С этими словами Горчаков покинул покои Елены, а император понял, что всё, игры закончились. Либо он наведет порядок в империи, либо это сделают другие, те, о которых принято говорить только шепотом и только там, где точно не будет никаких свидетелей.

Из темноты сна я вынырнул с трудом, словно всплывая с огромной глубины. Открыв глаза, я прищурился от яркого света и, проморгавшись, увидел белое убранство медицинской палаты.

— Прометей, доклад, — мысленно обратившись к помощнику, я почувствовал небольшую головную боль. — Что за хрень со мной произошла и почему я чувствую себя, словно меня прожевали, а потом выплюнули обратно?

— Добрый день, агент, с возвращением, — Прометей усмехнулся. — Все дело в вашем источнике, он решил совершить переход на новый уровень в самый неподходящий момент. Я пытался хоть как-то стабилизировать ваше состояние, но против этой силы у меня связаны руки. Но зато я могу вас поздравить, вы перешли на уровень крепкого магистра, а если учитывать ваши не совсем обычные возможности, то теперь архимаги для вас не такая уж и большая проблема.

— Тогда почему меня так корежит? — Я попытался привстать на кровати и с удивлением отметил лютую слабость во всем теле. Я словно год в коме провел. — Разве переход на новый уровень не должен, наоборот, наполнить меня силой? Что-то я ее не чувствую.

— Ну, как вам сказать, — его тон мне совсем не понравился, — понимаете, как раз в тот момент, когда вы потеряли сознание, я изучал информацию в вашем мозгу и нечаянно распаковал еще один блок. Вот, собственно, из-за этого ваш источник потратил всю силу и взял немного взаймы у вашего тела.

— Прекрасно, — я еле сдерживал злость, — кажется, мы с тобой договорились, что пока мы не освоили первый блок, дальше ты не лезешь. Или у кого-то память стала короткой?

— Прошу прощения, агент, не сдержался. Но информация того стоит, вы и сами позже оцените.

— Как долго я пробыл без сознания? — я пропустил мимо ушей его слова о полезности. — И что вообще происходило, пока меня не было?

— Вы были в отключке три дня, — бодро ответил этот гад, и мне еще сильнее захотелось его придушить, жаль, что это невозможно. — А пока вы были без сознания, Российская империя объявила войну шведам.

— Так-так, продолжай, — мне все же удалось привстать, и через большое окно я заметил уже знакомый мне двор магической академии. — Насколько я понимаю, это не все новости?

— Увы, но нет, — а вот теперь в его голосе промелькнула грусть. — Империя, к сожалению, не смогла удержать первую волну нападения, и войска откатились назад на несколько десятков километров, неся при этом приличные потери. В первом бою вассальное войско потеряло около трех тысяч бойцов, а регулярные войска — около пятисот.

— М-да, хреново, — я с трудом спустил ноги на пол и, пошатываясь, подошел к окну. — И что дальше? Ситуацию удалось стабилизировать?

— Отчасти да, — уклончиво ответил он. — Правда, для этого пришлось вводить дополнительные войска, но теперь отступление остановилось.

Новости были хреновыми, отчасти потому, что где-то там были люди моего рода, а отчасти потому, что теперь я понимал: не идти туда не получится. Слишком много уже смертей, и, хоть я не считал себя сверхсильным, но, учитывая мой дар, броню и крепкий отряд за спиной, который также облачен в броню, я могу многое сделать. И я не собирался стоять в стороне.

Когда я уже почти подошел к окну, дверь в палату открылась, и я увидел своих одногруппников. Долгоруков, Морозова, Дементьева и Юсупов — все те, с кем я стоял плечом к плечу на арене.

— Ха, привет, Яр, дерьмово выглядишь, — Долгоруков, нисколько не стесняясь, сжал меня в своих объятьях. — А мы думали, ты уже всё, спекся.

— Не дождешься, — еле прохрипел я. — Отпусти, обниматься с мужчинами — это явно не мое.

— Привет, Ярослав, — Катя слабо улыбнулась. — Я рада, что ты уже пришел в норму, лекари говорили, что тебе придется еще несколько дней лежать, но ты, как всегда, делаешь невозможное.

— Привет, Катя, — я присмотрелся к девушке и отметил мешки под глазами и слишком белый цвет лица. — Ну, лекари тоже не всезнающие, а мне в радость заставлять их ошибаться.

— Привет, Мечников, — а вот Лена просто подошла и поцеловала меня в щеку. — Опять полез в какую-нибудь хрень?

— Привет, Дементьева, как догадалась? — Я усмехнулся.

— Да как-то случайно, — она плюхнулась на мою кровать. — Обычно, когда люди живут спокойной жизнью, их не привозят в лазарет на личном винтокрыле ректора. Ты устроил знатный переполох тогда, никто не мог понять, что с тобой происходит.

— Рад, что вам понравилось, — я уже довольно твердо держался на ногах. — Вот только мне хочется спросить: почему вы пришли сюда без еды? Так вы переживаете о своем товарище?

— Ну, мы как бы не думали, что ты уже в сознании, — Долгоруков пожал плечами. — Но если хочешь, можем Лену отправить, она быстро вернется.

— Нет нужды, — я улыбнулся, смотря на возмущенную Дементьеву, которая собиралась высказать ему всё, что она думает. — Раз уж я пришел в себя, то помогите мне, и мы все вместе отправимся в кафе.

Через десять минут мы все же покинули здание лазарета, несмотря на причитания нескольких медсестер, которые никак не могли поверить, что со мной все нормально. В итоге Гриша каким-то образом смог с ними договориться, и мы медленно шли в сторону кафе. На улице был самый разгар дня, туда-сюда сновали курсанты, вот только в воздухе не было того ощущения беззаботности. Судя по всему, начавшаяся война так или иначе затронула каждого, и теперь курсанты примеряют на себя роли боевых магов. А учитывая, что мы отступаем, вполне возможно, что вскоре многим придется отправиться на фронт, чтобы отдать свой долг империи. Придя в кафе, мы сели за наш столик, и через несколько минут я уже закидывал в себя еду, словно это было в последний раз. Желудок принимал всё и, урча, требовал еще, и под удивленные взгляды ребят я через пятнадцать минут съел всё, что нам принесли.

— Ну а теперь, братцы-кролики, рассказывайте, как идет война?

Два часа спустя. Кабинет ректора.

После разговора с ребятами я решил, что пришла пора поговорить с Распутиным. Ректор был у себя в кабинете, но его секретарь отказалась меня пускать, и пришлось звонить ему прямо из приемной.

— Андрей Михайлович, можно к вам? — говоря по телефону с Распутиным, я с усмешкой наблюдал за хмурым выражением лица девушки. — А то у вас в приемной слишком серьезная дама сидит, никак не хочет запускать меня.

— Заходи, Мечников, — голос ректора был уставшим. — От тебя по-другому не избавиться, я уже в курсе.

Войдя в кабинет, я увидел одного из самых могущественных архимагов империи пьющим. Распутин просто наливал себе виски в бокал и пил его словно воду, и, судя по нескольким пустым бутылкам, начал он давно.

— Чего тебе, Мечников? — Он поднял голову и уставился на меня мутным взглядом. — Не видишь, я культурно отдыхаю и могу себе позволить, у меня сегодня последний рабочий день.

— Добрый день, Андрей Михайлович, — усмехнувшись, я сел на стул прямо перед столом ректора, и когда тот потянулся к бутылке, перехватил ее. — Да вот пришел поговорить по поводу своей поездки на север, но теперь сомневаюсь, что вы в состоянии меня выслушать.

— На войну собрался? — Ректор расхохотался. — Дурак ты, Мечников, и я дурак тоже. Что ты сделаешь против почти пятидесяти антимагов, которые из ниоткуда появились у шведов? Эти ублюдки вырезали половину лагеря вассального войска, как скот, а моих людей распяли и выпотрошили. И ты думаешь, что, отправившись туда, что-то изменишь? Даже Горький с Джинном в тылу, император наотрез отказался пускать их на фронт, чтобы не терять своих антимагов.

— Господин ректор, я в любом случае поеду туда, — я нахмурился. — Мне нет дела до большой политики, но я знаю, что там я смогу принести пользу, и, возможно, благодаря моей силе сотня-другая бойцов вернется домой.