– Понятно. Впрочем, ничего нового. Тебе доставляет удовольствие доставать людей?
– Если бы мне нравилось доставать людей, я бы работал акушером.
– Не умничай, Алешин.
– Помилуйте, полковник! Я родился умным.
– Остряк, прибереги свои казарменные шутки для товарищей. Завтра утром ты возглавишь группу наблюдения за местностью и мне все равно, что ты об этом думаешь. Возражения не принимаются. Это приказ с самого верха, понял? Не знаю, что ты там наговорил Кобелю,.. точнее Погребному Степану Федоровичу, но такой свекольно-красной физиономии я давно не видел! – неожиданно полковник расхохотался, а потом снова стал серьезным. – Не лезь на рожон, капитан, мало тебе неприятностей, так еще настроишь против себя генерала. Я терплю все твои наглые, вызывающие выходки лишь по одной причине – ты всегда блестяще выполняешь все мои поручения и просьбы. Не злоупотребляй нашей дружбой. Забирайся внутрь. Только попробуй улизнуть по дороге, и я тебя отправлю на такую работу, по сравнению с которой теперешняя покажется сущим раем…
– Хуже, чем сейчас? Сомневаюсь. – Я мученически последовал за полковником.
– И давай без своих обычных фокусов. Мне сейчас не до шуток.
Закрыв за мной откидной борт кузова, Высоков вернулся в головной БТР, и конвой, в составе десяти грузовиков и четырех бронетранспортеров, продолжил путь по пустынным улицам военного городка в сторону горы Томари. Мы немного задержались в городке, пока ожидали других солдат и офицеров. В кузове никого не было, кроме меня и груды ящиков с боеприпасами, поэтому я соорудил из них себе нечто вроде трона. Сидя на гранатах с патронами, я принялся счищать с лезвия меча застывшую слизь Ихтиандра. На одной из остановок неподалеку от военного кладбища, где хоронили прах погибших солдат, ко мне присоединился, вы не поверите, Антон, вооруженный до зубов. Он молча уселся рядом со мной и стал сосредоточенно строгать ножом какую-то кривую ветку.
– Как настроение, напарник? Выглядишь как покойник, пролежавший неделю в земле, – уколол я, наблюдая как лицо приятеля начало приобретать нормальный цвет. – А чего это ты забыл на кладбище в столь поздний час? На работу сюда устроился сторожем?
– Проведал Анну, – буркнул напарник, откинув обструганный сучок.
– Все никак не успокоишься? Два месяца прошло, а ты никак не забудешь ту девчонку.
– И никогда не забуду, и давай не будем об этом! Мне неприятна эта тема, серьезно.
– Ну и балбес! – хмыкнул я, возвращаясь к чистке меча. – Вынь штопор из своей задницы и засунь себе в голову, чтобы там хоть что-то извилистое было.
Антон окинул меня хмурым взглядом и раздраженно уставился на петляющую позади конвоя дорогу. Сейчас он не горел желанием общаться ни с кем.
Мы не поехали к горе Томари, а сразу направились на юг, к резервным вертолетным площадкам. С этих площадок многие улетали на задания, но лишь единицы возвращались обратно. Южная оконечность была самым опасным и смертоносным местом на всем острове. Контроль над тамошней территорией осуществляли аэромобильные подразделения, в связи с нехваткой топлива, вынужденные уменьшить количество боевых вылетов. Единственная железнодорожная ветка находилась в плачевном состоянии, приведя к нескольким крупным авариям бронепоездов. Сейчас ее спешно реконструировали для более эффективного снабжения Южного железной рудой, взамен так необходимого продовольствия. Наблюдать за мрачным напарником мне сделалось невыносимо тоскливо, поэтому я как можно небрежнее спросил его, замаскировав нотки юмора под серьезную интонацию.
– Послушай, мне это дело нравится не больше твоего, но мы не полезем на судно, а просто проведем разведку, наблюдая за всем из укрытия. Кстати, – как можно небрежнее спросил я Антона, проверяя затвор автомата, – знаешь, как заинтересовать идиота?
Антон подозрительно посмотрел на меня, но не углядев подвоха, буркнул:
– Нет. – А после минуты напряженных раздумий с любопытством спросил: – Как?
