Больше ничего интересного не произошло. Когда все поели, Делия просто встала, похлопала в ладоши и велела нам расходиться. Я была готова вцепиться в скатерть, лишь бы остаться и все выяснить. Это несправедливо! Вновь появилось гнетущее чувство, что меня ждала судьба этих бедняжек: дом и вечные попытки привлечь хоть кого-то. Я отказывалась в это верить и хотелось сделать что-то прямо сейчас, но разум твердил, что нужно набраться терпения. Не подбегать же к незнакомцу, так можно привлечь ненужное внимание.

— Как узнать, кто это был? — спросила я Эстеллу, когда мы шли по коридору.

— Что, понравился? — Она хитро прищурилась. — Не старайся, порой даже Делия не знает имен гостей до того момента, пока не придут брачные документы.

— Но она не может пускать сюда кого попало.

Я едва не схватила Эстеллу за руку — так хотелось добиться нужного ответа.

— А что остается? Мало кто захочет слухов, поэтому и прячутся в полумраке. Делия может только оценить внешний вид и отвадить сомнительных. Поэтому она и держит девочек до последнего, пока не придут документы с именами и их нельзя будет проверить.

Я задала еще много вопросов, но ответ был один — девушкам ничего не говорили ради спокойствия женихов. Но служанки-то его видели, нужно будет как-то подружиться с ними и все выведать.

— Эстелла, — позвала я, — а отсюда можно отправить письмо?

Она шумно усмехнулась и посмотрела на меня. Можно, судя по ее взгляду.

— Что, хочешь написать своему ненаглядному? Смотри, Делия рассердится, если узнает.

— Нет, просто хочу понять…

Не стоило спрашивать у нее, но другие обитатели тоже вызывали подозрение.

Скоро дом показался отдельным миром, я перестала теряться в купальне и не обращала внимания, когда девушки ходили в распахнутых халатах. Кого смущаться в маленьком женском мирке?

Рыжая строптивица, Клития, оказалась милой девушкой, просто прятала грусть за раздражением. Она часто говорила, когда мы сидели в столовой или гуляли во дворе:

— Это не надолго, семья просто наказывает меня и скоро обязательно заберет.

При этих словах Клития кивала, будто убеждая саму себя. По ее глазам было видно, что этого не произойдет.

В дом приходил еще один жених, слава свету, меня к нему не звали. На встречу отправили бедняжку Клитию, и после она стала еще более угрюмой. Здесь все девушки были такими — прятали тоску за улыбками, утешаясь нарядами и подарками.

Я даже стала сплетничать, других развлечений здесь не было. Ни книг, ни новостей, дни сливались воедино, и жизнь становилась бестолковым ожиданием чего-то. План спасения никак не появлялся, и оставалось только осматриваться, разговаривать с девушками и вспоминать черный силуэт в кресле. Он выглядел так загадочно и так мягко говорил. Хотелось бы оказаться на месте Делии и побеседовать с ним.

Как-то утром меня разбудил грохот и восторженные голоса. Это две служанки втаскивали в комнату ящики и несколько саквояжей, а Люция скакала вокруг них. Эстелла курила у окна и с интересом поглядывала на них. Раньше я приняла бы это за дурное воспитание, но теперь знала, что они изнывали от скуки и радовались всему новому.

Когда служанки открыли ящики, я подошла и остолбенела — внутри оказалась моя одежда. Темно-синяя юбка, а вот зеленый верхний корсет и белая блузка. Посланники света, это же… хотелось подумать на Аделфа, но их явно прислал опекун.

— Какие скромные подарки, — протянула Люция и достала сорочку, которую Шарвай предлагала мне в дорогу.

— Надо же, только появилась, а уже подарки от женихов получает, — раздался знакомый серьезный голос служанки. Черты ее лица соответствовали речи: четкие, резкие, словно деревянная заготовка.

— Подарки? — переспросила я.

— Прислали сегодня утром, от того жениха, которому тебя показывали, — сказала вторая служанка, пухлая женщина с растрепанной светлой косой.

Я пыталась возразить, но не смогла соединить опекуна и того жениха. Аделф! Точно, это он был в темноте, а вещи ему передала Шарвай.

