Пусть с каким-то подростковым максимализмом, но всю глубину чёрной ненависти прочувствовал тогда я в себе. И дикую боль от мыслей о том, что ничего, вот ничегошеньки сделать я, чтобы изменить эту грёбаную ситуацию, не могу.

Но даже тогда, в то время отчаяния, я никогда ни одного сообщения, ни одного слова лишнего себе не позволил написать, чтобы могло как-то тебя скомпрометировать. Всегда вел с тобой диалог, как с другом. Скажешь, что переписка с мальчишкой и не может поставить тебя в неловкое положение? Но он ведь её все-таки не видел. Не интересовался тобой? Или ты её сохраняла?

Вот я бы не смог не обратить внимания.

Павел

И вот снова август, мне четырнадцать, а тебе двадцать четыре, через две недели наш день рождения, станем на год старше. Ты приехала с ним в городок, чтобы отмечать вашу свадьбу. Он весь такой взрослый и деловой, в костюме, с небольшой аккуратной бородкой. С его стороны почему-то практически не было гостей. И вообще я не мог понять, почему успешный человек, владеющий собственной фирмой, едет отмечать свою свадьбу из Москвы в нашу провинцию.

А ты была такая красивая… Я, кажется, забыл, что нужно дышать, когда увидел тебя. Твои волосы цвета расплавленной карамели, собранные в замысловатую прическу с тиарой сверху, сзади лёгкое кружево фаты, длинные цепочки-серёжки в ушах, белое платье, приталенное, но широкими волнами спускающееся книзу. И мне всего лишь без двух недель пятнадцать, но чувство потери уже убивало меня. Я смотрел на тебя во все глаза и осознавал, что сегодня ты перестала быть моей Евой. И что, чёрт возьми, мне с этим делать?

Все, что я мог сделать в этот момент, было бы глупо и по-детски, и не имело бы абсолютно никакой роли. Ты обняла меня в числе прочих гостей, а я должен был радоваться за тебя, как за друга. А разве мог я, если всегда видел тебя своей?

А потом он надел тебе кольцо на палец, а ты улыбалась, Ева. Твоя улыбка была искренней и предназначалась только ему одному. Я должен был быть счастлив от того, что ты счастлива, но, видимо, альтруизм это не моё.

Я не стал оставаться на праздник после обручения, это было за гранью моих возможностей. Вышел из ЗАГСа и пошел без цели, ноги сами несли меня. Я не помню, где я ходил тогда, и о чём думал, видимо, мозг отключился, пожалев меня, а может не выдержав критической нагрузки.

В тот день я впервые напился. Нашел отцовский бар. Выпил я не очень много, но мне тогда много и не надо было.

В тот вечер я написал тебе все, что не решался сказать до этого. Слава богу, что ты была слишком занята, чтобы читать мессенджер, а меня спас Егор, отобрав у меня мобильник и все удалив.

Наутро я проснулся с прелестями первого похмелья, а ты уехала в свадебное путешествие.

Павел

Август закончился, и продолжились мои школьные будни. Пятнадцать-шестнадцать-семнадцать лет самое время для первых отношений. Вниманием девушек я обделен не был. Не урод на лицо, высокий для своего возраста, занимался в спортивных секциях. Девочки строили мне глазки и сами приглашали погулять. Только вот мне они были не интересны. По современной моде все как на подбор худые, какие-то нескладные (а я все еще вижу перед глазами твои мягкие изгибы в купальнике, Ева), все активно использующие косметику, выглядящие старше своего возраста на каблуках в вызывающей одежде. Если бы я хотел кому-то доказать свою крутость, поставил бы такую с собой рядом. Но я не хотел. Перед глазами всё ты, максимум с тушью на ресницах, твои длинные волосы, сарафан в цветочек и босоножки. Какие десять лет, Ева, ты едва ли выглядишь старше меня на пару.

Может быть, я дурак, но я снова начал писать тебе. Мне важно знать, как твои дела и как проходят твои дни. Пусть изредка, раз в неделю, по-дружески и не навязываясь, но это было мне необходимо.

И ты отвечала мне.

Павел

И вот наступил октябрь, в котором мне семнадцать, а тебе двадцать семь. Ты наконец возвращалась в городок после долгого отсутствия. И я был счастлив, только повод был печален. Умерла твоя мама. Не старая, в общем-то, еще женщина, и так видевшая в жизни не только хорошее, но оставшаяся весёлой, добродушной, да и в целом просто твоей мамой. Самым родным человеком. Какие тут еще нужны слова? Свою я не знал, так что часто представлял, как был бы счастлив, будь моя мама похожей на твою.

На ее похороны собрался весь наш двор и еще много людей, живущих за его пределами. Я смотрел на тебя со стороны, на этот раз всю в чёрном, но от этого не менее прекрасную, и сердце рвалось на части от желания забрать твою боль. Ты выглядела такой маленькой в своем горе, совсем не взрослой, а уже осталась одна.

За эти пару дней подготовки возле тебя постоянно крутились тётушки-соседки, знавшие тебя с рождения, всячески помогали. Не было ни минуты побыть с тобой наедине. Но знай, где-то неподалеку я был всегда, не спускал с тебя глаз, Ева, не оставил тебя одну ни на секунду твоего горя.

После похорон все приехали на поминки в арендованную столовую. Ты плакала над словами каждого, кто произносил речь в память. И на улице тоже пошел ливень.

Все еще сидели на местах, когда ты извинилась, взяла сумку из угла комнаты и вышла из зала. Я бросился за тобой.

— Ев, постой, — тихо позвал тебе вслед уже в коридоре.

— Паш, это ты, — ты обернулась и вскинула на меня блестящие глаза. — Прости, меня такси ждет, опаздываю на поезд, я должна кровь из носу завтра быть в Москве.

— Что случилось? — подошёл ближе к тебе.

Ты молчала, только слёзы снова полились из твоих глаз. Закрыв лицо руками, ты сказала:

— Мне кажется, что это всё не со мной, что вот я проснусь, всё это был дурной сон, а у меня снова моя жизнь. Но…Коля, он… (вот не собирался же вспоминать его чёртово имя) он изменил мне. И не раз, наверно. Но этот я своими глазами видела. Когда я выдала себя, вместо попыток извинений он накричал на меня и сказал, что разводится со мной. Паш, он выгнал меня из дома, с работы, из жизни. Завтра утром у меня собеседование, иначе мне просто будет не на что жить. А потом я узнала про маму, и это меня уничтожило…

— Вот, возьми, — я достал и протянул тебе небольшую пачку купюр.

— Откуда у тебя?

— Я подрабатывать устроился в автосервис по вечерам, собираю на одну мечту.

— Ты что, — расширились твои глаза. — Я не могу это принять. Я могла бы вернуться в городок, но хочу показать, что и я чего-то стою, что меня это не сломает.

— Ох, Ева, — слов у меня больше не было, поэтому я просто притянул тебя к себе. Деньги незаметно закинул тебе в сумку. Ты плакала в моё плечо, а я обнимал тебя впервые за долгое время.

— Когда ты успел так вырасти?.. — прошептала ты еле слышно в мою толстовку.

И у меня сорвало башню.

Я немного увеличил между нами расстояние, чтобы наклониться к тебе, быстро и решительно, не давая тебе времени подумать, чтобы накрыть твои губы своими. Они у тебя были такими горячими, на контрасте с моими, что будто искры полетели. Исступлённо ласкал твои губы и толкался языком в твой рот, пока ты не приоткрыла его, приглашая. Ты… ты мне ответила! В тот момент, когда ты коснулась своим языком моего, я мысленно (а может, и не мысленно, скажи мне, Ев?) застонал. Сколько раз я представлял себе это, и вот этот момент настал. Ты переплетала наши языки, зная, с кем целуешься, ущипните меня, только не проснуться бы.

Но вот ты открыла глаза и отстранилась от меня с выражением ужаса на лице. Поднесла руку к лицу, потрогала пальцем губы, отвернулась и… побежала.

На улице дождь как из ведра, я спешил за тобой, но ты успела сесть в стоящую у входа машину такси, которая тут же тронулась.

Я бегал по улицам, промокший до нитки, в поисках машины, еще некоторое время. Приехал на вокзал, чтобы увидеть, что твой поезд отправился…

Мой первый поцелуй был очень солёным, но лучшим, потому что он был с тобой, Ева.

Уже потом я понял, что сим-карту ты сменила, и я ничего о тебе теперь не знаю, ни места проживания, ни работы.