Намеренно неосторожно Клетес запустил руку в волосы Эстеллы и заставил ее откинуть голову. Она покорно стояла и улыбалась, слабо, но довольно. А незнакомец мягко подталкивал меня к стене, но почему-то представилось, как он настойчиво прижимает к ней. Представилась твердость его тела и запах духов, как близко его губы были от моих, если бы… нет! Я заставила себя очнуться. У меня был Аделф, который не побоялся опекуна и пришел сюда, нельзя больше предавать его в мыслях.

Эстелла что-то лепетала, пока Клетес нагло мял ее ягодицы. Мне не было до них дела, я вспоминала объятия Аделфа, его нежный взгляд и касания, пыталась испытать былой восторг, но никак. Он оставался родным и хотелось, чтобы у него все было хорошо, только образ гас. Незнакомец не притягивал так же сильно, как раньше Аделф. Возможно, к нему меня тянуло из-за недостатка любви и желания вырваться, и теперь он стал не нужен. Ужасные мысли, хотелось стукнуть себя за них, но они казались единственно правильными.

— Да, Верония, — опомнилась Эстелла, пытаясь выпутаться из объятий Клетеса. Он нехотя выходил из роли настойчивого любовника, продолжал обнимать ее и тянуться к губам. — Каким бы ни был твой будущий муж, позаботься о приобретении этой полезной вещицы.

Она залезла в карман и вытащила маленькую серебристую баночку. Клетес дышал сквозь приоткрытый рот и гладил бедра Эстеллы, а она только улыбалась и что-то шептала. Я не могла понять, почему баночка выглядела знакомо… точно, Аделф доставал такую же из шкафа в доме Олвы, она так и не пригодилась. Тут я заинтересовалась.

Клетес хищно усмехнулся и забрал у нее баночку. Он больше не сдерживался, резко повернул Эстеллу и заставил упереться в спинку кресла. Потом стал беззастенчиво задирать пеньюар, я так и застыла, не веря, что все зайдет так далеко.

— Отдаваться мужчине можно по-разному, — протянула Эстелла и закрыла глаза, когда Клетес шлепнул ее по ягодице.

Я догадалась, что было в этой баночке, и вылетела из комнаты. Это было уже мерзко, что-то животное и неприятное. Хотя, возможно, на месте Эстеллы было бы лучше, но смотреть на это…

Когда я вернулась в спальню, Росанна принялась расспрашивать о тайной комнате. Она сидела на кровати, расчёсывала волосы и смотрела в одну точку, но глаза так и светились. Даже Верена захихикала в ладонь. Это плохие мысли, но я бы посмотрела, как Росанну впервые приведут туда. Надеюсь, она не упадет в обморок. Не получалось привязаться к ней и начать сочувствовать, она была слишком важной.

Я отмахнулась от вопросов и подошла к окну. Тьма окутала поля, виднелись только факелы охраны, которые ходили вдоль ограды.

— Далеко отсюда до дома Люции? — спросила я у Верены.

— Кажется, несколько часов на повозке. Не помню, меня везли ночью.

Значит, город близко, и скоро Аделф пришлет весточку. Или сбежит, если вернуть наследство окажется трудно? Хотя вряд ли он отправился бы за мной, если был готов сдаться. Оба варианта вызывали тоску, ведь я понимала, что не хотела замуж за Аделфа, и это могло рассорить нас. Потерять его будет больно.

Я знала, что вряд ли Аделф появится на следующий же день, но все равно ждала его и вздрагивала, стоило кому-то пройти мимо двери. Он солгал, что губернатор прислал его, а если Делия узнает? Дом не мог существовать без его ведома, вдруг она накажет меня и запрет в каком-нибудь подвале, из которого точно не выбраться?

Эстелла и Верена заметили мою нервозность. Первая так внимательно смотрела, будто читала мысли. Я отмахивалась от их вопросов и говорила, что волновалась из-за жениха. Он приедет вечером следующего дня, не знаю, какое чувство было сильнее: то ли страх оставаться с ним наедине, то ли желание увидеть его. Почему-то очень тянуло к его безликому силуэту. Я перестала корить себя за влечение, наверно, действительно была непостоянной и порочной женщиной. Но хотя бы не собиралась бросаться в его объятия. В любом случае можно побаловать себя напоследок, мне осталось недолго здесь. Не знаю, как и когда уеду, но оставаться здесь дольше не имело смысла.

