— Да брат, канещна, — сказал гость, старательно вытирая босые ноги о половик у порога.

Мужика заметно потряхивало, но не из-за семейной склоки, а от осознания близкой смерти, которая прошла только что мимо, слегка дыхнув могильным сквознячком, взъерошив волосы не только на голове, но и там, где они росли, вообще.

Орёл сидел в кресле, как пионер, прилежно сложив руки на волосатых коленях, краснота с лица схлынула, уступив место более бледным тонам кожи, что ближе к белому, и натянуто улыбался.

— Пойдёмте лучше на кухню, — предложил Фома, когда Орёл многозначительно покосился на пачку сигарет, силуэт которой отчётливо просвечивался сквозь светлую ткань нагрудного кармана летней рубашки. — В доме дети, так что в комнате лучше не курить.

— Канещна, брат! Дети — это святое! — Закивал Орёл, подтверждая слова, да с таким усердием, что хрустнуло в шее. Поспешил подняться и торопливо засеменил в указанном направлении, по пути почувствовал, что в районе ануса был «съеден» один из микимаусов, и небрежным движением поправил трусы, тем самым спас мышонка от неминуемой гибели.

Рыся поставила дымящие ароматом отличного кофе чашки и молча вышла.

Этот человек почему-то девочке очень не нравился, и, случайно встречаясь с ним на улице или в магазинах, она всегда старалась поскорее скрыться с его глаз.

Орёл невольно зыркнул в её сторону, но тут же отвернулся, испугавшись, что этот взгляд заметили и его интерес к девочке обнаружили.

В окне прошмыгнула чёрная лохматая голова.

Спустя минуту голова вернулась и опасливо заглянула в помещение, чуть показавшись с краю окна, но быстро исчезнув. Кир приоткрыл створку и увидел с растрёпанной шевелюрой сверху серый мохнатый шар, сверкающий голыми ляжками. Девушка со скоростью хорошего спортсмена рванула к калитке, не забыв задрать шубу до самых бёдер, чтобы та не мешала очень быстрому бегу. Тапки она где-то потеряла.

Ироничная улыбка слегка коснулась губ моложавого немца.

— Ну, что, Орёл, рассказывай, как докатился до такой жизни? — Развернулся он к гостю.

— Какой жизни, Кир? Харощая жизнь у миня, честная! Мамой клянусь!

— Ты прекрасно знаешь законы, касающиеся граждан нашего города… Устроил тут балаган. — Бросил Кир, не сводя холодного взгляда с кавказца, которому, кажется, уже совсем плохо стало, не спеша выдвинул табурет и присел напротив.

— Она сама просила! В кино-шмино актрисай быть хочет! — Развёл он руками, блестя мокрыми ладонями.

Кир смерил мужика в трусах уничтожающим взглядом. Голова того медленно втянулась в плечи, на лбу выступила испарина.

— Прости Кир, палку перегнул, — ответил Орёл севшим голосом.

— Кофе пей. Остыл уже, — кивнул Кир без намёка на хорошее настроение.

Мужчина попытался взять чашку, но руки предательски заколотились, выбивая невольно звон посуды.

— Не пролей, — усмехнулся Фома, — трусы испортишь. Козырные! — Широко улыбнулся.

— Мамой клянусь, не бил я её, пальцем не тронул, попугать просто хотел, чуть-чуть совсем. — Кавказец начал торопливо оправдываться. — Язык имеет: нож бы мне такой, как её язык! Броню элиты пробил бы таким ножом!

В стекло робко постучали.

— Орёлик, вещи твои принесла. — В окно просунулась аккуратно сложенная стопка одежды.

— Вот! Видищ! — Тут же воспрянул духом… Орёлик. — Жина прищла, харащо всё у нас! — Встал он, нервно улыбнулся и протянул дрожащие руки к вещам.

— Вижу, — усмехнулся Кир и отпил из чашки терпкий напиток.

На подоконник меж тем встали ботинки.

Орёл поспешно одевался, пальцы от волнения не слушались, и пуговицу на штанах удалось застегнуть только с четвёртой попытки.

— Спасибо, Кир, от всего сердца благодарю тебя, брат мой. — Тряс он руку Кира, обхватив двумя своими, прощаясь у забора.

— Орёлик, увижу у жены твоей побои, не посмотрю, что она сама упала, с тебя спрошу. Понял?

— Канещна понял, брат! Как вазу хрустальную беречь её буду! Матрас куплю, буду за ней ходить! Спасибо, брат! — Наконец-то, распрощавшись с начальником стаба, Орёл направился к своему дому, наискось пересекая улицу, старался шагать, как можно шире и твёрже, но ноги не слушались, то и дело подгибаясь.

Голова Марики, торчащая из-за забора их дома, тут же исчезла, завидев возвращение супруга.

— Хорошие соседи, весёлые. — Улыбнулся Кир, задрав голову и подмигнув зависшему квадрокоптеру, затем пошёл в штаб, где его уже ждали.

Дел на сегодня предстояло ещё много. Серьёзных. Прогуляться по утренней свежести — идея замечательная, но не в этот раз…

После своеобразного знакомства с Шёпотом и его группой мы практически всю дорогу ехали молча. Однажды только Прапор открыл рот, приказав Взрывнику немедленно слезть с мутанта и пересесть в машину, когда мы заехали забрать свой припрятанный «Патриот». Думать о плохом не хотелось, но каменная мина на лице командира предвещала, как минимум, бурю. Хорошую такую бурю…

Добрались до лагеря спокойно, но как только вышли из машин, командира прорвало. Он орал на всех вместе и на каждого по отдельности, по полочкам раскладывая все недочёты и ошибки, допущенные во время рейда, в этот момент и подошёл батька. Понаблюдав пару минут за «концертом», гаркнул, заткнув Прапора и потребовал полный, подробный отчёт о поездке.

После доклада Лешему о произошедших событиях буря от Прапора показалась всем без исключения участникам рейда полным штилем, а вот об нахмуренный лоб Лешего можно было годовалых бычков забивать. Расслабились мы непростительно тогда, и, если бы не Прапор, то выезд этот оказался бы последним для всей группы.

Когда Леший стал разбирать, кто на чём прокололся, выяснилось, что у меня пропала связь с призраками, со всеми.

В горячке боя я даже и не думал о них, а в дороге голова была забита совершенно другим, и только, когда батька задал мне вопрос: «Почему же призрачная разведка, рыскавшая впереди, не обнаружила засаду?», до меня дошло, что даже после боя ни один из них не явился, а для двойняшек — так это вообще не характерно. Попытался их вызвать, но в ответ получил полное безмолвие. Льдом окатило от затылка до самых пяток. Сев в позу лотоса и расслабившись, как учил Батон, я заглянул в собственное тело, с ужасом ожидая обнаружить пропажу дара.

Дар мерцал там, где ему и было положено, вот, только, видок у него сильно изменился. Если раньше он выглядел, как шарик с тоненькими, волнистыми лучиками во все стороны, то сейчас он больше походил на жутко спутанный разноцветный комок волос. Попытался распутать, но почувствовал вдруг, как трясут моё тело, и вернулся из Нирваны в реал.

— Ты чего творишь, ёлупень⁈ — внешний вид у Лешего не на шутку перепуганный. — Чего стряслось-то? — Спросил он уже совершенно спокойно, поставив моё несчастное тело на землю. До этого он держал меня за плечи примерно в полуметре от земли и тряс с душой.

Рассказав о том, что случилось с даром, в ответ узнал причину, почему меня крепко держали: оказывается, я просто начал парить в воздухе и терять материальную плотность. Просто… мда.

— Ну, Псих! Ну, Менталист хренов! — От души ругался я, поняв, кому обязан этим сбоем в проявлении дара Улья. — Да, чтоб тебе жилось долго-долго и икота двадцать лет мучила беспрестанно! Ну, погоди ж ты, Псих!

— Без Батона больше не смей лезть туда, — предупредил батька таким тоном, что точно лезть Туда расхотелось. — Домой вернёмся — разберётесь. Итак, на чём мы остановились? — Окинул он хмурым взглядом «штрафников».

— Съездили, бля… — грустно вздыхал Торос, сидя на перевёрнутом ведре, чистя картошку. — Один командир втыку дал, второй не отстал от первого, а третий и вовсе полную жопу шишек напихал… — кинул очищенный клубень в большую бадью с водой, взял следующий, недовольно покосившись на ещё полный мешок.

— Хорошо, что он к этим шишкам белок не выпустил, было бы тогда… — передёрнул Фома плечами нервно. Видимо, что-то подобное уже было, судя по его выражению лица.