Историк российского революционного движения Н.А. Троицкий подчеркивал, что «чайковцы» едва ли не первыми из народников 1870-х гг. обратили внимание на армию, осознав ту решающую роль, которую военные смогут сыграть, если выступят на стороне народного восстания. Член кружка В.Ф. Костюрин настойчиво убеждал товарищей идти на военную службу, вести пропаганду среди солдат, иначе «мужик с дубьем пойдет против войск», что заранее обречено на поражение[346]. Близко знавший Костюрина член Исполкома «Народной воли» М.Ф. Фроленко характеризовал его как большого поклонника военного дела: «Служба ему нравилась. Война рисовалась ему в картинах деятельности, в подвигах, походах»[347]. Именно В.Ф. Костюрин обратился к А.И. Желябову с предложением повторить попытку декабристов и устроить широко раскинутую военную организацию[348]. Другой «чайковец»,
А.В. Низовкин, выступал с планом захвата казарм и складов с оружием, а рабочий П.А. Корюшкин связывал начало революции со временем, «когда Россия, по смерти царя, начнет войну с Пруссией и все войска будут высланы за границу»[349]. Тесно связанный с «чайковцами» Е.С. Семяновский в 1875 г. вел пропаганду среди солдат столичного гарнизона, за что вскоре был арестован и осужден[350].
Петр Алексеевич Кропоткин
Тема войны и революции неоднократно затрагивалась в агитационных материалах «Большого общества пропаганды». Так, военный вопрос занимает центральное место в одном из произведений С.М. Кравчинского «Мудрица Наумовна» (другое название - «Сказка Говоруха»), стилизованном под народную сказку. Согласно сюжету, «царь недавно объявил войну соседнему царю, чтобы увеличить свою землю и свою власть»[351]. Автор указывает, что все тяготы войны, которую затевают в своих интересах правители, неизбежно ложатся на простой народ: «Страшная это будет война. Много крови и денег она будет стоить народу. Никогда не приходилось ему нести такого бремени, какое он несет через нее»[352]. В то же время бедствия, вызванные войной, способствуют началу народного бунта: «И горе всем богатым и власть имеющим, которые полагают на народ эту последнюю тягость»[353]. Главными героями сказки выступают «друзья народа», защитники его интересов, которые готовят восстание в день рекрутского набора: «Когда около рекрутов соберутся все родные и друзья, когда начнется плачь и рыдание, мы кинемся на сдатчиков и отнимем рекрутов. Народ наверное нас поддержит. Всех рекрутов мы отнимем»[354]. Картина призыва новобранцев определенно перекликается с образами рекрутских наборов в работах М.А. Бакунина, где родные будущих солдат «провожают их в город как приговоренных к смерти со слезами, похоронными песнями и причитаниями»[355]. Успех восстания «друзья народа» связывают с поддержкой армии. Так, на тайном собрании появляется солдат, утверждающий: «В нашем полку двадцать человек, которые готовы головы положить за правое дело. Есть немало наших и в соседних полках. Но еще больше наберется таких, которые пойдут за правду, но не годятся для долгой работы. Им мы ничего не говорили. Но когда поведут нас, мы скажем им и они перейдут на нашу сторону»[356]. Важно, что заговорщики не ждут поддержки офицеров. Солдат заявляет: «Мы же начнем с того, что перестреляем всех командиров. Тогда некому будет натравливать солдат на народ»[357].
Вера Николаевна Фигнер
Несмотря на рост контактов народнических кружков в военной среде, в первой половине 1870-х гг. они носили, в сущности, спонтанный характер. Движение не ставило задачей выработку целенаправленной, продуманной программы действий по привлечению войска на свою сторону. В связи с этим
В.Н. Фигнер отмечала: «Сознание, что в армии необходимо приобретать сторонников не в виде случайного привлечения отдельных лиц, поглощаемых революционной средой, но в видах систематического накопления в самом войске революционных элементов для вооруженной борьбы с самодержавием, такое сознание совершенно отсутствовало в эпоху 70-х годов»[358]. Следуя народнической доктрине, тайные общества избегали политической борьбы, а объектом пропагандистских усилий считали крестьянство. Рволюционная агитация в военной среде была затруднена. Кроме того, Россия уже двадцать лет не вела крупных войн и общественность видела в армии надежную опору внутренней политики властей. Однако уже во второй половине 1870-х гг. армия и военные все более привлекают внимание противников самодержавия. Разочарование от «хождения в народ» приводило к стремлению активизировать политическую борьбу против самодержавия, при этом заметная роль в ней отводилась армии.
Особое значение в данном процессе имели события, развернувшиеся в то время на Балканах. Вспыхнувшее весной 1875 г. восстание славян в Боснии и Герцеговине не оставило безучастными революционеров как в эмиграции, так и на родине. Некоторые из них стояли на позиции непосредственного участия в нем, придавая ему «воспитательное» значение, видя возможность получить практику вооруженной борьбы в интересах будущего. В первых рядах добровольцев уже летом 1875 г. в Герцеговину отправились революционеры-народники и молодежь передовых взглядов. В отрядах повстанцев сражались С.М. Кравчинский, И.К. Дебогорий-Мокриевич, Н.К. Судзиловский, Д.А. Клеменц, А.К. Левашев, М.П. Сажин и др. - всего 50-60 человек[359]. Следующим актом Балканского кризиса, послужившим сближению революционного движения с военной действительностью стала Сербско-черногорско-турецкая война 1876 г., в которой приняли участие около 5 тыс. российских добровольцев. В их числе исследователи выявили более 100 представителей революционной молодежи[360]. Среди них заметное место занимали лица с военной подготовкой - примыкавшие к народническому движению бывшие офицеры и юнкера В.В. Луцкий, Н.А. Грибоедов, А.А. Лобов, А.Н. Фалецкий, Н.А. и В.А. Шлейснеры и др. Характеризуя облик молодых людей, отправлявшихся добровольцами в балканские страны, левый публицист Е.И. Утин писал, что они работали «с уверенностью, с убеждением, что независимость и свобода славян сделаются уделом всего славянского племени... Их воззрения, не сходные с воззрением “охранителей” на московский лад, нисколько не мешали им с горячей любовью и самоотвержением работать на благо России, стараясь, не жалея своих сил, облегчить страдания русского народа»[361].
Начавшаяся в апреле 1877 г. война России против Турции за освобождение балканских славян велась при полном общественном одобрении. Возвратившийся на службу В.А. Обручев и восстановленный в чине вспоминал: «В первый раз после 1861 года. у множества людей явились общие гражданские мысли и решимость действовать по этим мыслям»[362]. Однако та поддержка, которую война за свободу Болгарии получила в самых широких слоях общества, имела далеко не единую природу. В демократических кругах одобрение освободительного похода русской армии на Балканы не имело ничего общего с верноподданническими настроениями. Революционные народники видели в победах над «внешним турком» - поработителями славян османами - залог грядущих побед над «турком внутренним» - российским самодержавием. Пафос борьбы за освобождение славянства порождал ожидания внутренних перемен.
