— Ничего не понял, — отозвался я, пытаясь сообразить насколько это долго, «до исхода времен».

— Так известная же история. Сбежал же этот наш, двенадцатый, в сельскую местность, а нас туда не пускают ловить его. Мол, там зона дипломатической работы, идите прочь со своим зверьем. Помогите, почтенный, Чан! Век обязаны будем!

Ну, век это уже как-то конкретнее.

— Слушай, давай, довези меня туда, куда я еду, и если я там живой останусь, обсудим.

— Воистину обратись благословение небес на крышу вашего дома!

— Давай, давай, дай знать как приедем.

— Так мы уже!

И вправду, мы выехали на круглую площадь перед роскошным двухэтажным рестораном, украшенным рядами бумажных фонарей со знаками «Уби Ван» и широченной лестницей ведущей к ярко освещенному входу.

Я попросил извозчика остановиться, встал в паланкине, огляделся. А где Дзянь?

— Псс, — донеслось до меня сверху. Я задрал голову и прямо мне в руки с ветки бука свалилась Дзянь.

— Бух! — сообщила она заключая меня в объятия. — Свалилась!

— А, вот ты где, — облегченно ответил я, в очередной раз уворачиваясь от поцелуев. — Где Сян?

— Вечно тебе важнее Сян! Вон там зал с балконом, на втором этаже, — показала Дзянь лакированным пальцем. — Она там.

— Так Понял. Значит, они её взяли. А как туда попасть?

— Туда ведет лестница с первого этажа, прямо от дверей.

— От этих дверей? — показал я на центральный вход.

— Ага, от них.

Я сел, усадил Дзянь рядом и задумался.

— Ну, похоже план-то простой. — сообщил я, подумав. — Входим, мочим, поднимаемся по лестнице, гасим оставшихся. Нормально?

— Отличный план, — отозвалась Дзянь. — Даже не знаю, что может пойти не так.

— То-то, — довольно отозвался я. — Значит, пошли.

— Что, прям вот так, через центральный вход?

— Ты же сама сказала, что план отличный? — удивился я, слезая с присевшего банты и принимая из паланкина Дзянь.

Дзянь спрыгнула на плитку площади, с тревогой посмотрела на меня:

— Чан, дорогой, а ты уверен, что тебе в сегодних переделках башку напрочь не отбили?

Я немного подумал и ответил:

— Если я в чем и уверен, насчет сегодня, дорогая, то это одно. Именно, что отбили. Считай, напрочь.

— Ну, ладно, — легко пожала плечиком Дзянь и подхватила меня под руку. — Тогда пошли.

И мы пошли гасить Циановых Кулаков.

Ну, мы и пошли.

— Стоять, — скомандовала Дзянь, когда до ступеней центрального входа в ресторан осталась пара метров, а плотные мужички в голубых пиджаках уже с явным интересом следили за нами. Знакомых лиц среди них я не заметил, вот потому, наверное, и следили с интересом, а не разбегались немедленно с воплями ужаса.

— Чего? — недовольно отозвался я.

— А у тебя шаодани то заряжены? — с явным сомнением спросила Дзянь и хлопнула меня по животу. — Что-то мне подсказывает, что твой даньтянь пуст.

— Дзянь, дорогая, — я мучительно подбирал слова. — Нам сейчас вот вообще не до этого. Нам Сян вызволять надо.

— Так, — озабоченно произнесла Дзянь, — А ну взгляни на меня. Сколько пальцев?

— Ну, три.

— Два.

— Ты один только что согнула, я заметил.

— Ну и согнула. Да. Но башка у тебя все равно отбита, и крыша едет. Так, парни, — обратилась она к заинтересованной охране на входе, — Не расходитесь. Мы скоро.

— Ага, — отозвался старший из них в иззолоченой галунами фуражке швейцара. — Давайте. Мы подождем.

Дзянь отвела меня обратно на середину площади.

— Послушай, — очень озабоченно произнесла она. — Есть способ быстро накачать тебя ци, но за это тебе придется заплатить каждой клеткой своей печени. Это тебе в три года жизни обойдется самое меньшее, ты меня понимаешь?

— Да плевать, — без тени сомнения отозвался я. — Давай свой способ.

— Ладно, — скорбно отозвалась Дзянь. — Пошли, тут пара шагов.

Это действительно было всего в паре шагов, на той же площади. Небольшой витринный магазинчик с вывеской «Самые Наилучшие Забористые Киноварные Пилюли Мастера Хон-Цзы»

— Не думала, что хоть раз свяжусь еще с этим дерьмом, — пробормотала Дзянь, открывая стеклянную дверь.

Там за открытой стойкой, блистая чулками на стройных ножках, восседала на барном стуле перед столом, уставленным всякой фармакологией почти полная копия Дзянь. Только у Дзянь была короткая стрижка, а у этой два хвостика, как ушки. А так — строгая черная одежда, макияж, все было выдержано в одном стандарте. И эта вторая была почти такая же бойкая на язык, но куда более злая:

— Посмотрите, кто это у нас! Да это же блистательная Дзянь, самолично! — развернулась к нам продавщица зелий, едва мы вошли. — Решила вернуться к корням? Не ждали мы тебя здесь, не ждали. С чем явилась?

Фига нас тут встречают! То есть Дзянь тут работала? Впрочем, вкус у владельца к типажу продавщиц отточенный.

Дзянь поморщилась и коротко бросила:

— Мне нужны две Жареные Пилюли.

— А у тебя губа не дура! — восхитилась ее копия в деловом костюме. — А платить ты чем собираешься? Натурой у нас не принимают.

— Вы мне должны, — процедила Дзянь.

— Да ты что, — ухмыльнулась продавщица загадочных жаренных пилюль. — А по-моему — все наоборот!

— Не заставляй меня освежить тебе память, — мрачно отозвалась Дзянь.

— Не надо мне грозить, сучка, или ты думаешь, что достаточно высоко поднялась? — в конец обозлилась продавщица. — Ну, так мы все тебя ждем тут, внизу, в любой момент.

Похоже, Дзянь ушла отсюда особенно громко грохнув на прощание этой стеклянной дверью.

— Девушки, — напрягаясь, я вторгся в их познавательную перепалку. — Ваш спор, это невероятно очаровательное зрелище, но я сильно спешу.

— Это твой новый, Дзянь? — продавщица окинула меня оценивающим взглядом, трусы эти боксерские, алые, драную эту футболку с дурацким девизом «Эпицентру не грози, лучше молча ци соси» и осталась довольна. — Ну, по крайней мере, он может сложить пару слов подряд, не заикаясь.

— Нам нужны эти пилюли, — процедила Дзянь.

— Разговаривай об этом с Хон-Цзы. Я не могу это решить. Вот. Он на второй линии.

Я сам слышал как скрипнули зубы Дзянь, но она взяла протянутую сестрой-продавщицей трубку:

— Хон-Цзы?

— Дзянь, ты ли это? — услышал я насмешливый немолодой уже голос. — Я и не ожидал тебя больше услышать! Неужели хочешь бросить своего высокотехнологичного айтишника и вернуться к нам, в нашу банальную и архаичную фарму? Так возвращайся! Мы тебя простим. Я даже верну тебе звание лучшей продавщицы года!

— За вами остался должок, — процедила Дзянь сквозь зубы.

— Две жареные пилюли — немного чересчур в обмен на одну маленькую подпись.

— Я могу кое-что накинуть сверху.

— Дзянь, — произнес я негромко, но настойчиво. — У нас нет времени.

Дзянь раздраженно отмахнулась.

— И что ты хочешь предложить мне, такому старому и немощному, сладострастная ты моя, — сладким голосом поинтересовался Хон-Цзы.

Вот же козел.

— Я разнесу кабак Уби Вана, — спокойно ответила Дзянь.

Козел на той стороне созвона заткнулся. Потом негромко уточнил:

— Это который на Круглой Площади?

— Да, прямо напротив твоей точки.

— Ой, как заманчиво, — протянул Хон-Цзы. — А ты знаешь, чем порадовать старика, как разогреть кровь, это в мои-то годы, упругая ты наша. Очень заманчиво! Да будет так. Выдайте им две пилюли. Пусть это случится.

И трубку повесил. Продавщица молча слезла со стула, ушла в подсобку за стеллажом, громыхнув чем-то похожим на тяжелую дверцу сейфа, потом, вернулась и поставила на стойку перед нами поднос с двумя пилюлями, одной землисто-красной и второй ярко-голубой.

— А чего они разного цвета? — с подозрением склонился я над пилюлями.

— Тебе какая разница, давай, ешь, — раздраженно отозвалась Дзянь.

— Только снаружи! — поспешила вставить продавщица. — Он же мне тут все заблюет!