Арам осторожно погрузил указательный палец в жидкий свет. Хрен знает, как оно получается, но кончик указательного пальца исчез.

– Не больно? Не жжёт? – на всякий случай спросил Егор.

– Ничуточки, – ответил Арам. – Вообще ничего не ощущаю. Хотя подожди, я вот тут о чём подумал.

Арам повернулся к Егору боком. На лице друга застыло выражение глубокой озабоченности, и вряд ли жидкий белый свет, что плещется за порогом в вертикальном положении, тому виной.

– Не томи, – сердито потребовал Егор. – Так о чём таком ты подумал?

– Видишь ли, – не слишком уверенно начал Арам, – если нам и в самом деле предстоит погрузиться в компьютерную игру, то не торопись умирать.

– Я, вообще-то, и не собирался умирать.

– Да не, дело не в этом, – Арам нетерпеливо рубанул рукой. – Обычно в компьютерных играх умирает только персонаж, но не игрок. Всего и делов: если мозги по стене расплескались, перезагрузился и пошёл себе виртуальных монстров дальше мочить. Однако в некоторых игрушках, как я слышал, на самых высоких уровнях умирать категорически не рекомендуется. Типа, игра на этом заканчивается вообще и нужно начинать заново.

– Ты хочешь сказать…, – начал было Егор.

– Да, да, именно это, – Арам торопливо кивнул. – Чем чёрт не шутит. Может статься, что в этой компьютерной игре возможности перезагрузиться и начать заново может и не быть вовсе.

– Иначе говоря, – наконец-то сообразил Егор, – если тебя убьют, то убьют по настоящему.

– Именно, – Арам торопливо кивнул. – Конечно, мы понятия не имеем, насколько это правда, но лучше не рисковать.

– И относиться к компьютерной игре как к настоящей реальности, – закончил Егор.

– В точку. Ведь сам посмотри, – Арам махнул рукой в сторону «малахитовой комнаты». – Мы ведь, получается, находимся в виртуальном пространстве. Однако это самое виртуальное пространство просто до ужаса похоже на реальность…

– Что между ними может и не быть принципиальной разницы. – Егор довёл мысль друга до логического конца.

– Вот и я о том же. Кто этих инопланетян знает, что у них в башке и какие вообще понятия. Жизнь-то одна, ладно, – Арам вновь повернулся лицом к распахнутому дверному проёму. – Где наша не пропадала.

С самым решительным видом Арам шагнул в жидкий свет и… И пропал. От удивления Егор выпучил глаза. Шагнул и пропал. Впрочем, действительно, какая разница. Егор шагнул следом за другом через порог.

Вот уж точно виртуальное чудо. Егор с интересом оглянулся по сторонам. Жидкий белый свет всё же не вода. Дышится легко, по крайней мере ничуть не хуже, чем в «малахитовой комнате». Однако, Егор развернулся на месте, дверной проём пропал из виду, будто его и не было. А где, тогда, Арам? Пропал не только дверной проём, но и друг.

– Арам, ты где? – крикнул Егор.

Не смешно, совсем не смешно. Вместо неуместного смеха к горлу горьким холодным комком подступила паника. Тут уж совсем из ряда вон! Однако неожиданно сознание вырубилось словно по щелчку пальцев.

За все свои двадцать семь лет жизни Егор много где просыпался и приходил в себя. Чаще всего, конечно же, у себя дома в собственной постели. Несколько меньше в казарме на уставной койке. Но, бывало, приходил в себя в незнакомой комнате, в незнакомой компании, а то и в обнимку в дым пьяной незнакомой девицей. Спасибо давней дружбе с Арамом. Самый лучший друг, он же единственный, обладает феноменальной способностью искать и находить приключения на собственную задницу.

Конечно, чаще всего в момент пробуждения Егора охватывала приятная сонливость, когда сознание ещё только всплывает из глубин сна, а расслабленное за ночь тело только-только вновь вспоминает, что может шевелить руками и ногами. Бывало, и не раз, что Егор приходил в себя с жуткой головой болью после весёлой попойки. Бывало, что его будили посреди ночи, когда организм ещё не выспался, но долг десантника звал на службу. Всякое бывало. Однако на этот раз сознание просто включилось, словно по щелчку, словно лампочка в туалете.

Егор просто распахнул глаза. Ни приятной сонливости, ни дикого желания послать всех подальше и поспать ещё с десяток часов, ни головной боли после весёлой попойки. Ничего подобного, будто он просто прилёг, закрыл глаза и тут же их открыл. Зато… Егор тихо застонал. Зато тело отозвалось слабой болью, будто он накануне пробежал двадцать километров с полной выкладкой по сильно пересечённой местности, а потом просто вырубился на финишной черте вообще без сил. Каждая мышца натружено ноет, пальцы на руках и ногах покалывает от былого напряжения. Зато… Егор скосил глаза, да, он лежит.

Это, это… В голове нехотя всплыли нужные слова и образы. Это кровать. Но не обычная домашняя или армейская койка, а медицинская кровать. По краям поднимаются низкие бортики, чтобы больной ненароком не свалился на пол. Тёплое одеяло надвинуто под самое горло, затылок ощущает мягкую подушку. Неужели? Ужасная мысль словно долбанула ладонями по ушам. Егор резко дёрнулся. Нервная дрожь расплескалась по всему телу. Не приведи господь!!!

С невероятный трудом Егор чуть приподнял голову и оглянулся. Это… Это… Это обычная медицинская палата на четыре кровати, белые стены, белые потолки. Рядом с каждой кроватью тумбочки под личные вещи, а так же непонятные медицинские приборы на высоких столиках с тонкими ножками. Если приглядеться, Егор напряг глаза, то прямо напротив него обычная пластиковая дверь, в коридор, наверное.

Что-то с глазами? Егор несколько раз усиленно моргнул. Да нет же, всё гораздо проще. Светильники на потолке не горят, но что-то мешает воцариться в палате непроглядной тьме. Егор как мог вывернул шею и повернул голову. Окно. Прямо за его кроватью обычное окно. Через развёрнутые полоски жалюзи снаружи пробивается свет. Нет, ни разу не дневной, а ночной. Ещё точнее, снаружи ночь, однако уличные фонари не дают воцариться в палате непроглядной тьме. Каким-то шестым чувством Егор осознал, что находится не просто в больнице, в военном госпитале.

Слава богу! Егор облегчённо выдохнул. Голова без сил плюхнулась обратно на подушку. Нервное напряжение вылетело наружу вместе с тихим слегка истеричным хихиканьем. И минуты не прошло, как он пришёл в себя, однако успел надумать кучу глупостей и накрутить самого себя едва ли не до истерики. Да и как оно могло быть иначе?

Только сейчас Егор осознал, что всё это время он жутко, буквально до дрожи в коленях, боялся очутиться посреди ядерной войны. Пусть не на поле боя, где над горизонтом поднимается зловещая яркая шляпка ядерного взрыва, но всё равно в разгар всеобщей ядерной войны. Даже этот госпиталь мог оказаться эвакуационным, забитым под завязку раненными, облучёнными и умирающими. Ведь не даром во время Великой Отечественной войны, при всём уважении к военным медикам, а так же к их самоотверженному труду, полевые госпиталя называли «медицинским адом».

Было бы очень печально прийти в себя на расстеленной прямо на земле плащ-палатке в перепачканной землёй и собственной кровью форме. Но нет, глаза ещё раз пробежались по тёмной палате. Егор высвободил из-под одеяла руки и с удовольствием пощупал его край. Нет. Это хоть и военный госпиталь, но явно мирного времени.

А это что? Егор сощурил глаза. На правом запястье сидит пластиковый браслет, в полумраке палаты особенно ярко сияют зелёные огоньки. Егор пошевелил рукой. Сидит удобно, но зачем он? Хотя… Глаза свернули на медицинский прибор рядом с кроватью. Дистанционная диагностика, никаких проводов и прочих датчиков. А почему бы и нет? На Земле подобное вполне возможно, может даже где-то уже так и делают.

Шорох раскрываемой двери и звонкий женский голос. Егор оторвал затылок от подушки. В палату вошла медсестра, молодая женщина лет тридцати в ослепительно белой блузке и юбке. Тёмные волосы забраны на затылке в хвост. Нет, Егор невольно улыбнулся от уха до уха, сейчас мирное время. Дежурная ночная медсестра выглядит уж больно хорошо, её форма слишком гладкая и чистая, на лице ни малейших следов тяжёлой работы, да и глаза блестят от любопытства, а не тускло светят многодневной хронической усталостью. Было бы очень печально, если бы на медицинском работнике оказался костюм химзащиты, а на длинном ремне через плечо болталась бы сумка с противогазом. Скорей всего молодая женщина сидела в коридоре на сестринском посту, пока этот самый прибор, Егор повернул голову, не просигнализировал ей, что пациент пришёл в себя.