– Я тебе завтра скажу! – ухмыльнулся я, а потом громко расхохотался, довольный, что маневр удался. Лицо Антона на мгновение окаменело, а потом кулаки гневно сжались, когда он сообразил, что я над ним в очередной раз потешаюсь.
– Вижу, твоя мама при беременности не отказывала себе ни в чем. Это ты типа пошутил, клоун?
– Можно и так сказать. Я устал от вида твоей постной физиономии.
– Ни хрена не смешно! – возмутился Антон, но уже через минуту улыбался.
Конвой въехал за проволочное ограждение, проехал три блокпоста, усиленных бронетехникой, и быстро покатил по серому бетону мимо одноэтажных бараков и ангаров. Над головой пролетела боевая группа вертолетов Ми-24, возвращавшихся с задания. Один из них отделился от группы. Сделав над конвоем пару кругов, в вихре воздуха и облаке пыли сначала завис неподалеку от нас, а потом грузно приземлился.
– Алешин, дуй мухой в командную шишигу и надень боевую сбрую. Пять минут тебе на сборы! – стараясь перекричать гул винтов, приказал Высоков. – Сергеев, собери своих людей и проследи за погрузкой во вторую вертушку. Вы – передовая группа, наши глаза и уши. Мы не можем соваться в опасный квадрат, не зная ситуации. Группа капитана Алешина выдвинется к объекту и произведет первичный осмотр. С разведывательного самолета передают, что пока в округе спокойно и никакой некроморфной активности не наблюдается. Итак, господа, теперь каждый из вас знает свою роль в этом шоу. Не влезайте ни в какие сомнительные передряги и не проявляйте излишнюю инициативу, граничащую с халатностью. Ограничивайтесь только наблюдением. Обо всем докладывайте своевременно, не дожидаясь, пока ситуация выйдет из-под контроля. Удачи всем. По коням, господа!
Пока в кузове командной машины ГАЗ-66 я спешно надевал бронежилет и выбирал себе подходящее оружие, обе группы уже собрались рядом с вертушками. Вслед за нами должна была отправиться по земле поддержка, в составе десяти танков Т-90, тяжеловооруженной роты саперов на двух бронепоездах и трех взводов генерала Сухарькова, в чью задачу входило выйти в район операции и взять, в случае непредвиденных ситуаций, все под свой контроль. Операция намечалась армейская, без участия гражданских, но когда я увидел у входа в командный бункер знакомые светлые волосы, я сразу понял, что мне чего-то не договаривают, а иначе с какой целью здесь заведующая терапевтическим отделением, по совместительству – главный генетик Гнезда? Приехавший вместе с ней генерал Воронин был, как всегда, многословен и суетлив, заранее обещая всем участникам операции, в случае успеха, отдых и дополнительные пайки. Пожимая на прощание каждому бойцу руку, он остановился передо мной, не зная, что предпринять. С холодом в глазах и плохо скрытой неприязнью нехотя протянул и мне ладонь для рукопожатия, но я проигнорировал его жест, сделал вид, что не замечаю.
Генерала моя небрежность буквально взбесила. Он даже побагровел от такой наглости:
– Капитан, давайте баш на баш. Я понимаю, этот остров слишком тесен для нас двоих, но постарайтесь хотя бы соблюдать элементарную субординацию перед вышестоящим начальством. Я тоже не в восторге от вашего участия, пусть Высоков и другого мнения. Будь моя воля и избыток резервистов, вы бы у меня не вылезали с гауптвахты и нарядов.
– Генерал, я тоже понимаю, что мы все в одной лодке и все такое, но давайте не будем лицемерить, тем более, накануне столь серьезного «мероприятия», – последнее слово я разве что не выплюнул, словно мне в рот попала какая-то гадость. – Вся эта операция – серьезная ошибка, которая нам всем дорого обойдется. У меня нюх на неприятности. Это западня. У нас не осталось людских резервов именно из-за подобных рисковых предприятий.
– По-вашему, капитан, я уже не человек, раз я начальник и вынужден с болью в сердце принимать непопулярные и невыгодные лично вам решения?
– Со всем уважением, генерал, нам не нужен человек, похожий на начальника – нам нужен начальник, похожий на человека!
– Начальник не всегда прав, но он всегда начальник, – парировал генерал.