Для встречи с незнакомцем я выбрала сиреневое платье с узкими рукавами и широким тканевым поясом. Эстелла пыталась наставлять меня, но я не слушала, какой прок от ее советов? А вот ей, казалось, очень хотелось, чтобы я понравилась незнакомцу.

Чем быстрее мы с Севильей подходили к заветной комнате, тем больше казалось, что к ногам привязан груз. Идти не хотелось, было приятнее просто хранить в сердце загадочный образ, но видеть его и думать о том, что он мог скрывать, было невыносимым.

Комната, в которой нам предстояло ужинать, не изменилась. Однако, когда я зашла, сразу увидела изменения в незнакомце. Он сидел на стуле и тонул во мраке, но на его лице показались слабые очертания. Я приняла это за игру воображения, но не могла отвести глаз, было слишком любопытно. Чем дальше, тем явственнее виднелось овальное лицо и тонкий нос, глаза поблескивали в темноте, кажется, они были светлыми.

Сердце бухало в груди, такие знакомые очертания. Почему он решил показаться, почему сейчас? После визита Аделфа это казалось предвестником беды. Я ожидала, что незнакомец поднимется и поможет мне сесть, но он не двигался и просто смотрел.

Я не могла терпеть и быстро подошла к нему. Тонкий нос, четкие губы и светло-голубые глаза. Это… нет, не может быть.

— Вы? — спросила я, надеясь, что он опровергнет догадку.

Не знаю, почему так испугалась юриста, который следил за исполнением воли родителей — Кассиена Вастера. Сейчас любой напугал бы. Он спокойно сидел, но во взгляде читалось напряжение. Кассиен будто ждал реакции и подсказки, как вести себя.

— Вы удивлены? — спросил он своим мягким голосом.

Кассиен всегда был молчаливым, я помнила лишь то, что его голос звучал приятно. У меня голова шла кругом, я прижала пальцы к вискам, пытаясь собраться с мыслями. Не знаю, что означал визит этого человека, но стало легче, все-таки его наняли родители.

— Присядьте, — сказал Кассиен и поднялся.

Он взял меня за локоть, и по телу прошла дрожь. Так вот, кого я представляла, вот, чье прикосновение вызывало столько эмоций. Пока Кассиен помогал сесть за стол, я пыталась понять, как относилась к этому. Он всегда казался приятным, но мы были едва знакомы, наше общение ограничивалось формальными беседами. Отвратительно думать так о постороннем человеке.

— Почему? — спросила я.

Кассиен замер надо мной и молчал. Стыд, удивление, негодование — столько всего бурлило внутри, что щеки горели. Надеюсь, полумрак скрыл красное лицо.

Кассиен медленно вздохнул и опустился на одно колено. Его одежда зашелестела, звук казался невероятно уютным и вспомнилось, как он навещал нас перед смертью родителей, как не побоялся зайти в комнату к умирающим и с сочувствием смотрел на меня.

— Ваш опекун не знает, что я здесь, — заверил он.

Я задумалась, дорого ли ценила его слово. Не знаю, Кассиен был таким молчаливым, что ничего не удавалось понять.

— Я дал слово вашим родителям оберегать вас.

— Это не входит в обязанности юриста, — прыснула я. Слишком много заботы, это настораживало. — Как и подсматривание за мной в той комнате.

Как вспомню, что он там видел… я ничего такого не делала, но прикасалась к себе, наверняка шумно дышала и во все глаза смотрела на Эстеллу и Клетеса.

— Мне нужно было соблюдать конспирацию, — по-доброму сказал Кассиен, — мне сказали, что в подобных домах это привычно.

— Ясно. — Не хотелось продолжать разговор, и мы замолчали.

Я смотрела в сторону и чувствовала на себе его взгляд. До сих пор не удавалось понять свое отношение к этой ситуации.

— Верония. — Кассиен взял меня за руку. Я дернулась и приготовилась бежать, но он просто гладил пальцами кожу.

Хотелось вырвать руку из вредности, но мне казалось, что строптивость оттолкнет его. Пусть лучше говорит, что хотел, а там будет видно.