– Что вы хотите этим сказать? Что я давно уже один из тех монстров, с кем сражаюсь?

– Мы сражаемся сами с собой. Ты видишь ответ на все наши вопросы. Люди-гибриды – справедливая цена за прекращение кровопролития. Эволюция безжалостна. В межвидовых битвах побеждает сильнейший. Кто бы ни нанес удар первым, победит лишь тот, кто будет умнее и хитрее своего противника, кто умеет лучше приспосабливаться к изменчивым условиям игры. Наша биосфера пытается адаптироваться к новым правилам, и у нее это неплохо получается. Хозяева некроморфов вложили тебе в руки оружие против самих себя, а ты этого даже не заметил. Познай свою внутреннюю сущность, как ты познал меч, и выбери свою судьбу, которая приведет тебя либо к миру, либо к войне. Пусть твоя рука не дрогнет в сражении. Да хранят тебя чистое небо, великая черепаха и белая лошадь.

– Белая лошадь? – изумился я. – Символ смерти? Но почему?

– Жизнь и смерть неразрывно связаны. Это две крайности одной сущности. Просто постарайся не умереть раньше срока и слушай свое сердце. Не стыдись того, кем ты становишься, и не позволяй другим насмехаться. Глупые бюрократы страшатся только за свое брюхо. Без долгих раздумий и угрызений совести они уничтожат любого, кто встанет у них на пути и кого они посчитают угрозой для своего сытого и спокойного существования. Бойся недалеких и глупых людей – они похлеще любого охотника, но более всего опасайся амбициозных дураков, свято верящих, что истина известна только им одним.

Я решил сменить тему, потому что разговор о бюрократах портил мне аппетит:

– Простите за глупый вопрос, учитель, но вы никогда не рассказывали мне, как стали смотрителем маяка. Как вас вообще допустили на стратегически важный объект?

– Это длинная и запутанная история, насыщенная кровавыми событиями, – на лицо старика набежала тень. – Я командовал гарнизоном острова во время войны и принял решение о капитуляции, когда понял всю тщетность и бесполезность сопротивления. К тому времени некроморфы распространились почти по всему миру. Федеральные представители, как и власти Японии, были слишком заняты сдерживанием этой напасти, чтобы тратить ресурсы и время еще и на островной конфликт. Я решил связаться с вашим командованием, чтобы предложить остров в качестве убежища для выживших гражданских из Приморского края. Это было разумное предложение, ведь куда проще оборонять небольшой клочок суши, чем огромную территорию. Со мной вышла на связь группа высокопоставленных офицеров, некоторые из которых сейчас являются руководителями Гнезда. Они приняли мою капитуляцию и организовали временный лагерь для беженцев. Вот и вся история.

– Значит, вас нужно благодарить за спасение? – Я с уважением посмотрел на старика.

– Не спеши с выводами. Люди сменили один ад на другой, так что это спорное утверждение. Меня можно благодарить лишь за то, что я закончил войну на отдельно взятом острове. Это единственная моя заслуга. Меня наградили тем, что оставили в покое, отдав в ведение этот старый маяк, где теперь я в полном одиночестве предаюсь воспоминаниям. Я не вправе роптать на судьбу. Мои соплеменники из Южного считают меня предателем, а ваши люди до конца не доверяют. Мудрые боги ниспослали всему человечеству суровые испытания, чтобы проверить наши души на прочность и сплотить для великих свершений.

Спохватившись, Мацумото неожиданно засуетился.

– Мы очень хорошо поговорили с тобой, Дима, но если твои командиры узнают, что ты регулярно захаживаешь в гости к сумасшедшему старику, неприятностей не избежать. Лети по жизни, как лист на ветру, и ни о чем не сожалей. Какой смысл жалеть о том, что можно было предотвратить, когда все это уже в прошлом? Лучше сожалеть о содеянном, чем о том, что мог бы сделать, но не сделал, когда мог. Иди с миром.

Я молча поднялся с циновки и, быстро поклонившись, вышел на смотровую площадку. Мацумото вышел следом за мной и хлопнул по плечу, словно провожая в дальний путь.

– Не знаю, свидимся ли еще, главное, не тупи. Так, кажется, ты любишь говорить? И если по дороге домой тебе захотят сделать подарок, не отказывайся от него.

