– Игорь давно в лучшем мире. А ты, Вань, живой. Да и не венчаны они были.

– Что это меняет? – вспылил Покровский. – Достаточно того, что я… Что он… А, черт! Я пойду…

– К Маше?

– И к ней тоже. Если она действительно решила уехать, надо бы помочь.

На языке святого отца крутилось «дурак». Но, конечно, он не мог сказать ничего такого. И потому, шаря в листве ногами, отец Алексей мог только наблюдать за сгорбившимся мужиком, который сейчас, похоже, делал серьезную ошибку. Впрочем, небу видней. Он сделал все что мог. Они все сделали, да… Это ж надо! Иванова экономка даже видео записала. Шпионка, блин. Все же не зря он в деревню приехал жить, здешний народ такой, что с ним не соскучишься. Невесело посмеиваясь, батюшка встал и, шаркая ногами, скрылся в притворе.

Мишка Воеводин врезался в меня, когда я почти дошла до директорского кабинета. Роста в Мишке – хорошо если метр, веса – тоже кот наплакал. Но за последние дни я так измучилась, что меня могло сбить с ног и дуновение ветра. Покачнулась.

– Ой, Марьванна простите!

В последний момент ухватившись за ручку двери, только чудом удержалась на ногах.

– Ничего, Миш. Ты сам-то не ушибся?

– Не-а, – деловито сообщил мальчонка.

– Вот и славно. Ты же помнишь, да, что по коридорам бегать нельзя? Как раз во избежание таких случаев.

– Я больше не буду, – поклялся Воеводин, развернулся на сто восемьдесят и помчал вперед так, что только пятки сверкали. Хороший мальчишка. Шустрый, веселый. Какими и должны быть дети. Интересно, как я без них? Посреди учебного года не так-то просто найти место по специальности. Все мои поиски пока – мимо. А тут, на старом месте, оставалось каких-то два дня.

– Машенька? Заходи-заходи. Ты чего здесь встала?

Чудны, Господи, дела твои. Я опять Машенька? Радоваться бы, но не получается. Все не могу отделаться от мысли, что меня предали. Впрочем, разве это главное мое несчастье? Я же вторую неделю как на вулкане. Вижу кого – шарахаюсь. Просыпаюсь, открываю деревенский чат и, если в нем много сообщений, стыну. Так и жду, что кто-то выложит то мерзкое видео, где мы со свекром. Глаз сомкнуть не могу. А когда все же удается уснуть, просыпаюсь в шоке от другого… Мне Иван Сергеевич снится. Выходит, врут, когда говорят, дескать, с глаз долой – из сердца вон. Мы с ним и не виделись больше. Уж не знаю, кто кого больше избегал. Я его. Или он меня. Один только раз столкнулись в саду. Он что-то там мастерил. Увидев меня, застыл весь, подобрался.

– Добрый вечер, – пискнула я.

– Добрый.

Говорить нам с ним больше было не о чем. Вот почему я развернулась и хотела даже уйти. Но он меня окликнул.

– Маш…

– Да?

– Ты нашла квартиру? Мое предложение в силе, я добавлю. Ты какие-нибудь достойные варианты смотри, лады? Или, хочешь, я тебя со знакомым риэлтором состыкую. Правда, он больше по коммерческой недвиге, но…

– Не надо. У меня есть и риэлтор, и все необходимое.

Наши взгляды встретились. Покровский кивнул. И отбросил от себя ветку. Сад он, что ли, чистил?

– Ну, смотри сама. Если что – я рядом. Ты всегда можешь на меня положиться.

Это я уже сто раз слышала. Но почему-то, кивнув, все равно на секунду замешкалась, будто давая ему шанс еще чего-нибудь добавить к сказанному. Ветер трепал беззащитные почти полностью голые ветки, сумерки сгущались, в воздухе густел аромат дыма, сырой земли и его парфюма. Именно тогда мне впервые подумалось, что неплохо бы мне и ему рассказать о злосчастном видео. Потому как оно касалось Покровского напрямую. Но это было так мучительно стыдно, что я не смогла. Отвернулась. Оборвала с куста несколько ягод калины, растерла между пальцев, пуская горький сок, и, пробормотав нелепое «спокойной ночи», ни разу не вдохнув полной грудью – все надеялась, что он за мной увяжется, пошла к себе.

Но он даже не окликнул. «Видать, справился с моими ведьмовскими чарами», – подумала я и истерично хохотнула. А потом расплакалась. Уезжать с насиженного места, с места, где я родилась и выросла, где в могилах лежало несколько поколений моих предков, было ужасно страшно. Да и как без Ивана я буду? Не имея возможности даже тайком на него взглянуть…

– Маша! – нетерпеливо напомнил о себе директор.

– Добрый день, Николай Степанович. Вызывали?

Шевцов окинул меня хмурым взглядом. Постучал по столу. Отвернулся.

– Хреново выглядишь, Мария! Не ешь, что ли, совсем?

От столь неожиданного замечания я несколько растерялась. Обвела себя взглядом, насколько могла. Сверилась со своим отражением в стеклянной дверце книжного шкафа. Вроде все как всегда. Строгая блузка с красивым жабо у горла, брюки. Чуть мешковато сидят, да. Может, и похудела. Еще бы – вся на нервах.

– Забегалась. Перевод. Переезд. Поиски жилья, – пожала я плечами.

– Вот об этом я и хотел поговорить. Не надо никакого перевода. Работай спокойно, Мария.

– Да какой уж тут покой, Николай Степанович? – невесело хмыкнула я. – Каждый день боюсь, что ваше видео пойдет гулять по деревне.

– Об этом тоже не беспокойся. Нет его больше.

– То есть как это – нет?

– Стерли его, – поерзал в кресле Шевцов. Я моргнула.

– Как вы можете быть в этом уверены? Вы нашли того, кто это снимал, да?

У директора забегали глазки. Я напряглась еще больше.

– Николай Степанович! – добавила голосу децибел. – Вы узнали, кто это был?

– Ну, какая разница, Маша?! Главное, что дело замяли. Вот и все. Оставайся, ну? Не подводи меня под монастырь.

Я дернула пуговичку на воротничке, но как-то не заметила, что дышать стало свободней. Глянула на бледного Шевцова, нахмурилась. Уж не знаю почему, но раньше я не задавалась вопросом, кто вообще мог нас со свекром заснять. А ведь если подумать, на участок Покровского могли проникнуть не так-то много людей. Да вообще немного. Я, он, домработница…

– Это, что ли, Тамара Сергеевна сделала? – без задней мысли фыркнула я. Перекошенная морда начальника стала лучшим подтверждением моих слов. – Тамара Сергеевна? Так это она и впрямь? – неверяще повторила. – Господи. А… зачем?

Нет, я, конечно, не могу сказать, что мы с ней как мать с дочкой, но у нас были вполне хорошие отношения. Тогда…

– Я не понимаю.

– Маш, так вышло. Ну, подумаешь. Главное, что это никуда не утекло. Так?

– Вы меня к стенке приперли! Я ночей не спала. Я…

– Да мы ж как лучше хотели! – взорвался директор, страшно покраснев. А я ничего не понимала. Для меня его слова звучали какой-то абракадаброй.

– Кому лучше? – моргала я.

– Тебе. Ваньке, чтоб ему пусто было! Думали, ты ему все расскажешь, ну и…

– И что?

– Он поступит как настоящий мужик! Замуж тебе предложит. Как там обычно делается… А он опять бухает. Вчера, говорят, на ферму под мухой приехал.

Эти слова требовали осмысления. Вот почему я стояла, растерянно открывая и закрывая рот. И только руки сжимались от бессилия и какого-то неверия, что ли? Ведь сам Шевцов вряд ли бы до такого додумался. Значит, кто-то его надоумил. И этим кем-то могла быть разве что Сергеевна.

Растерев виски, я осела на колченогий стул. В голове всплыли отрывки нашего последнего с Тамарой Сергеевной разговора. Помнится, она возмущалась, что я ее драгоценного Ванечку бросаю в беде. Так это все для того, чтобы я не бросила?! Чтоб мы сошлись?

Ужас какой. Неужели она и впрямь так верила, что я верну ее любимца к нормальной жизни? Да ни одной женщине это неподвластно!

– Постойте… Вы хотите сказать, что Иван Сергеевич знает про это видео?

Благо я сидела. И не упала, когда картинка перед глазами поблекла и завращалась.

– Маша! Машенька, воды? Тебе плохо? Вот же Томка! Вот же старая карга! Чтоб я еще хоть на одну ее провокацию повелся…

– Все нормально, – просипела я, медленно выбираясь из кресла. Это что же выходит? Покровский знал об этой мерзости, знал, чем она может мне угрожать, и… даже после этого ничего не сделал? Не смог себя пересилить? Должно быть, я ему действительно отвратительна.