду себя как засранка. Пожалуйста, не обращай на меня внимания — обычно я не такая.

Обычно не такая?

Какая лгунья. Миранда — законченная нахалка. Я вижу это в её глазах, наряду с чем-то еще: озорством и искоркой… интереса?

«Интерес, Ной? К тебе? Пожалуйста, вытащи свою голову из задницы. Эта девушка не заинтересована в тебе».

Но её не интересуют ни Уоллес, ни Лео, ни кто-либо другой. Так какой же у неё типаж, если не высокий, богатый и красивый?

— У тебя ужасная привычка смотреть в пространство. Ты это знаешь?

— Я так делаю?

— Да. Только что мы разговаривали, а в следующую секунду ты уже в другом мире. Ты слишком много думаешь.

Я кривлю рот.

— Откуда ты знаешь, что я слишком много думаю, не говоря уже о том, чтобы вообще думать о чём-то? Мы в баре — здесь шумно и многолюдно. Я не слышу тебя, не слышу своих собственных мыслей.

— Неважно. Я могу сказать это по тому, как твой лоб покрывается морщинами, даже, несмотря на то, что он прикрыт всеми этими волосами.

Затем девушка протягивает руку, чтобы убрать их от моего лица, и я хватаю её за запястье, чтобы остановить.

«Пожалуйста, не прикасайся ко мне».

Прошло так много времени, что всё моё тело вибрирует от тепла её кожи под моей рукой, и я быстро опускаю её.

— Чёрт. Извини.

— Ого, что это было? — Её лицо меняется, выражение смягчается. Становится встревоженным, затем обеспокоенным. — Я не собиралась тебя бить.

— Я знаю. Это не поэтому, я… — Я чувствую себя таким идиотом, жар приливает к моему лицу. — Рефлекторная реакция, вот и всё.

Я не могу сказать: «У меня посттравматический синдром из-за мячей, регулярно летящих мне в лицо». Потому что это прозвучало бы странно.

— Ну, всё равно прости. Я не должна была вторгаться в твоё личное пространство. Это то, над чем я работаю. — Девушка улыбается мне, белые зубы сияют в тусклом свете. — Я чрезмерно любвеобильная.

Я явно не такой.

Миранда продолжает болтать без умолку.

— Люблю обниматься. Думаю, что это будет проблемой, когда я буду вести свой собственный бизнес — мне не нужно, чтобы кто-то сообщал обо мне в отдел кадров, потому что я схватила его в медвежьи объятия. — Она хихикает в свой стакан. — Думаю, это потому, что мои родители не любили обниматься. Я даже не помню, чтобы они часто прикасались друг к другу. Странно, правда?

Господи, у нас что, внезапно начался сеанс психотерапии?

Я беспокойно переминаюсь с ноги на ногу.

— Правда.

— Тебе, наверное, не помешало бы обняться.

Эм. Что?

— Я в порядке, но спасибо. — Я энергично мотаю головой.

— Ой, большого плюшевого мишку нужно обнять. — Она говорит это так, как могут только девочки, почти так, будто воркует с ребёнком.

Да, она точно пьяна.

— Поверь, мне это не нужно.

— Иди сюда. — Девушка раскидывает руки, и я смотрю вниз на её крошечное, горячее тело. Грудь под топом. Обтягивающие джинсы с высокой талией. Кончики её пальцев выглядывают из прорезей туфель.

Нет, я не хочу, чтобы она меня обнимала.

Не хочу, чтобы это тело прижималось к моему.

Я не…

Миранда хватает меня прежде, чем я успеваю её остановить. Грудь, таз и всё остальное прижалось ко мне, её макушка уткнулась мне под подбородок.

Она обнимает меня, и я чувствую, как её ладони касаются моего позвоночника, затем следуют вдоль широчайших мышц спины, словно девушка ощупывает меня, но недостаточно храбра, чтобы пойти ва-банк. Потому что это было бы странно, верно?

Стою прямой как стержень, изо всех сил борюсь с тем, чтобы не понюхать её волосы, но безуспешно; они пахнут лаком для волос и шампунем — фруктовым, и когда я его вдыхаю, моё тело расслабляется.

— Знаешь, ты тоже можешь обнять меня, — предлагает она, устраиваясь поудобнее.

«Она обнимает тебя только потому, что пьяна, Ной».

Мне нужно постоянно напоминать себе об этом, но это трудно. Хотя хочется верить, что это химия, но поскольку я не идиот, то знаю лучше. Миранда пьяна, и это заставляет её вести себя как сумасшедшая, и это нормально.

Наверное.

— Я не хочу обнимать тебя. Я даже тебя не знаю.

— Просто сделай это. Не будь ворчуном.

Ворчун? Никто никогда не называл меня так.

Медленно поднимаю руки, скольжу ими по тонкой талии Миранды, поглаживая шелковистую ткань её топа. Я не совсем уверен, куда их деть. Конечно, я раньше прикасался к женщинам, но обычно только во время секса, и это было механически, без каких-либо чувств.

Это? Это заставляет моё сердце учащённо биться, и, если бы это случилось перед игрой, я бы проверил свои жизненные показатели у врача команды.