— И меня тоже.

— Ты должен дать ему немного еды. Может, он улетит.

Я покачал головой, глядя на мрачную черную птицу.

— Кормление только заставит его хотеть большего.

— Ну, я имею в виду, что он явно чего-то хочет, — сказал Ной, закатив на меня глаза.

«Ага. Мою душу».

Я внутренне съежился от этой мысли и отогнал ее прочь. Вел себя иррационально и нелепо и знал это. Но я проснулся с жутким ощущением, что что-то должно пойти не так. И что бы ни делал, не мог от него избавиться. Это было то же самое предчувствие, которое мучило меня месяцами, подкрадывающееся, когда я меньше всего этого ожидал. Но это было по-другому. Оно было сильным и всепоглощающим, проникало в мой мозг, и этот ворон не помогал.

Однако, когда свернули с Мейн-стрит на Оук, направляясь к пляжу, мы избавились от этой проклятой птицы. И я попытался воспринять это как хороший знак.

* * *

— Хорошо, дружок. Итак, что ты должен сделать, так это намотать леску, пока она не останется конец примерно на тридцать сантиметров или около того, — продемонстрировал я, а затем жестом попросил его сделать то же самое.

Ной медленно крутил катушку, пока не сделал так, как я велел.

— Вот так?

— Ага. Идеально. А теперь отведи руку вот так, назад, а затем быстро выбрось удилище вперед.

Я сделал так, как сказал, в то время как Ной пристально наблюдал, широко раскрыв глаза, как леска проплыла по воздуху и упала в воду в пяти метрах от меня.

— И не забудь также отпустить кнопку катушки, иначе леска никуда не денется.

Ной кивнул, а затем, с решимостью в глазах, подражая моим движениям, забросил свою приманку на полметра ближе, чем мою.

— Ну как? — спросил он с торжествующей ухмылкой.

Я крепко держал удилище, хлопая его по спине.

— Я бы сказал, чертовски хорошо. В смысле, для твоей первой попытки.

— В следующий раз у меня будет дальше, чем у тебя.

— Да, я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь, — пожурил я, ударившись локтем о его руку.

Это был великолепный июльский день на воде. Солнце было достаточно спрятано в облаках, чтобы не ослеплять нас своими лучами, но день оставался теплым. На берегу было очень мало народу, потому что это был полдень вторника, и большинство людей находилось на работе.

Я снял рубашку, как только мы приехали, и Ной сделал то же самое. Было слишком жарко, чтобы этого не сделать. Но теперь я пожалел об этом, когда пара домохозяек, возящихся со своими маленькими детьми, уставилась в мою сторону. Их губы шевелились, они что-то шептали друг другу и смотрели поверх оправ солнцезащитных очков. Я сделал вид, что ничего не заметил, но Ной был менее искусен в искусстве игнорирования, и он не скрывал своих раздраженных взглядов в их сторону.

— Они знают, что мама — твоя девушка, — проворчал Ной.

— Им на это наплевать. Для них это не имеет значения, пока они просто смотрят.

— Но ведь это имеет значение, верно?

Я пожал плечами, потом кивнул.

— Ну, я так думаю. Но у некоторых людей разные представления о том, что нормально, а что нет.

— Ну, я не думаю, что это нормально.

— И именно поэтому однажды ты заполучишь всех дам. Им нравятся хорошие парни.

Мы стояли в почти комфортной тишине, наблюдая, как наши приманки покачиваются вдалеке. Но я слышал, как в голове Ноя крутятся колесики. Видел, как он нахмурил брови в раздумьях. И после минуты наблюдения за тем, как тот жует нижнюю губу, я наконец спросил, что у него на уме.

Ной колебался, кривя губы и склонив голову набок. Потом, наконец, спросил:

— Ты действительно хороший парень?

С моих губ сорвался смешок.

— Чувак, если ты спрашиваешь, значит, я что-то делаю не так.

Он покачал головой и застонал.

— Нет, ты знаешь, о чем я. Я всегда думал, что ты такой, но…

Я повернул голову и посмотрел на него, ошеломленный этим внезапным признанием.

— Но что?

— Но… — вздохнул Ной, его дыхание вырвалось с дрожью. — Мой отец… о-он знал тебя.

Прошло несколько недель с тех пор, как Сет ворвался в дом Рэй. Ной был более сдержанным, чем обычно, более тихим и жестким. Но я полагал, что это из-за того, что он видел. И ни разу не задавался вопросом, как тот мог воспринять то, что услышал из уст отца.

«Как я мог быть таким тупым?»

— Откуда он тебя знает?

Я всегда предполагал, что, если наши отношения с Рэй продолжатся, мне рано или поздно придется отвечать на вопросы Ноя. Но никогда не предполагал, когда и как он спросит, и поэтому не готовился к ответам.

Часть меня хотела сказать ему, чтобы он поговорил с мамой. Получил от нее те ответы, которые ей будет удобно дать ему. Но другая часть — более громкая и не замолкающая — говорила мне, что нужно быть честным с ним. Что услышать это от меня будет лучше и для него, и для меня. Поэтому я сделал глубокий вдох и согласился.

— Я вырос в том же городе, что и твои родители, — сказал я. — То есть, думаю, ты уже знаешь это о своей маме, но твой отец тоже оттуда.

Ной тихо кивнул, сосредоточившись на своей приманке, покачивающейся в воде. В ожидании, когда рыба клюнет.

— Вы были друзьями?

— Нет, — покачал головой я, не в силах побороть горькую усмешку. — Определенно не друзья.

— Я так и понял.

— Да, мы, э-э… мы не очень хорошо ладили.

— Вы поссорились?

Я кивнул и захихикал.

— Вообще-то да.

Затем я повернулся к нему лицом, указывая на шрам на щеке.

— Твой отец подарил мне его несколько лет назад.

Губы Ноя дрогнули в полуулыбке.

— Так вот откуда у тебя этот шрам.

Я с любопытством наклонил голову, и улыбка Ноя стала еще шире.

— Это была одна из первых вещей, о которых я тебя спросил, помнишь? Я спросил, получил ли ты свой шрам в тюрьме.

Я рассмеялся, потянулся, чтобы взять его за плечо и игриво встряхнуть.

— Точно. Я и забыл об этом.

Его ухмылка померкла, когда он опустил взгляд на мою руку. Затем Ной произнес тихим голосом:

— Мой папа сказал, что ты убийца.

Вот оно. Вопрос, которого я боялся больше всего. Тот, которого избегал.

— Сказал, — согласился я, не отрываясь от удочки и сохраняя самообладание.

— Почему он так сказал?

— Потому что, — я втянул запах пляжа и выдохнул, — я убил кое-кого, Ной.

— Что? — Ной воскликнул пронзительно, шокировано и — черт меня побери! — напугано, и я задался вопросом, как ему удавалось жить в этом городе все эти месяцы и не слышать, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь о моем прошлом.

— Послушай меня, — начал я, встречаясь с ним взглядом. — Я не убийца. Это не было преднамеренным. Но кто-то умер из-за того, что я сделал давным-давно, и именно поэтому оказался в тюрьме.

Страх, казалось, исчез из его глаз, напряжение покинуло его плечи, и я почувствовал облегчение. Но ему все еще было явно не по себе от того, что я ему рассказал, и кто мог его в этом винить? Смерть нелегко понять или принять, особенно ребенку, которому еще не приходилось переживать потерю такого масштаба. Стоять рядом с кем-то, кого ты знаешь — с кем-то близким, — кто оборвал чью-то жизнь, было еще сложнее, и я не мог ожидать, что Ной воспримет это спокойно.

— Мы не должны больше говорить об этом, — сказал я ему, наполняя воздух чем-то иным, кроме криков чаек и приглушенного шепота тех дам. — Но если ты хочешь, если у тебя есть вопросы или что-то еще, я хочу, чтобы ты знал, что можешь спросить меня.

Ной кивнул, не отрывая взгляда от удочки в своих руках.

— Ну… кто умер?

— Мой лучший друг, Билли, — ответил я ему. — Помнишь того друга, о котором я тебе иногда рассказываю? О том, который умер?

Он кивнул.

— Так вот, это тот самый друг. Мы знали друг друга очень долго.

— Ох… ты грустил, когда он умер?

Я не хотел насмехаться, но вопрос показался мне таким же абсурдным, как и дерзость этих женщин. Открыто пялиться на парня, который явно пытался насладиться приятным днем с ребенком, который мог бы быть его сыном.