Лохматая служанка завистливо улыбнулась и повернулась к Эстелле:

— Тебя он тоже заметил.

— Еще бы. — Она вскинула подбородок и выдохнула дым.

В груди кольнуло то ли от ревности, то ли от непонимания. С другой стороны, Аделф не мог сразу указать на меня, поэтому и выбрал вторую. Но почему ее, а не какую-нибудь скромницу? Я решила махнуть рукой: слишком радостно было и хотелось расцеловать служанок, Люцию и Эстеллу. Даже Верену, хотя она отталкивала плачем и скорбным видом. Аделф скоро заберет меня, и мир стал прекрасным, в то утро и еда в столовой была вкуснее, и жесткая ткань балахона не изводила.

Своя одежда, никем не ношенная — такая мелочь, а сколько счастья доставляла. После купальни я долго выбирала наряд, Люция помогала, а Эстелла давала советы и отпускала замечания.

— Подарки скромные, это хорошо, — говорила Люция. — Значит, жених не такой развратный.

Почему-то она помрачнела и зарылась в ящик. Бедная, всего шестнадцать, а уже растеряла наивные мечты и готовилась стать нелюбимой женой. Любопытно, что стало с ее художником? Вряд ли его наказали, хотелось спросить, но не стоило бередить рану. О Верене не удалось узнать ничего нового, вероятно, в ее жизни ничего и не было, кроме уютного дома, который вдруг исчез, как и мой. Но я успела прийти в себя и узнать радость близости с мужчиной, что для Верены оставалось мечтой.

Девушки помогли затянуть корсет и надеть голубое платье. Узкие рукава, пуговицы застегивались до горла, стоячий воротник — оно выглядело скромным, только атласная ткань переливалась и притягивала взгляд.

— А это что? — спросила Люция, доставая со дна ящика черный футляр. Не помню, чтобы у меня был такой.

Она открыла его, и глаза резанул блеск. Девушки ахнули и принялись рассматривать золотую цепочку, усыпанную капельками бриллиантов. Подарок Аделфа. Люция надела ее на меня, и я прижала ладонь к украшению. Сразу почувствовалось тепло — хоть что-то от моего милого. Вспомнился полумрак комнаты, мерцание скатерти и неясный силуэт в кресле.

В этот день служанки зачастили к нам в комнату. Сперва увели Люцию подписывать брачные документы, та пыталась улыбаться, но глаза потускнели. После снова пришли и объявили, что скоро приедет наш с Эстеллой жених. Делия велела нам подготовиться, ведь ему нравились скромные милашки.

— Это Веронии нужно подготовиться, я-то знаю, как вести себя с такими, — сказала Эстелла и повернулась ко мне: — Идем, настало время тайной комнаты.

Я не могла понять, язвит она или забавляется. Дочке Делии явно мог достаться самый лучший жених, тогда почему она оставалась здесь? Глупо было думать, что такая уверенная и красивая женщина не могла никому понравиться.

— Пошлю за Клетесом, — сказала служанка и вышла.

Клетес — не тот ли очаровательный мужчина, с которым Эстелла развлекалась в прошлый раз? При мысли, что придется снова стоять и наблюдать за всякими низостями, меня бросило в жар. Одновременно возник и интерес, который соперничал со стыдом. Проклятое любопытство, сперва опекун подзадоривал, потом Аделф показал, какой сладкой бывает близость, и теперь тянуло хотя бы увидеть.

Когда мы с Эстеллой пришли в тайную комнату, кресло еще пустовало. Оно одиноко стояло на светлом паркете, за ним плавно колыхались шторы. Пользуясь моментом, я подошла к окну, надеясь рассмотреть хотя бы силуэт города и понять, что он не так далеко. Но даже с высоты виднелось только бескрайнее поле с травой. Ни деревьев, ни дорог, ни людей. Из-за этого стало еще больше казаться, что мы находились в отдельном мире, где никого не было.

Эстелла ходила за спиной, и по комнате разносилось мягкое эхо шагов. Я обернулась и посмотрела на кожаную обивку кресла, темно-красную, но она все равно напомнила, как опекун наваливался, трогал и дышал над ухом. Увиденное здесь в прошлый раз не казалось совсем гадким, но воспоминания пробудили негодование: