Я посмотрела на них внимательно, «вы-семью-то-не-позорьте»-взглядом, Алька сразу зарыдала:

– Это вагон, поняла? Чух-чух!

– Мы выступаем в защиту работников метрополитена! – добавила Лила. – Они видят дневной свет в три раза меньше нормы! Подпиши петицию!

– А, – сказала я примирительно. Саша надел капюшон на лицо.

Жеребьёвку проводил Виталий Николаевич Римский, прямой потомок откопателя. Нам выпал номерок три.

Третий болид сиял круглым красным боком в свете длинных люминесцентных ламп, похожих на мечи джедаев[23]. На сиденье мы еле втиснулись, Кирилл посередине. На голове у него оказался пробковый шлем, как у Индианы Джонса. Кирюша в нём был вполне симпатичен, я даже восхитилась. Он поймал мой взгляд:

– Бонд. Джеймс Бонд.

Прижатый Кирюшиным боком, Саша капюшон с лица так и не снял, но я по движению воздуха поняла, что он там глаза закатывает.

Нам предстояло объехать конусы, лавируя тудысь-сюдысь, гнать шестнадцать раз по кругу, но самое главное – выиграть в финале дуэль «кто первый свернёт».

Основные этапы состязания мы прошли с блеском, выбивая соперников с поля боя. На тринадцатом круге Сашу стошнило в пробковый шлем, но это мелочи жизни. Главное, что в конце остались только мы и они: Анчутка и миллиардер Чудинов.

У меня к этому времени левый бок от тесноты так натёрся, что искры из глаз летели. Но я вцепилась в руль, как последний из могикан в свой томагавк. Кирюша и Сашка воинственно раздували ноздри. В машине-вражине за рулём был Чудинов. Анчутка не сводила с меня глаз и медленно откручивала руку кукле ЛОЛ[24], большеглазой и большеголовой. Напряжение было что надо.

Нога зависла над педалью. Где-то вдали тревожно блестели очки Виталия Николаевича Римского, потомка откопателя. Голубой вагон моих сестёр держал плакат: «Сандра, мы с тобой!»

Нервы миллиардера Чудинова не выдержали. Взвизгнув, болид соперников приподнял передние колёса и понёсся на нас. Я нажала на газ. Машины полетели навстречу друг другу.

– Сворачивай! – закричал Сашка.

Даже Кирилл уже был не Джеймс Бонд, а, скорее, цыплёнок.

Не на ту напали! Я этой Анчутке отомстить ещё с яслей мечтала за мишку! Которому лапу оторвали и на пол уронили, хорошему!

Тут случилось неожиданное. Электромашинка Чудиновых внезапно развалилась. Прямо на ходу отлетели бортики, откатились колёса, плюхнулись на пол дверцы, а миллиардер с дочерью продолжали ехать, пристёгнутые к сиденью. В руках обалдевший Чудинов держал руль, который теперь стал похож на чёрный цветок с длинным стеблем.

Оказалось, Анчутка не удержалась и отгрызла там внутри что-то полезное.

– Пап, ну это же игрушка, – объяснила она.

Победителями объявили нас. Мы с Сашкой и Кирюшей с трудом вывалились на свободу, изогнутые друг под друга, как пазлы. Тётя Вася КГБ в костюме двух младенцев и волчицы[25] внесла запупенский приз: шоколадный пирог в форме кучи земли.

Следом шла Кирюшина мама в жёлтом комбинезоне и шахтёрской каске, с тортом «Графские развалины». Потому что откопатель Римский не просто так копал, он был археологом и искал не метро, а останки какого-то поместья, когда наткнулся на тоннель и красивую станцию.

Честно скажу: я даже и не знаю, что было вкуснее!

Потомки откопателя Виталий Николаевич и Николай Витальевич живут на семнадцатом этаже. Мы с Сашкой долго думали, что они близнецы, но оказалось, что папа и сын. Семнадцатый этаж – это ещё лишь вторая высота, не стратосфера, конечно, туда только пакеты долетают. Поэтому мы, верховые, смотрим на них, как и положено, свысока и немного наискосок, потому что они из первого подъезда.

Виталий Николаевич – писатель. Мы видели его книги на полке для обмена, которая у почтовых ящиков. Полка богатая – на ней так и написано: «Здесь можно обогатиться». Папа объяснил, что имеется в виду – приобрести знания. Я с неё принесла ту самую брошюру про трюки, которые нельзя повторять дома, и она на неделю перевернула наш уютный небесный мирок. Когда мы возвращались из травмпункта в третий раз, мама уговорила поставить брошюру на место. И когда я ставила, то и увидела Виталия Николаевича на обложке серой книги, которая называлась «Аудит для начинающих».

Николай Витальевич – археолог, как и его знаменитый предок. Поэтому он всё время уезжает.

Ему обязательно нужно коптиться под жарким солнцем какой-нибудь пустыни, желательно подальше, иначе он начинает хандрить: ходит по нашему двору, пинает мусор, периодически перекапывает газоны под предлогом того, что сажает тюльпаны. После того, как год назад под грунтом он нашёл четыре культурных слоя плитки, наложенных один на другой, и научным путём доказал, что именно так небо становится ближе, его сослали в экспедицию. Теперь он, наверное, ищет сокровища древних царей. Или откапывает простые рыбацкие хижины на берегу высохшей реки. Может быть, он снова копает там, где не положено, и это приносит ему острое, как красный перец, удовольствие.

Но прежде чем уехать, Николай Витальевич подарил Виталию Николаевичу внука. Они вместе с женой Иришей подарили, которая любит придумывать себе будущее. Мама с Иришей в детстве учились в одном классе по игре на домре.

Ириша тогда и говорила: «Я нагадала себе, что у меня будут две собаки, муж-экономист с причёской как у мальчика-колокольчика из города Динь-Динь и сын». Всё сбылось, кроме экономиста. Хотя Николай Витальевич очень экономный – он никогда не меняет одежду, очень редко моет волосы и покупает продукты на скидочные купоны. А ещё он не ленивый. Николаю Витальевичу не жалко пройти сначала два квартала до «Ашана», где огурцы по акции, а потом три – обратно до «Пятёрочки», где, если насобирать наклеек, тебе дадут плюшевый ананас.

Виталий Николаевич так обрадовался подаренному внуку, что решил писать только детские книжки. Мы его теперь видим, когда сидим на скамейке, – с коляской и в весёлом настроении. В коляску глянешь – лежит себе спелёнатый, на красного червячка похожий Аврелий, спит, а на нём возвышаются два тома «Советской энциклопедии».

– Колики, – объясняет Виталий Николаевич, – он у Ириши успокаивается, только если она ему руку на живот кладёт. А как следует поступать на прогулке? Руку же не положишь! Приходится импровизировать.

Однажды мы ели мушмулу, которую привёз нам глава семейства Кикваридзе из дальних стран. Руки мёрзли, и есть было холодно, но мы не сдавались. Мушмула оранжевая, с неё кожицу ногтем отковыриваешь – в глаз сок брызжет. Никогда не знаешь, она вот сейчас кислая окажется или нормально, сладкая, как апрель. «Сладкая, как апрель», – Сашкина фраза, но я думаю, он её где-то подслушал, потому что в остальном не замечала, чтобы он был способен на такие чувства.

Через дорогу шла круглая женщина, вела на поводке щёткообразную собачку, и вместе они были похожи на пылесос. У Саши шкурка от мушмулы на асфальт упала и прилипла буквой «К» – так он хохотал.

И тут, значит, Аврелий подкатывает, а вместе с ним закутанный в три шарфа Виталий Николаевич:

– Тройка, а чего ты больше всего боишься? Из такого нелепого, чего быть не может?

Я третий глаз приоткрыла и говорю:

– Прихода майских жуков боюсь.

– Ерунда, – махнул Сашка, обсасывая похожую на блестящий каштан косточку.

– Боюсь, что сяду на иголку, она в меня воткнётся и по венам до сердца дойдёт. А вам для книжки надо?

– Для книжки, для книжки, – кивает Виталий Николаевич.

– А я боюсь астероида, который в Землю врежется – и всё! – восторженно сказал Сашка, хотя его не спрашивали.

– Ну, этого много кто боится, – скучно ответил Виталий Николаевич, – а вот у Сандрочки мысли нетривиальные.