Мотаю головой. Он сказал, что любит, а как я могу поверить, если только утром сегодня стояла я в зеркале, вся из себя не идеальная, с мелкими морщинками на лбу, с глазами потухшими, разведенная…

Спохватилась, что скоро у меня еще занятия, поблагодарила Аню и поспешила обратно к себе в аудиторию.

— Ева Дмитриевна! — окликнула меня наша вахтерша, Нина Александровна, когда я пересекала холл первого этажа.

Я обернулась и подошла к маленькой пожилой женщине.

— Ваш студент принёс вещи ваши, — протянула мой телефон и достала сумочку с нижней полки своего стола.

Щеки обожгло жаром. Это ж как надо было нестись, чтобы всё забыть! А Паша… Мне неловко и в то же время радостно от его поступка.

— Там в аудитории техника осталась, так что я её закрыла пока, держите ключ, — продолжает говорить Нина Александровна.

Бормочу слова благодарности, забираю вещи и иду к себе.

Остаток дня пытаюсь сосредоточиться на работе и не крутить в голове последние его сказанные мне слова. Получается плохо, пару раз я забываю, чем собиралась завершить начатую фразу, когда вижу перед глазами его лицо, путаю имена студентов, но руки не опускаю, я же профессионал, я должна разделять работу и свои личные переживания.

А вечером в мессенджере приходит сообщение:

«Как оно, Ева?»

Ева

До того неожиданного поцелуя я видела в нём только своего друга детства. Его детства, а моей юности, если быть точнее. Это же Паша, который рос на моих глазах, которого мне нравилось учить и рассказывать ему маленькие секреты. Да, мы были не так близки последнее время, редко виделись вживую, но мне всегда было приятно получить от него весточку в виде сообщения. Но никогда в моих глазах он не представал как молодой человек, с которым я могу быть. Да и не мог, поймите меня правильно, разница в возрасте слишком большая. Но после того поцелуя что-то во мне перевернулось. Что-то, что заставило меня бежать без оглядки от этих неправильных ощущений. Тогда мне это казалось верным выходом из ситуации. И я эти три года строго придерживалась этого решения, хотя тот момент всегда занимал часть моих мыслей и снился мне ночами. Я сменила номер, чтобы не писал он, и удалила из памяти телефона номер Паши, чтобы вдруг не написать самой. Но стереть из памяти его полностью мне никогда не хватало сил.

Когда вечером я получила сообщение, в отправителе не было сомнений. Я открыла диалог, долго смотрела в экран, но отвечать не стала.

— Вот это красавчик тебя там гипнотизирует взглядом, Ева — восторженно шепчет Аня, глядя мне за спину. — Интересно, старшекурсник или на работу пришел кто-то новенький.

Мы сидим за столиком в университетском кафетерии, пока не набежало много студентов. Отставляю в сторону салат и оборачиваюсь, заранее зная, кого там увижу. Я почувствовала этот взгляд в спину, как только он вошёл.

— Это Паша, — сообщаю я подруге.

— Тот Паша? — Аня давится кофе. — Афигеть, подруга, и почему я люблю мужа. Ты только посмотри на него.

— Это ты сейчас на него смотришь, а я все его детство рядом была, сопливым мальчишкой его видела.

— И что теперь, не хочешь его после этого?

Молчу и продолжаю рассматривать Пашу. Нет ничего больше в нем от того мальчика. И не вижу я его перед глазами. А вот этого высоченного подкачанного молодого парня с потрясающими волосами — вижу.

— Понятно все, — Аня встает и швыряет стаканчик в урну. — Только слюни подбери.

Я что правда только что сидела, уставившись в сторону Паши с мечтательным выражением на лице?

Павел

Наступила моя первая студенческая пятница, и сегодня я решил подъехать на машине и оставить её возле универа, хоть и жил я в пешей доступности. Всё для того, чтобы быстрее выполнить своё обещание приезжать домой на выходные и брать заказы. Около четырёх часов в пути, и вечером уже планирую уделить пару часов работе.

— Пааш, — на лекции по истории государства и права тянет Лина, какого-то чёрта опять сидя со мной рядом. — У меня завтра вечеринка намечается, приходи, а?

— Не интересует, Лина, — прямо в глаза смотрю ей, чтобы донести свой посыл.

