Знал, что мне придётся ответить на этот вопрос, как знал и то, что она меня не поймёт.

— Отцу предложили работу в столице…

— Это я знаю. Почему ты уехал? Не попрощался, не объяснил ничего, просто исчез. Почему Денис? — голос дрожит, а глаза начинают блестеть. — Мы собирались уехать вместе, поступить в институт, жизнь свою устроить. А ты взял и бросил меня? Ты хоть любил меня? — каждое слово словно иголка в сердце.

— Родители были против наших отношений, против… тебя, — напоминаю, сам возвращаясь в прошлое. — Ты это знала.

— Знала, — кивает. — Мои родители тоже не были в восторге, но я не стала слушать, — в её голосе проскальзывает осуждение.

— Я не хотел никуда ехать без тебя, — признаюсь, сжимая стакан в руке до побеления костяшек. — Но… — замолкаю, потому что стыдно за то, что я не смог настоять на своём. — Я был молод, слово родителей закон. А мне ещё и условие поставили — либо я еду один, либо остаюсь с тобой в этом богом забытом месте без какой-либо помощи и поддержки от них. Я испугался. Остаться здесь, протирать штаны в местном техникуме и потом всю жизнь работать на заводе, начать пить и жаловаться на дерьмовую жизнь, в конец спился бы окончательно и сдох бы под каким-нибудь забором. Это слова моей матери, к слову, — обречённо усмехаюсь, опустив взгляд. — Она разложила всё по полочкам, а я представил эту картинку, хотя что там представлять, половина мужиков в этом городе такие. Утром на завод, после работы в ларёк, до дома еле доходят уже в говно пьяные, дарят жене пару лещей, она поворчит, что суженый опять нажрался, и они спать идут. И так каждый день, а я такой жизни не хотел.

— Как у меня, — горько усмехается Катя.

— Прости, — пожимаю плечами. — Я думал, что поеду, устроюсь и тебя заберу, но…

— Соблазны в столице слишком велики, — заканчивает за меня, и отчасти она права.

— Не буду оправдываться, — честно признаюсь.

В помещении на несколько долгих минут воцаряется мёртвая тишина. Разрывает её Катя, поднявшись на ноги и схватив пустой стакан, она подходит к бару.

— Я вышла замуж, потому что выбора у меня не было, — проговаривает и наливает себе новую порцию виски.

— Конечно, — фыркаю, совершенно не понимая подобного. — Мы давно не в том веке, когда девушка выходит замуж…

— Я была беременна, — перебивает меня, и я воздухом давлюсь. — На втором месяце сказала маме, понимая, что скрыть не смогу, а ты не вернёшься. Она разозлилась, орала на меня, что я шлюха, что опозорила на весь город честное имя отца. Даже толкнула, и я налетела на комод, больно ударившись животом. Кровотечение, адская боль, скорая, больница и слова врача, что беременность сложная, — слушаю её, а сердце всё громче и чаще стучит.

— Кать… — сипло выдавливаю из себя.

— Мама только после этого смягчилась, не сильно, но достаточно, чтобы не прибить меня окончательно, — не даёт договорить, и я решаю молчать и дать ей высказаться. — Пока я лежала в больнице, она пошла к Грише, знала ведь, что я ему нравилась. Он ходил к нашему дому чуть ли не каждый день после того, как ты исчез. Она рассказала ему всё, а он только рад был, что меня на блюдечке ему принесут. Знал, что я не соглашусь встречаться с ним, а тут такая возможность, пусть и с чужим ребёнком. Через месяц сыграли свадьбу, где я улыбалась через силу, и здравствуйте сломанные планы, муж тиран и дерьмовая жизнь.

— Егор мой сын, — проговариваю себе под нос, вспомнив мальчишку со знакомыми чертами лица.

— Молодец, садись, пять, — язвит Катя, выпивая уже третью порцию виски. — Я не могу сказать, что ты сломал мне жизнь оставив беременную, потому что ты всё же подарил мне самое важное — прекрасного сына. Но…

— Я виноват, — киваю, соглашаясь.

— В какой-то степени, — опускает голову и выдыхает, будто с её плечи груда камней свалилась.

— Ты понимаешь, что теперь я это просто так не оставлю? — задаю вопрос, мысленно уже всё решив.

— Понимаю, — отвечает. — Но мне от тебя ничего не нужно, кроме помощи, чтобы уехать из этого города.

