Пожалуйста, не жалко. Популяризация шахмат везде и всегда.

Теперь переобуемся, то бишь поменяем вагонные тележки — и тогда уже в Москву помчимся беспрепятственно.

А спать я погожу. Пусть на той стороне разбираются с ранеными без меня.

Моё время не пришло.

31 мая, четверг

Будни Лунного Зверя

Кино снимать — это не хиханьки да хаханьки.

Кино снимать — это производство.

На встрече со зрителями, будь то в сельском клубе или на телевидении, актёры любят рассказывать о всяких смешных эпизодах, случившихся во время съёмок, о нелепицах, нестыковках и прочих забавных происшествиях.

Но это потом, когда фильм закончен, принят комиссией и вышел на экраны страны, они забавные. А когда съёмка в процессе, ничего забавного в том, что актёр напился, подрался и ему наставили «фонарей», нет. Равно как нет забавного в пищевом отравлении съёмочной группы, когда никто не может отойти от сортира дальше, чем на тридцать шагов, или в том, что реквизит, отправленный в Чернозёмск, вдруг оказывается во Владивостоке — ну, и так далее. Не смешно это во время съёмок. Не смешно.

И потому очень важно, чтобы подобных ситуаций было как можно меньше, а лучше — чтобы и вовсе не было. Актёры пусть потом придумают сами. Или закажут тексты выступлений у специально на то существующих людей, авторов юмористического толка.

Не менее важно помнить, что деньги любят счёт, а казённые деньги — отчёт. На каждую израсходованную государственную копейку должен быть документ, неопровержимо доказывающий, что деньги пошли на предусмотренные сметой расходы, а не куда-нибудь ещё.

Разумеется, жизнь беднее любых схем, и по бедности постоянно клянчит деньги — то двадцать пять рублей, то сто, то восемьсот. На починить автобус, на купить средства от комаров, на баню, на срочную поездку в Москву для консультации с консультантами.

— Гладко было на бумаге, девочки, да забыли про овраги, — говорил покровительственно режиссёр фильма, Владимир Высоцкий.

Не на тех напал!

У них за спиной опыт сельхозотрядов, у них опыт «Поиска», у них ускоренные бухгалтерские курсы. И много чего ещё за спиной. В том числе и товарищ Стельбов, который в негласной табели о рангах теперь четвёртый человек в стране, подписывает некрологи сразу после Суслова, Гришина, и Черненко.

— У каждого оврага, Владимир Семёнович, есть фамилия, имя, отчество. А иногда и статья, — мило улыбаясь, ответила Надежда.

Нет, к Владимиру Семёновичу они со всем почтением. Даже перебор почтения: так обращаются с уважаемым аксакалом, человеком, безусловно, важным, но стареньким. Или с фарфоровой вазой эпохи Минь. Попытки Высоцкого завязать отношения более тесные были встречены с восхищением, но — вам, Владимир Семёнович, нужно беречься, ваше здоровье — достояние страны. И потому ночные купания в реке противопоказаны категорически.

Да, дисциплина у советских киноактёров ещё та. Слабая у них дисциплина. Укрепить бы надо.

И девочки её укрепили. Когда известный актёр А. пришел на съёмочную площадку навеселе, Лиса его уволила.

Взяла, — и уволила.

Как?

Очень просто. Выход на рабочее место в нетрезвом состоянии — причина для увольнения стопроцентно законная.

— Я артист! Мое место в буфете! Вы чужды искусству! Вам не понять душу артиста! — заявил увольняемый.

— Это уж как вам будет угодно. В буфете, так в буфете. Буфетчик — профессия древняя, почтенная. Но в этом фильме вы сниматься не будете.

За актёра стали просить товарищи. Написали письмо, что-де у человека тонкая натура, оступился, бывает, но они готовы взять его на поруки.

— Хорошо, — сказала Лиса. — Если вы письменно возьмёте на себя ответственность за его поведение…

— Возьмем, возьмем… — зашумели актёры.

— В том числе и финансовую, — невозмутимо продолжила Лиса. — Мы внесём в договор дополнение о солидарной ответственности за ущерб. Ваш коллега сорвал съёмочный день, комиссия оценит ущерб, к примеру, в две тысячи рублей. Или в пять тысяч, не суть. Все подписанты погасят его, то есть ущерб, из собственных премиальных. Согласны?

Отвечать своим карманом желающих не нашлось, петицию отозвали, и актёра уволили. По тридцать третьей статье. На его роль пригласили актёра из местного драмтеатра. Хорошего, талантливого. Там и ролька была небольшая, но со словами. Он справится.

Жестоко? Скорее, непривычно. Ну, запил человек, с талантами это бывает. Другой запил, третий… Искусство, оно такое. А что съёмка удлинится на неделю-другую, так государство не обеднеет.

Но стоило разъяснить по Ломоносову, мол, если в одном месте прибудет, то в другом убудет, и другое место — это личный карман, то сразу пошли разговоры: «Вадик, значит, будет пить, а у нас премиальные срежут? Оно нам надо?»

И решили, что оно им не надо! Тем более, в свете последнего постановления об укреплении трудовой дисциплины и борьбы с пьянством.

Но на девочек поглядывали недоброжелательно. Кто, собственно, они такие? Что это за слово такое «продюсер»? Жили без продюсеров, и ничего, как-то обходились. Прямо таки потогонная система Тейлора! Вдохновение по часам не приходит! Есть режиссёр! Есть местком, наконец!

Ага, ага. Бывало, съёмки и на год растягивались, и на два, бывало и больше. Обыкновенные съёмки, рассчитанные на сорок пять съёмочных дней. Нет, ребята, так нельзя, так нельзя, ребята. Заменили актёра известного на актёра провинциального? Ничего, после этого фильма он тоже станет известным. И вообще, вам знакомо правило: порядок бьёт класс? В кино это тоже справедливо.

Девочки работали — как в шахматы играли. Расставляли фигуры так, чтобы держать под контролем ключевые поля. А ключевые поля — это поля, контролирующие денежные потоки. Узнай, кто распоряжается деньгами, не зарабатывает, а именно распоряжается — и ты узнаешь, кто истинный глава семьи ли, фабрики или государства.

А потом приехала Марина Влади, и женский дуумвират превратился в триумвират. У французской актрисы строгое расписание, ей за лето ещё в двух фильмах нужно сняться, и потому она нервничала: все эти «выполним и перевыполним досрочно» она уже слышала, и цену им знала. Говорят (в артистической среде говорят очень много), что она зарекалась сниматься в Советском Союзе, но здесь случай особый: и муж главный режиссёр, и роль интересная, особа царских кровей, и гонорар тоже царский, по советским меркам, разумеется. Видя усилия девочек по наведению порядка, она их одобрила, поддержала, и настоятельно порекомендовала мужу идти правильной дорогой. Если, конечно, он хочет дойти до цели.

И Владимир Семёнович преобразился! Стал собраннее, аккуратнее, а, главное, стал держать дистанцию. А это сложно: ещё вчера брали с ребятами по банке, а сегодня ты главный режиссёр. А они нет.

— Правила поменялись, — сказал Владимир Семёнович. — Кто не понял — я не виноват.

Сказал это он на утренней планёрке, и к обеду все приняли это к сведению. По крайней мере, внешне.

Каборановск встретил съёмочную группу радушно. Да и как иначе, если была проведена предварительная работа? Гостиницу отремонтировали, уже хорошо. Оборудовали два номера «люкс». Гостиничный ресторан стали снабжать по первому разряду, а так как посещали его многие — то многие и оценили перемены. Конечно, наши районные гостиницы это ни разу не «Гранд Отели», но есть водопровод, есть канализация, электричество тоже есть, чего ещё желать советскому киноактёру, человеку неизбалованному?

К тому же и в ресторане их встречали как самых желанных звезд. Порции строго соответствовали меню-раскладке, что объяснялось как кристальной честностью персонала, так и серьёзным разговором с людьми в погонах.

Ещё бы внимания поменьше.

Зеваки осаждали и гостиницу, и места съёмок. Нет, они были почти дисциплинированы, и всегда отходили за линию, которую чертили мелом на асфальте: сюда нельзя, испортите кадр. Но всем очень хотелось увидеть Высоцкого, а уж услышать — так это было бы совсем замечательно. Все, конечно, понимали, что режиссёр не песни поет, а отдаёт распоряжения самым обыкновенным образом, но это не отпугивало: во-первых, самые обыкновенные слова, произнесенные Владимиром Высоцким, становились необыкновенными, и, во-вторых — а вдруг?