— Совсем не интересует? — сникает она и дует губы, понимая, о чём я.

— Совсем.

Занятия заканчиваются, и я выхожу на улицу. По земле крупными каплями барабанит дождь, вода собирается потоками в лужи и, судя по тяжести мрачных туч над головой, всё еще только начинается. Боковым зрением замечаю Еву, которая переминается с ноги на ногу на краю крыльца с огромной стопкой книг в руках, перевязанной верёвкой.

— Давай подвезу, Ев, — подхожу сзади.

Она смешно пугается и отшатывается от меня.

— Спасибо, Кравцов, не нужно.

— Не обсуждается. Посмотри, непогода надолго, а тебе ведь ни за что нельзя позволить промокнуть этим бесценным экземплярам. И этому симпатичному платьишку тоже, — аккуратно, но настойчиво забираю из её рук связку, легонько соприкасаясь с её рукой, от чего по моей вверх будто искра бежит, от места соприкосновения туда, в самое сердце. Еве же передаю свою джинсовку, что я нёс на сгибе локтя.

— А если кто-то услышит? — шипит Ева, но начинает спускаться за мной.

— Пользуйся, — киваю на джинсовку, сам прижимаю стопку книг к груди и начинаю бежать под дождем через лужи к парковке.

Обернувшись, вижу, как Ева бежит следом, немного скользя в своих туфлях, и растягивает над головой мою джинсовку вместо зонта. Открываю для Евы пассажирскую дверь, закидываю книги на заднее сидение и сажусь сам.

— Это машина твоего отца? — спрашивает Ева, разглядывая салон.

Да, вот такой вот я жених, езжу на старой отцовской машине и живу в общаге. Завидный, что тут еще скажешь. Но пока выбора нет, и я буду стараться дальше.

— Да, отцовская старушка пока моя, — отвечаю, а сам наклоняюсь и копаюсь с ключом дольше, чем нужно, чтобы скрыть смущение.

Ева диктует адрес и отворачивается к своему окну, делая вид, что ей безумно интересна дорога. Я периодически кошу глаза в её сторону, стараясь не выдать, что рассматриваю то, как пристегнутый ремень безопасности еще больше обозначает её грудь в этом строгом чёрном платье. Нервно переставляю руки по рулю, даже чаще, чем это необходимо. А Ева сидит, отвернувшись, идеально прямо, плотно сдвинув ноги, сжав пальцами коленки так, что белеют костяшки.

— Ты не ответила на моё сообщение, — говорю очевидное.

— Ты залез в мой телефон, — отвечает сердито.

— Только чтобы узнать твой номер, — парирую. — Я скучал по нашим перепискам, Ева.

Делает судорожный вдох и молчит. В затянувшейся тишине подъезжаем к нужной пятиэтажке.

— Спасибо за помощь, — говорит Ева и собирается забрать свои книги.

— Вот уж нет, я провожу, не могу позволить тебе это тащить.

Ева начинает протестовать, но я просто беру стопку и направляюсь к подъезду. Ей ничего не остаётся, как последовать за мной.

— Какой этаж?

— Четвёртый, — буркает недовольно, что я рушу её планы. А мне хорошо, я улыбаюсь, не сдерживаясь. Поднимаюсь по лестнице и интересуюсь:

— А для чего книги?

— К научному докладу готовлюсь, — отвечает неохотно.

— А что же, интернет в твоём районе выключили?

— Я использую все источники, — всё еще держит серьёзное лицо, но вижу, что оттаивает.

На пороге нужной квартиры передаю ей книги, не пытаясь попасть внутрь.

— Мне очень нравились наши переписки, Ева. Возможно ли, что тебе хоть немного тоже? Прошу, подумай о том, чтобы снова возобновить их.

— Я подумаю, — отвечает и прячется за дверью квартиры.

Широко улыбаюсь, сбегая по лестнице.

Пока прячься, улиточка, а я постараюсь быть рядом.

Ева

Как-то утром я получаю:

«Где твои чудесные очки, Ева?»

Гипнотизирую экран и не знаю, как на это реагировать. Но и совсем не реагировать не могу. Не люблю себя в очках. Очки — это только вечером дома, когда я одна. Это крайний случай. Как назло, тогда этот крайний случай выдался в день нашей встречи. Так и отвечаю: