Сознание вернулось в комнате. Люция уже вернулась, они с Вереной сидели на кровати и держались за руки.

— Все хорошо? — спросила я, зная, что это не так: Люция скорбно рассматривала свои колени, и теперь Верена успокаивала ее, гладила и что-то говорила.

— Брак заключен, — вздохнула Люция.

Слова прозвучали как приговор, и в комнате повисла тишина. Никто не решался заговорить, ведь приободрить тут было нечем. Я закрыла дверь и прижалась к ней спиной, рассматривая девушек. Маленькие, светловолосые и грустные — сестры в своей печали.

— Когда ты уезжаешь?

Люция безразлично пожала плечами.

— Мне скажут, — буркнула она и мотнула головой, отбрасывая волосы за спину. Судя по нервным движениям, ей было далеко не все равно, просто не хотелось разговаривать.

Я не стала мучить бедняжку. Жаль, что не удалось выбраться отсюда пораньше, увезти ее и пристроить. Для Верены еще не все потеряно, но Люция… документы подписаны, значит, все.

Вещи мог прислать опекун, а служанка — напутать, но я предпочитала веру. Молодой шатен, который потерял возлюбленную — многовато совпадений, чтобы отмахнуться от нее.

Служанку со строгим голосом звали Севильей, и она была на побегушках у Делии. Я поймала ее в коридоре и пыталась выяснить о женихе, но та бросила:

— Думаешь, раз прислал тряпки, теперь точно женится?

Она выглядело моложаво, но узкое лицо покрывала паутина морщин, а из-под чепчика виднелись седые пряди. Севилья ядовито смотрела на меня и будто знала, что я готовила побег. Она ничего не рассказала, просто дала понять, что не стоило задавать вопросы. Но мне нужно было как-то разобраться и понять жизнь в этом доме.

Удалось только узнать, что отсюда можно тайком отправлять письма через посыльных от лавочников. Теперь у меня появились свои вещи, и кто-нибудь довезет до города. Только перед уходом придется все хорошенько продумать.

Севилья предупредила, что жених прибудет вечером следующего дня. Накануне ночью я не могла заснуть, все вспоминала загадочный силуэт и мягкий голос. Аделф так же говорил, когда шептал на ухо мое имя, и по спине бежали мурашки. Я почти чувствовала его дыхание, жадный рот на своих губах, и ни о чем не жалела. Не слишком нравственно, но меня истощила жизнь в замке, а гибель родителей и перемены опекуна показали, что глупо все откладывать на потом. Прикосновения Клетеса напомнили, как сладко было с Аделфом, как приятно было чувствовать его руки на груди, как он сминал ее и покручивал сосок. Лежа под одеялом, я сжимала простыню и представляла, что ласкала его член, а Аделф подавался навстречу, безмолвно моля не останавливаться.

Под одеялом стало жарко, и представлялось, что это тепло Аделфа, и его рука скользила по бедру, а не моя. Я с силой давила и сжимала пальцы на его манер, и между ног становилось мокро. Недостойное занятие, но остановиться уже не получалось.

Меня преследовала темная комната и черный силуэт Аделфа, блеск и загадочность. Я задрала ночную сорочку и прикоснулась к ягодице, погладила, сжала. Хотелось нырнуть пальцами между ног, но это будет слишком.

Не знаю, почему в голове возникал тот или иной образ. Я вдруг увидела себя верхом на Аделфе в том самом кресле. Из-за спины лился свет скатерти и слабо озарял его черты. Добрая улыбка, внимательные глаза, грудь часто поднималась и опускалась, заставляя одежду мерцать. Как хотелось прильнуть к его шее и почувствовать губами бьющуюся жилку, поцеловать ее, прочертить языком дорожки.

Аделф мял бы мои ягодицы и дергал на себя, заставляя подаваться навстречу, потираясь о твердый член. Я изо всех сил сжимала ноги и ловила крохи удовольствия, ткань сорочки стала казаться твердой и терлась о соски.

Я медленно выдыхала и двигала бедрами. Матрас шелестел, прямо как одежда Аделфа во время объятий. В голове не осталось четких образов, только иллюзорные ласки на бедрах и груди, только член, который прижимался ко входу, медленно проникая внутрь…

— Верония, ты плачешь? — раздался голосок Верены.

Он стрелой пронзил сознание, и стало невероятно стыдно. Посланники света, дожила, всего несколько дней здесь, а меня уже трогал незнакомец, и вот это.

Я ничего не сказала, только плотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза. Нужно спать, завтра будет новый день, приедет незнакомец и все станет ясно.

Утром не получалось сосредоточиться. Сейчас решится судьба, и страх потерять надежду пересиливал даже голод. Я не ходила с девушками в столовую и купальню, просто сидела на кровати и гнала мечты. Но они не уходили, то и дело перед глазами возникал черный силуэт, который шагал на свет и оказывался Аделфом. А потом мы выходили отсюда, держась за руки.

Ничего не будет просто, но фантазии давали силы дожить до вечера. Не удалось скрыть волнение от Эстеллы, когда та вернулась из купальни.

— Что, уже влюбилась и мечтаешь, как на месте Клетеса окажется твой поклонник?

Я вздрогнула от того, как близко она подобралась к правде. Эстелла взяла трубку и подошла к окну. Она улыбалась и старалась казаться язвительной, но я заметила, как напряженно блестели ее глаза. Не казалось, что ее заинтересовал наш жених, скорее, она собиралась позабавиться с ним. Но не стоило исключать, что ее доброта и мнимое безразличие были планом по моему свержению. И пусть, если это не Аделф, то все равно.

— Волнуешься за меня? — спросила я, наблюдая за Эстеллой. Все-таки нужно с ней разобраться.

Она упиралась поясницей в подоконник и раскуривала трубку. Сизый дым окутывал ее фигуру в сером пеньюаре, придавая образу призрачные черты. Эстелла не торопилась с ответом, сперва закончила и выбросила в окно спичку. Потом глубоко втянула дым, рассматривая меня.

— Волнуюсь, — сказала она, — мы здесь не за принцев выходим, а за старых распутников и разорившихся игроков.

Слова звучали, как наставление старой няньки. Я не чувствовала обмана, но доверять не собиралась. Что же скрывалось за наигранным образом? Эстелла призналась, что ее сердце разбивали, но очерствела ли душа?

Тянуло рассказать ей об Аделфе и своих надеждах, послушать совет этой уверенной женщины. Она наверняка понимала больше моего. Нельзя.

— Ты не пробовала уйти отсюда? — спросила я.

Эстелла станет более понятной, если узнать ее мысли или поймать на лжи.

— Зачем мне это? — Она усмехнулась, и на миг лицо скрылось за дымом. — Мне здесь хорошо.

— Много любовников?

Я думала, что пообщаться на ее языке станет хорошей стратегией. Но Эстелла наклонила голову и посмотрела на меня до того снисходительно, будто читала мысли.

— Завидуешь? — Она прищурилась, явно затевая свою игру и собираясь что-то понять обо мне.

— Возможно. Неизвестно, надолго ли я здесь, поэтому хотелось бы освоиться.

Посланники света, вот зачем? Это не мой образ, и распознать ложь будет просто. Эстелла хитро улыбнулась, постукивая мундштуком по щеке.

— Это не проблема, — сказала она и изящно покрутила головой, отбрасывая волосы. — Как стемнеет, загляни в казармы за домом, где живет охрана. Там сразу и познакомишься, и освоишься.

В первую секунду я не поверила, что такое возможно, но смех Эстеллы все расставил по местам. Она утратила напряжение и вновь стала смешливой, только внимательный взгляд подсказывал, что мои слова вызывали подозрения. Создавалось впечатление, что у них с матерью плохие отношения, но догадки были слабым поводом, чтобы доверять ей.

Чем темнее становилось за окном, тем сильнее я напоминала себе натянутую струну. Пустой желудок неприятно слипся — не хотелось ни есть, ни говорить, ни слушать кого-то. Даже тянуло притвориться больной и не ходить на встречу с загадочным женихом. Если им будет не Аделф, то рухнут все мечты и останется одна пустота. Мне нужна была хоть слабая надежда, что все будет хорошо.

В комнату зашла Севилья, и от вида ее худой фигуры по телу пробежала дрожь — пора, иначе она не пришла бы.

— Быстрее одевайтесь, — гаркнула Севилья, — за вами скоро придут.