— А вот что тебе нужно или не нужно, буду решать уже я, — серьёзным тоном заявляю, вставая на ноги.

Катя

На заявление Дениса я только глаза округляю. Мне хватило за десять лет одного абьюзера, который всё за меня решал, ещё одного я не смогу выдержать.

— Денис, я здесь за другим…

— Я понял зачем, Катюш, — перебивает, ближе подходит, моё лицо руками накрывает. — У меня есть сын. У нас, — улыбается так нежно, что сердце тает. — Я накосячил, признаю, но позволь мне исправить всё.

— Я позволю, если ты не будешь вести себя, как Гриша, — проговариваю, чувствуя, как по телу начинают расползаться мурашки.

Дура! Он меня бросил, улетев в столицу и устроив там свою жизнь, потому что испугался, в себя не верил. В нас не верил, поставив на чашу весов карьеру и деньги. Полчаса назад развлекался с какой-то девушкой в этом номере, а я всё равно не могу сдерживать свои эмоции. Разве можно так любить? Столько лет любить одного человека? Того, кто по сути жизнь тебе сломал, ни разу о тебе не вспомнив, и всего лишь по стечению обстоятельств вы снова встретились. Почему эта любовь такая жестокая? Почему я такая слабая?

А я знаю почему. Потому что меня растоптали, приручили к холоду, безразличию, сломали, забрав мою личность. Превратили в бесхребетную особу, не знающую ласк, нежности, любви. И хватает одного взгляда любимых глаз, одного касания сильных рук, чтобы меня унесло.

Сломанная кукла, которую подняли из грязи, бережно встряхнули и прижали к груди — вот кто я, как себя чувствую рядом с этим мужчиной.

— Никогда не сравнивай меня с этим уродом, поняла? — сжимает моё лицо, и я киваю. — Сегодня же переберёшься ко мне…

— Нет-нет, — спешно мотаю головой и отстраняюсь. — Он меня убьёт…

— Никто тебя не тронет, — уверяет и к комоду придавливает. — Я обещаю, — шепчет в губы, заставляя ноги дрожать.

— Мне просто нужно сбежать, подальше от него, — проговариваю едва дыша. — По-тихому, — выдыхаю. — Пока… его… дома нет.

— Что за чушь? — усмехается. — Он не тронет тебя, пока я буду рядом.

— Ты его не знаешь, — беру себя в руки, вспоминая мужа. — Не знаешь, на что он способен.

— Да что он сделать может? — фыркает и сам отходит назад. — Тем более мне, это он с женщиной справиться может…

— Он избил до полусмерти человека только потому, что тот подвёз меня до дома, — выпаливаю, вспоминая случай двухлетней давности.

— Попов способен на такое? — усмехается и наливает себе порцию виски. — Откуда у него силы на это? Дряхлый был, как старый забор.

— Сил на взрослого мужика нет, но способен, — проговариваю и ком в горле сглатываю. — Подошёл ночью сзади, стукнул того человека по голове железкой и превратил его лицо в фарш, пока тот лежал без сознания.

— Трус, — хмыкает Денис, но его веселья я не разделяю. — А как же полиция? Не выяснила, кто напал на того мужика?

— Выяснила, конечно, но ничего Грише не было, якобы, улик никаких, только слова потерпевшего, он всё же разглядел его, пока сознание не потерял, — отвечаю и забираю стакан из рук Дениса, сама делая глоток.

Что-то я перебарщиваю с алкоголем, но мне это нужно.

— Этого достаточно, — в недоумении смотрит на меня. — Заявление, побои…

— Начальник полиции — брат Гриши, — перебиваю. — Это тебе не Москва, здесь закон тот, у кого власти больше.

— Брат? — задумчиво спрашивает. — Это Сафонов что ли? — прищуривается.

— Да, Валера Сафонов, — киваю, делая очередной глоток янтарной жидкости.

Надо прекратить, меня и так развезло уже. Я и приехала-то навеселе, добавила ещё градусов, сейчас просто свалюсь, как мешок с картошкой.

— Сукин сын, — цокает языком Денис. — Этот ещё в молодости был отморозком.

— Я не знаю, он старше намного, — произношу, уже чувствуя, как заплетается язык.

— Поверь, он жил через два дома от моего, — продолжает задумчиво смотреть в одну точку. — В любом случае, это ничего не меняет, у меня достаточно связей, чтобы справиться с Сафоновым.