– Иван Сергеевич, – рыкнул я, сатанея.

– Мой свекор.

Я метнулся взглядом к Маше. Она сипела, что, наверное, было неудивительно, учитывая то, что она здорово наглоталась дыма.

Это ее «свекор» проехалось по нервам катком. Хотя ведь понимал, да, что сам сделал все, чтобы именно в этом статусе и остаться.

– Павел. Машин…

– Новый знакомый, – поспешно закончила та. Гребаный Паша протянул мне руку. Собственно, этого я и добивался. Не в смысле ее пожать. А чтобы этот урод убрал, наконец, свои грабарки от девочки. И для этого любой способ был хорош. Потому что, какого хуя?

– Тебе отдыхать надо, – бросил я.

– Я уже ухожу, – не стал быковать Павлуша. Но на меня глянул тяжело. Будто я ему хорошо должен. Иди катайся, мальчик. А к нам не лезь. Тут без тебя… все сложно.

– Счастливо. Я тебе суп принес. Голодная?

– Если честно, не очень. Меня до сих пор мутит.

– Ты чуть не угорела. Это скоро пройдет.

Ноги меня и самого держали слабо. Поэтому, не дождавшись приглашения, я осел на стул.

– Это вы меня спасли, да?

В ньюфаундлендских глазах Маши мелькнули слезы. И восхищение, и обожание как будто. А я ведь ни хрена не был героем. Обычным мудаком, который в чем-то спас, да. А в чем-то…

– Там уже пожарные подъезжали, – просипел я, помимо воли сползая взглядом на ее прикрытый одеялом живот. Я теперь никогда не узнаю, как бы он мог выглядеть, если бы все пошло по другому сценарию.

– Ну, ты поправляйся, Маш, – ворвался в мысли голос плюгавого. – Я тебя еще навещу. Спасибо…

Последнее это он мне? «Да в жопу сунь свои благодарности. Как будто я ее для тебя спасал», – подумал я и осекся. Потому как… а что я сделаю, если они сойдутся? Нет, вот что? Решил ведь – нам не быть вместе. И последние события это лишь подтвердили. Я же не был дураком. Намеки понимал. Как понимал и то, что мне придется с этим жить, мне придется смириться, что даже если не этот будет, так будет другой. Пока, с непривычки, от этой мысли, конечно, сводило зубы, но со временем мне не останется ничего другого, как свыкнуться с этой мыслью.

– Иван Сергеевич… А вы сами-то как?

– Да что мне будет, Машунь? За меня не переживай.

– Как же не переживать? Вы мне жизнь спасли. А если бы…

– Стоп. Что гадать? Ничего не случилось. Давай лучше суп ешь.

– Слабость. Руки почти не шевелятся, – прошептала Маша, и действительно! Она-то и языком едва шевелила. А этот Паша какого-то хрена не заметил, как ей было тяжело поддерживать с ним беседу. Расселся тут. Козел. Еще и за руки Машку хватал. Она, может, и не хотела!

– Я тебя покормлю.

– Что вы, неудобно.

– Неудобно спать на потолке, Мария. Давай, попробуешь сесть. – Подоткнул подушку под спину, причитая как старый дед: – Неудобно ей. Так что теперь – голодать?

И он действительно начал меня кормить. Супом. С ложечки, которую тоже с собой принес. Неловкость густела в пропитанном лекарствами воздухе. Голова все сильней кружилась. И было совершенно неочевидно, что стало тому причиной: отравление угарным газом или его присутствие.

Капля бульона упала на подбородок. Покровский наклонился, стирая ее большим пальцем. Наши глаза встретились. Во рту вмиг стало сухо. И почему-то подумалось, что он пах как-то совершенно неправильно. Немного потом, немного гарью, немного мылом.

А еще ведь Покровский рисковал собой, чтобы вытащить меня из огня. И это просто в голове не укладывалось. Не то что он поступил как мужчина. Нет. То, что я была близка к смерти настолько.

– Эй! Ну-ка дыши.

И правда. Я и не поняла, что нагнавший меня ужас сжал горло виселичной пенькой.

– Какой кошмар, – прохрипела я. – Ужас просто.

Не в силах себя контролировать, бесшумно заплакала. Я нечасто себя жалела, а тут стало до безумия жалко, что моя никчемная жизнь могла так легко оборваться. Хотя, может, как раз это и было закономерно. И даже следа от меня не осталось бы… Даже могилы. Потому что за ней просто некому было бы ухаживать.

– Все хорошо, Маш. Все уже хорошо.

Его пальцы скользнули вверх-вниз по моей скуле в скупой мужицкой ласке. И что-то нашло на меня в этот момент. Как-то это подействовало… Я накрыла руку Ивана своей ладонью. На миг прижала сильней. А потом, извернувшись, поцеловала. Зрачки его глаз расширились. Чернота вытеснила янтарь. Покрытые темной щетиной скулы хищно обострились. И бог его знает, что это значило.

– Ну, ты что? Не надо, Маш!

– Вы меня спасли. Понимаете?

Покровский опять залип на моем лице. Глубокая вертикальная складка пролегла изломом между черных бровей. Что-то он там в своей голове прикидывал. И это что-то ему не нравилось. Не спрашивайте, как, потому что со стороны ничего вроде бы не изменилось, но я это знала так же точно, как то, что солнце встает на востоке.

– Ты ешь, – ласково улыбнулся Покровский, отстраняясь и набирая новую порцию супа. А мне уже не хотелось. Но я все равно съела еще пару ложек, опасаясь, что если причины здесь оставаться не станет – Иван тут же уйдет.

– Все. Больше не могу, – устало прошептала я, облизав губы. Откинулась на подушку. Слабость накатывала дикая. Да к тому же болел живот. Если что и могло сделать мое пребывание здесь хуже, так это некстати пришедшие месячные. Одна из медсестер уже намекнула, что я должна ей за прокладки. От этой мысли я спохватилась.

– Ой!

– Что случилось?

– А что с моей квартирой? Там же все: документы, банковские карты. Одежда.

– Документы мы восстановим. Ты не переживай. Карты… – Покровский растерянно похлопал по груди, словно надеялся обнаружить на своей стремной футболке карманы с пачками наличности. – В общем, деньги не проблема. Я что-нибудь придумаю. Одежду тоже купим. Там Сергеевна. Ты ей напиши список на первое время. И вообще – только скажи, что нужно, я сразу же…

– Постойте, – туго соображала я. – В смысле… Все сгорело? Вообще все? Ничего не осталось? – С каждым своим вопросом я все сильней волновалась. – А как же моя квартира? Она цела? Я не успела застраховаться… Я… – меня уже порядочно колотило. Пока мысли крутились вокруг собственной смерти, до остального как будто не было дела. Но теперь… Я же жива. А вся моя прошлая жизнь превратилась в пепелище. И что теперь?

– Тщ-щ-щ. – прервал мою истерику Иван Сергеевич, касаясь губ указательным пальцем. Способ оказался действенным. Я действительно в тот же миг осеклась. Опустила взгляд на его руку. Сглотнула, не без труда подавив в себе желание провести языком по темной, будто дубленой, коже.

– Я все потеряла, – прохрипела я.

– Это ничего. Главное, что сама жива. А за остальное не волнуйся. Все будет. Я обещаю.

– Значит, квартира моя…

– Нет ее больше, Маш. Забудь как страшный сон.

Охренеть. Наверное, даже хорошо, что присутствие Покровского оттягивало на себя столько внимания, иначе бы эта новость просто меня размазала. А так… Конечно, хреново было, да… Куда без этого. Но прям уж лютой безнадеги я не ощутила. Касалась его руки и верила, что не все так плохо. Просто потому что не могло все быть плохо, когда он так на меня смотрел.

– И куда же мне идти теперь?

– Ты с ума сошла? Тебе сейчас отлеживаться надо. Поправляться.

– Терпеть не могу больницы. Еще с тех пор, как проведывала бабулю, а от меня все отмахивались, как от мусора.

Взгляд Покровского посуровел. Он провел пальцами по моей руке и немного сжал запястье.

– Теперь никто от тебя отмахиваться не будет. Веришь?

Подавив всхлип, я кивнула.

– Только все равно домой хочу… – капризно поджала губы.

– Я тебя заберу домой. Как только врачи подтвердят, что можно. Услышала, Маш?

Покровский немного меня встряхнул, потому как я глаза закрыла, и было ему непонятно, здесь ли я, или сплю. Да я и сама не знала. Все казалось каким-то нереальным. Он меня домой заберет. Надо же… Он заберет. Обалдеть! Неужели это правда? А потом что?

– Да. Вы меня заберете.