Я не стала ждать, пока хозяйка выйдет в гостиную; спряталась в домике и прислушивалась к происходящему. Вода отключилась, потом тихо скрипнула дверь ванной. Вивьенн не стала подходить к вольеру, каблучки её ботинок простучали мимо, в спальню. Кажется, очередная истерика очень уж утомила ведьму. Шорохи в спальне, нежный обессиленный лепет с любимым зверьком — и Вивьенн легла в постель. Уснула она почти мгновенно.
Подождав для верности час (вдруг хозяйка не настолько устала, как мне показалось?), я повторила свой вчерашний маршрут: от вольера до окна, а там по карнизу до водосточной трубы — и вниз. Но в библиотеку я сегодня не пошла. Добравшись до ближайших кустов, я сняла ошейник и поменяла облик. Несколько минут — и за кустом снежноягодника отряхивается молодая поджарая волчица. Осторожно взяв ошейник в зубы, я со всех лап рванула к ограде Академии. «Дырка» в ограде была известна и студентам, и охране, но никто крупнее крысы через неё не пробрался бы… если у этого кого-то не было меток фамильяра и АМИ. На моём ошейнике они, разумеется были, так что не прошло и четверти часа, как я выбралась в город и побежала к дому магистра Берзэ, прячась в тенях, держась поближе к стенам домов.
Дом Анн Берзэ тоже был погружён в тени и тишину: прислуга уже легла спать, чтобы не жечь свечи почём зря. Обратившись крысой, я нырнула в свой личный лаз под воротами, который в первый же месяц после приезда обустроила человеческими ручками, прошмыгнула по двору. Собак тут сроду не держали: какой дурень полезет в дом магистра боевой магии? В дом я попала, опять-таки, через особую маленькую дверцу в задней двери. Бодрой рысцой добралась до вешалки, где среди прочей одежды хранилось и моё старенькое платье, как раз на подобный случай. На этот раз смена облика прошла довольно тяжело; всё-таки одно дело обернуться туда-сюда раз в день, а вот многократный оборот требует во много раз больше сил. Есть хотелось неимоверно, пришлось заглянуть в холодную кладовку. Слопала пару колбасок и мясной пирог, прихватила с собой ещё один, заодно зажгла от лампы-ночника, оставленной в прихожей, небольшой масляный светильничек.
Стараясь ступать тише, я поднялась на второй этаж, в свою комнату. Тишина, чистота, приятное тепло. Жаль было портить труд служанки, но пришлось. Я вытащила из шкафа свою одежду, бросила её на кровать и разворошила так, чтобы создать впечатление быстрых сборов, кое-какие вещички даже на полу оставила. Крошки от съеденного пирога даже сметать не стала. Дорожную сумку и теплый плащ припрятала в тайник под половицей, о котором не знали слуги. Ни дать, ни взять — обитательнице комнаты пришлось срочно уехать. Последним штрихом должно было стать письмо прислуге. Не размышляя долго, я написала, что уехала на осеннюю ярмарку в Дабни, дескать, прибыл купец с редкими южными травками. Попутчики проверенные, но ждать не будут, поэтому вот так срочно. А что до Дабни караваном три недели, так оно и хорошо, пару месяцев ждать и искать не будут.
Я обвела комнату взглядом. Как мне было тут хорошо этот год! Простая удобная мебель (магистр вообще не отличалась любовью к излишней роскоши, у неё в спальне такая же обстановка), белые занавески на окне, книжные полки… Эх, ну как же я так вляпалась! Вздохнув, я потушила светильник и так же тихо, крадучись, покинула дом своей «тётушки».
Обратная дорога до Академии прошла без неожиданностей. Перед щелью в зачарованной границе я поменяла облик с волчьего на крысиный, нацепила обслюнявленный ошейник. Всё-таки ловкие и цепкие лапки у крыс! Время ещё оставалось, и я решила забежать в библиотеку: мэтр Сид обещал подобрать мне литературу по фамильярам, узам и прочему такому.
Наученная горьким опытом, я выбрала дорогу через преподавательский корпус. Разумеется, не через жилое крыло, а по тому коридору, где располагались личные кабинеты, залы для собраний, рекреация с диванчиками, цветочками и столом, на котором, покуда не убранные, стояли немытые чашки и кувшины с остывшими остатками чая и кофе. Запах кофе дразнил и навевал уныние: когда ещё я вернусь в уютный дом Анн Берзэ, посижу с хозяйкой на крытой веранде, обросшей лисьим виноградом? Ах, эти тихие утренние часы с разговорами о магии под кофе и плюшки!
В тоскливом настроении трусила я себе по коридору, посверкивая ошейником и не опасаясь ни чужих фамильяров, ни магистров. В такое время здесь стояла густая вязкая тишина: преподаватели тоже люди и тоже спать хотят. Или нет? Тихие звуки разговора оторвали меня от бесплодных страданий. Где-то впереди была приоткрыта дверь; я не видела, какая именно. Голоса вырывались в коридор, порождая гулкое долгое эхо. Невольно я прислушалась и сменила шаг на медленный, крадущийся.
— Постарайтесь отдать незаметно, не на глазах у подруг, — глубокий, чуть хрипловатый баритон был мне незнаком. Такой голос мог принадлежать бродячему актёру, играющему королей и великих магов. — Скажете ей, что девка облысеет или покроется шерстью, дайте волю фантазии.
— А если она попросит им помочь? — юношеский басок звучал неуверенно, словно в любой момент готовый сорваться на фальцет. — Я бы не хотел участвовать в таком ритуале.
— Я должен лично прибежать и объяснить им, почему вы не станете? — ядовито поинтересовался старший. — С каких пор мужчины вмешиваются в бабские разборки?
— Я бы попросил, магистр! — возмутился юноша. — Моя кузина…
— Да-да, я помню, благородная девица, — хохотнул мужчина. — А ведёт себя не лучше деревенской бабы. Впрочем, остальные — такие же курицы и змеищи. И триместра не прошло, а они уже перецапались. Я всегда говорил, что нечего делать высокородным бабам в Академии, запечатать дар — и замуж! Замуж! Развели тут курятник пополам с гадюшником! Ступайте уже, адепт!
Я развернулась и стрелой помчалась назад: ещё не хватало, чтобы меня заметили! Едва успела свернуть в рекреацию и спрятаться под кожаным диваном, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, как закрылась со щелчком дверь, а в коридоре раздались чьи-то шаги. Шаги всё приближались, быстрые и… сердитые? Я не выдержала и выглянула из-под дивана. Высокий юноша в студенческой мантии шел по коридору подпрыгивающей походкой, размахивая тоненькой кожаной папкой. О, ещё один богатенький! Похоже, мальчишка чем-то очень недоволен: хмурится аж до складки меж бровями, кусает губу. Так обиделся за неизвестную кузину? Струйка запаха от развевающейся мантии заставила меня замереть и активнее заработать носом. Странно знакомого запаха. Какой-то травяной сбор, сладкий, почти приторный, с ноткой тошнотворной горечи. Что за… «Грёза»?!! Не может быть! Ошеломленная, я забилась поглубже под диван. Наркотик — здесь, в АМИ? И тот человек, магистр, с которым разговаривал студент, не учуял «Грёзу»? Не верю! Её за милю унюхает любой маг или опытный зельевар.
Про «Грёзу» я узнала от старой Марги, та и рассказала, и научила готовить (и курительную смесь, и жидкое зелье), и дала попробовать, чтобы я знала запах и вкус. Ощущение было… непередаваемым. Казалось, я могу всё. Мои жалкие силёнки обратились невероятным могуществом, магия пела в крови, и от попыток колдовать меня удержали только ехидные насмешки Марги. Через несколько часов борьбы с искушением наваждение схлынуло, и я ужаснулась. По-настоящему. Остатки зелья мы вылили и больше не варили никогда, я даже магистру Берзэ не говорила, что умею такое.
Эту дрянь дают однократно всем будущим магам; разумеется, только в академиях и под контролем целителей и магистров. Так-то сильная штука — на один раз, боевые маги даже держат при себе флакончик с зельем и называют иногда «Последний шанс». Магические каналы «расширяются», резерв подскакивает в несколько раз, и адепт чувствует себя богом; главное — не колдовать в таком состоянии, что магистры и контролируют. Потом за юным магом следят, долго и внимательно, не зря целители обследуют студентов ежемесячно. Помимо прочего, ищут признаки употребления магического наркотика. Боевиков тоже контролируют; регулярно Ловчие проверяют целостность печати на флаконе с «Грёзой», и если что — трясут нарушителя, как грушу: когда и зачем принимал? Не принимает ли регулярно? Если сломался, начал принимать — прощай, дар. Запечатают без жалости, что у студента, что у магистра, и никакая «Грёза» не вернёт, ни на мгновение. Скажете, жестокое испытание? А представьте, что будет, если взрослый, обученный маг примет «Грёзу» впервые? Если не можете представить, я напомню: Луран, город, которого больше нет. Лет триста, как нет. Тамошнему погоднику подлил «Грёзу» неудачливый соперник, из ревности, погодник не понял, что с ним происходит, и занимался своей работой: нагонял дождь. За один день Луран смыло в ближайшее озеро: и городские стены, и дома вместе с фундаментами.