– Какой еще подарок? – Я обернулся, не понимая, о чем речь.

– Увидишь. – На загадочном лице японца появилась тень улыбки.

Я стал спускаться по узким ступеням маяка, с удивлением подметив, что уже довольно темно, а учитывая, что небеса на всей планете теперь всегда затянуты свинцовыми тучами, то вечерело в этих широтах очень быстро. Услышав шорох и плеск воды за спиной, я резко обернулся, сняв автомат с плеча, но это был всего лишь Ихтиандр, затаившийся среди камней у кромки моря. Его фосфоресцирующие в полутьме зеленые глаза без зрачков не излучали ничего, кроме холодного любопытства, а главное – в них не было и следа гнева на мой поступок. Щупальца на его отвратительной физиономии постоянно находились в движении, сплетая меж собой замысловатые знаки, пока безгубый рот издавал смешные хлюпающие и чавкающие звуки. Мацумото когда-то много раз пытался меня обучить языку морских жителей, которые разговаривали посредством щупалец, но мне это не далось. Уж больно сложно и непривычно, как и язык глухонемых.

– Чего тебе? – сощурив глаза, я с подозрением наблюдал за каждым движением.

Ихтиандр, глупо хлопая двойными веками, поднялся из воды и медленно продемонстрировал меч Мацумото, после чего раболепно протянул его мне, рукоятью вперед, предлагая принять. Рана на месте разреза давно затянулась, как и у всех остальных некроморфов, демонстрируя завидную регенерацию.

– Это мне? Ты уверен? – поразился я.

Держа морского жителя на прицеле оружия, с опаской приблизился к нему и быстро выхватил из его лап с длинными когтями покрытый слизью клинок. Ихтиандр приложил ладонь к своим глазам и указал лапой в мою сторону, после чего, ухмыльнувшись своей жутковатой ухмылкой, полной мелких зубов, медленно стал уходить прочь, пока не скрылся среди высоких волн.

– Черт! Как я мог забыть про линзы! – спохватился я, с благодарностью посмотрев вслед морскому жителю. На глаза легли привычная тяжесть и неудобство. Я стал любоваться любимым мечом Мацумото, полученным им на Окинаве еще в 1966 году от самого великого из мастеров мечей Хатори Хансо. Я обернулся в сторону маяка, но на смотровой площадке уже никого не было. Меч был великолепен, не чета той неуклюжей поделке, что я себе смастерил в автомастерской из куска стальной арматуры и пластика. Это было настоящее произведение искусства. Точка максимального прогиба лезвия располагалась около порожков мати, примерно на одной трети общей длины от среза хвостовика, примерно там, где меч соприкасался с талией своего хозяина. Это был самый удобный меч, который я когда-либо держал в руках, и самый смертоносный. Такой подарок дорого стоит. Значит, Мацумото и вправду признал во мне равного и дал понять, что учить меня больше нечему.

Рокот двигателей застиг меня на подъеме в гору, когда группа БТР и несколько крытых брезентом сто тридцать первых ЗИЛов направили на меня мощные прожектора.

– Эй, выключите свет! С ума сошли? – возмутился я, закрывая лицо руками.

– Так-так, кто это у нас здесь? Неужто капитан Алешин? И где это мы так долго бродим в столь поздний час? – спросил меня строгий голос.

– Искупнуться захотелось! – отрезал я, игнорируя недовольство на лице человека.

– С мечом в одной руке и автоматом в другой? Сомнительное удовольствие и опасное. А может, забегал в гости к смотрителю маяка? Я велел тебе держаться от него подальше. Он сумасшедший и ничему хорошему не научит.

– Может быть и так, а может, и нет.

Полковник Высоков, ворча под нос о юности, сделал знак следовать за ним. Меня радостно приветствовали, когда я проходил мимо знакомых бойцов.

– Есть для тебя ответственное задание, Алешин. Ты с приказом ознакомился?

– Если с тем, что обязывает меня отправиться на плавучий консервный завод, то да, и я считаю это решение ошибочным. Так и сказал Кобелю, швыряя ему в морду его бумаженцию, – с вызовом ответил я.