— Согласна, вам на пенсию пора уже, — а вот нашей химичке, несмотря на то, что она моя подруга, яду бы убавить.

— Что? — вытягивается лицо Илоны Марковны. — Да как вы смеете?! Я этой школе сорок лет отдала! — и дальше всё по плану: глаза закрываются, рука тянется к области сердца, с губ срывается то ли стон, то ли всхлип.

— Марина Александровна, ну что вы, в самом деле? — укоризненно смотрит на химичку директриса.

— Я сказала правду, — пожимает плечами та, ничуть не стыдясь.

Остальные начинают суетиться рядом с Илоной Марковной: кто-то воды подает, кто-то папкой машет перед её лицом, а директриса и вовсе таблетки ищет.

Я в этом театре одного актёра участвовать не собираюсь. Закрыв тетрадь, возвращаю её в стопку и, встав на ноги, приближаюсь к Марине, которая стоит у окна.

— Что происходит? — интересуюсь у неё тихим голосом.

— Какая-то московская фирма выиграла тендер на постройку новой школы, а эта старая карга фигню несёт, — в своей манере отвечает Маринка.

— А что плохого в этом? Лучше ждать, когда на нас крыша обрушится? Этому зданию сто лет уже, всюду трещины, которые мэр скрывает под слоем цемента, — высказываю своё мнение и бросаю взгляд на Илону Марковну.

— Вот и мы о том же, а эта скандал устраивает, — фыркает Марина, кивнув на русичку, рядом с которой суетятся наши коллеги. — Пошли покурим, пока время есть, — умоляюще смотрит на меня.

— Пошли, — вздыхаю и направляюсь на выход.

Стоим за углом минут пять, пока подруга пыхтит, я слушаю её жалобы на молодого человека, которого она скрывает. Точнее, они вместе уже полгода, но кто он, я не в курсе, она держит это в тайне, а я и не настаиваю. Могу предположить, что он женат, поэтому всё так секретно.

— А твой что? — спрашивает, и я могу только устало вздохнуть в ответ.

— Всё понятно, — делает выводы подруга. — Все также.

— Урок начинается, — произношу и выхожу из-за угла.

Марина бросает окурок на землю и тушит его носком туфли, после чего достаёт из кармана пачку жвачек и бросает две подушечки в рот. В здании мы разбегаемся в разные стороны и до конца уроков не видимся. Потом вместе идём домой, и я всю дорогу слушаю, какая же я дура, и что давно надо было на развод подать. Я замуж выйти не успела, как Марина начала эту песню. Не знаю, каким образом, но ещё тогда, десять лет назад, она точно описала мою будущую жизнь с этим человеком.

— Эти московские завтра прибудут с делегацией, — наконец-то меняет тему подруга, когда мы уже почти у дома.

Живём мы в одном доме, только в разных подъездах: у Марины здесь родительская квартира, а я сюда перебралась, когда замуж вышла.

— Ожидаемо, — небрежно плечами пожимаю.

— Правда, я не представляю, как они за три месяца успеют новое здание построить. Может, Марковна и права: нас обдурят также, как и мэр.

— Посмотрим, что они скажут завтра, — последнее, что говорю перед тем, как попрощаться.

Если бы я знала, что завтрашний день перевернёт мою жизнь с ног на голову, я бы из дома вообще не вышла. А лучше уехала бы куда-нибудь на всё лето, чтобы не встречаться глаза в глаза с предателем. С человеком, который вырвал и растоптал моё сердце.

Катя

Едва прозвенел звонок, как учеников и след простыл, а в мой кабинет врывается Марина, одетая в чёрный костюм — узкие брюки и приталенный пиджак, белую блузку, расстёгнутую так, что приоткрывает полушария груди и, конечно, высоченные каблуки. Развратная училка чистой воды. Понятно, чего её старшие классы любят. Никто не справляется с ними, кроме Марины, и всё потому, что она безумно красивая.

— Ты от меня прячешься весь день? — обиженным тоном спрашивает и упирается руками в поверхность стола.

— Нет, работы много, — отвечаю, собирая свои вещи.

— Оставь ты это! — нервно вырывает журнал из моих рук. — Там московские приехали, — хватает меня за руку и тянет, заставляя встать. — Так, а это что? — нахмурившись, она смотрит на моё платье.

— Платье, Марин, а на что ещё похоже? — закатываю глаза, уже зная, что за этим последует.

— Это не платье, а халат для дачной работы, — возмущается подруга. — Я понимаю, что жизнь не удалась, но нельзя же так выглядеть перед московским…

— Они приезжают осмотреть школу, а не меня, — отмахиваюсь от неё, приглаживая своё платье ниже колен с цветочным принтом.

— Господи, как с тобой сложно, — вздыхает, подняв голову к потолку. — Хоть бы каблуки надела, — добавляет и направляется к выходу. — Пошли уже, так и просрёшь свою жизнь с этим алкоголиком, — бросает через плечо и открывает дверь.

Иду за ней, ничуть не обижаясь. Она права во всём, но я не жалуюсь на свою жизнь. У меня среднестатистическая семья, муж и прекрасный сын. Работа есть, крыша над головой тоже, стол и на столе, что ещё нужно. Конечно, мечтала я о другом, но это в молодости кажется, что всё по плечу, и план по жизни есть, и по нему идти будешь, но… не вышло.

Идём с Мариной в сторону актового зала, по пути я поправляю выбившиеся пряди волос из пучка на голове, и снова платье разглаживаю, скорее, на автомате. Заходим внутрь, а здесь собрание уже идёт. Смотря себе под ноги, я иду за подругой, и мы устраиваемся на свободные места.

— Твою мать! — шипит Марина.

— Опоздали, ничего страшного, — тихо проговариваю и поднимаю взгляд к сцене.

Вижу, что наша директриса подсуетилась, столы и стулья поставила, бутылочки с водой перед каждым гостем, микрофоны где-то достала. Нет бы для какого-то праздника, когда детишки стараются, стихи учат, а для толстых кошельков всё нашла. Один микрофон стоял, сколько я тут работаю, средств никогда не было, а тут нашлись.

На сцене за столом сидят четверо представителей этой московской фирмы. Мазнув по ним ленивым взглядом, стараясь больше слушать, вмиг каменею, когда вижу человека, сидящего с краю.

Сердце замирает и ухает в пятки, кровь застывает в жилах, а в горле образуется ком. Перед глазами начинает всё плыть и мутнеть, я тут же дёргаюсь, чтобы встать и выйти отсюда немедленно.

— Стой! — шипит Марина, схватив меня за руку и придерживая на месте. — Я всё понимаю, но если ты сейчас встанешь, то привлечёшь к себе внимание, — проговаривает, а я глаза от этого мужчины отвести не могу.

Он смотрит на меня безэмоционально и холодно, словно чужой. Нет больше того озорного огонька, весёлой улыбки и мягких черт лица.

— Марин… — едва слышно произношу. — Я не могу… — носом шмыгаю.

— Спокойно, — сжимает мою руку, передавая мне немного своей уверенности.

А я продолжаю как загипнотизированная смотреть на человека, который разбил моё сердце, собрал осколки, в карман себе положил и исчез. Я не знаю, как смогла досидеть до конца доклада о планах строительства, уже ничего не слышала и не видела. Кроме него. Но как только всё заканчивается, я первая выбегаю из актового зала и чуть ли ни бегу в сторону своего класса.

— Катя! — эхом разлетается по пустому коридору. — Постой! — требовательный тон пронзает меня до костей, но остановиться и не думаю.

Добираюсь до нужного помещения, касаюсь ручки двери, и меня тут же придавливают и буквально заталкивают внутрь. В нос проникает пряно-древесный аромат с нотками экзотики, а из груди весь воздух исчезает, когда меня прижимают к твёрдой мужской груди.

— Катя, — выдыхает мне в губы, обдавая горячим дыханием с ментоловым и табачным вкусом. — Это ты, — произносит и, подняв одну руку, проводит большим пальцем по моей щеке.

Тело предательски начинает дрожать, кожа покрывается крупной россыпью мурашек, а веки на автомате опускаются. Хочется прижаться еще теснее, утонуть в этих объятьях, раствориться в этом мужчине… очнись, Катя!

— Отпусти меня! — требую срывающимся голосом, начиная отчаянно биться в его руках. — Отпусти! — толкаю его в грудь со всей силы и делаю пару шагов назад.

На лицо падают пряди волос, дыхание учащается, руки подрагивают, и я едва держусь, чтобы не разрыдаться. Не сейчас, не здесь и не перед ним!