Сейчас же, ситуация была такова, что у Элизабет было ровно столько времени, сколько позволял рассудок подопечного. И каждая минута была бесценна.

Она стояла неподалеку. Так, чтобы не слышать их разговора, но чувствовать вибрации исходящие от подопечного. Её тренировали экстренно вступать в контакт с эфорами, но не учили деликатности. Поэтому это давалось Каллидусу с трудом. Постоянно хотелось подслушать тему их беседы и понять, от чего же аура ее подопечного начинает светиться каждый раз, при виде Софии. Хотя она и так знала ответ, неутешительный ответ для Либби. То была ревность, как у сестры и брата. Будто она была зрима, и Константин мог «променять» её. Глупо.

Стараясь держать себя в руках, Либби отвернулась от парочки. Ощущение, третьей лишней не отпускало. Но такова работа гида. Можно смотреть, но руками не трогать. Как в зоопарке.

Её внимание снова привлекла парочка с мороженым. Точнее их гиды. Всегда было забавно наблюдать, как полные энергетические противоположности вынуждены взаимодействовать, ради общего блага в воспитании у своих подопечных определенных навыков.

Взгляд невольно тянулся к Ломбаску. За все время их нахождения здесь, он ни разу не ослабил осанку. Если Номадум все время расслабленно менял позу и закинул ноги на стол, развалившись на соседнем с подопечной стуле, то Ломбаск стоял за спиной своего «питомца», подобно телохранителю.

Словно мысленно услышав раздумья Элизабет, он повернул голову в её сторону.

Дыхание сперло, а по телу Либби побежал жар.

– Если Вы хотите что-то спросить, то пожалуйста, не стесняйтесь, – тоном полного безразличия произнес Ломбаск. – В противном случае, это не корректно.

– О, коллега! – Номадум расплылся в улыбке и тряхнул своими длинными дредами, – Проходите к нам.

– Здравствуйте, меня зовут Элизабет. – кивнула гид, подходя поближе. Время поджимало, так как София и Константин собирались уходить.

– Я Алан, – приветливо воскликнул Номадум.

– Кираз. – сухо ответил Ломбаск, не отвлекаясь от блокнота.

– Давно у Вас тандем? – усмехнулась Либби, пытаясь не смотреть на Кираза слишком навязчиво.

«Еще и замечание сделал».

– Пару месяцев, – ответил Алан, – Мы с моим черствым другом пытаемся совместить несовместимое. Даровать его подопечному чувственность, какой он не обладает.

– Даровать ему навыки общения с мечтательными девушками, если быть точнее. Это далеко от чувственности, но хороший урок, как не выйти из себя. – Ломбаск что-то подчеркнул в блокноте и захлопнул его.

– Простите, мистер с-сухарь, – рассмеялся Номадум, – Чтобы твоему подопечному выйти из себя, много с-стараний не надо. Один незамеченный успех на работе и вот бумаги летят со с-стола.

– Видимо, парень все же более чувственный, чем ты мог подумать. – засмеялась Либби, обращаясь к Алану, но оборвала смех, когда Кираз с укором посмотрел на неё.

– Вы разве не должны заниматься своим подопечным? – спросил он, родительским тоном.

– Конечно. Я только подошла поздороваться, – кивнула Элизабет.

– Не стоит надолго оставлять его без внимания, даже если с ним эфор.

– Ааа, так вот где я видел ту даму, – хмыкнул Алан, – Теперь дошло! Ты же тот гид, у которого чудик все начал вспоминать?

Девушке стало не по себе, от его слов. Щеки предательски налились пунцовым окрасом.

– Существует такая вероятность, – буркнула она.

– Здесь нечего стыдиться, – сказал Кираз и от шока даже Алан открыл рот, показывая длинный язык, – Сообщество не может гарантировать стопроцентный результат. Всегда есть непредвиденные обстоятельства. В конечном итоге – наша задача решать проблемы по мере их поступления.

Он посмотрел на своего подопечного, и Либби показалось, что он стиснул зубы.

Может все-таки Ломбаски не настолько непробиваемые, как она думала.

– Что ж, было приятно познакомиться. Может, еще увидимся, – доброжелательно кивнула гид.

– Было бы неплохо, Элизабет, – махнул Алан, снова задирая ноги на стол.

– Вероятность крайне низкая, – констатировал Кираз.

Либби в последний раз посмотрела на его идеальное, фактурное лицо и направилась обратно к Константину, виляя бедрами. Оставалось только надеяться, что Ломбаск оценит её чувственную, босую походку.

София лежала на кровати, вслушиваясь в тишину вокруг. С тех пор, как ей поручили Константина, размышления стали её спутниками в темноте. Эфорам для поддержания жизни не было необходимости спать или есть. Пагубные привычки людей на них не сказывались. Но ей нравилось симулировать обычную человеческую жизнь и подстраивать распорядок дня под расписание смертных. В этом была особая атмосфера, хоть все и виделось некой монохромной гармонией обыденности.

Обыденности, в которой гиды добавляли те самые цветные краски, наполняя жизнь людей разнообразным смыслом. Но эфоры считали это пустой тратой энергии.

«Хотя Либби, видимо, переборщила с красками» – подумала София.

Через приоткрытую форточку, где-то вдали был слышен шорох пробегающих мимо собак, и едва уловимый шелест ветвей кустарника, растущего под окном.

Комната эфора превратилась в архивный отдел. Окинув её взглядом, София только сейчас поняла, как много было проведено попыток найти нужную ниточку, и сколько материала было изучено.

Переступая грациозно на цыпочках (как кошка), через аккуратные ряды документов с заметками и планами действий, разложенных на полу, она вышла на балкон и, закурив очередную сигарету, стала всматриваться в пустоту улицы. София не знала, что ожидала там увидеть. Тусклый фонарь привлекал мотыльков и мошек, а она как завороженная смотрела на них. Их бесчисленные попытки приблизиться к раскаленному светилу забавляли эфора. В отсутствии осознания бессмысленности своих попыток, мотыльки не могли остановиться.

«Прямо как люди» – промелькнула равнодушная мысль.

Вдали послышался рев мотора, на трассе начались ночные соревнования байкеров. Каждую ночь они выезжали на пустую трассу, чтобы испытать себя и своего железного друга. Иногда это заканчивалось плачевно, и новости пестрили удручающими заголовками, но девушка понимала, что это не более чем еще одна законченная работа гида и новый уровень развития для души.

София вспомнила встречу на набережной. Когда девушка наводила справки на Константина в лечебнице, она изучила его посетителей. И узнала, что Макс один из немногих постоянных гостей Вана.

Этот пухлый весельчак с гидом Канисом являлся своеобразной поддержкой для друга. И в какой-то степени служил якорем для нестабильного баланса воспоминаний Константина. Поэтому она незаметно для Макса попросила его гида направить своего подопечного на дружескую встречу. Константин с его друзьями должны были встретиться там, на набережной, поэтому София заранее выбрала лавочку неподалеку, чтобы Константин её вовремя заметил. Эфору нужно было напомнить о себе и взглянуть на Либби. Лишь по ней она могла оценить истинное состояние подопечного. И заметив, какой испуганной являлась некогда рыжая хохотушка, София понимала, что ему не становится лучше.

Сейчас же, размышляя о тонкостях земной жизни, она заметила, что давно не поливала свое растение. Как-то раз София увидела у соседки, что та выращивает на балконе цветы и эфор решила усовершенствовать этот навык, поэтому посадила авокадо. Оно росло быстро и столь позитивная тяга к жизни семечка, помогала ей уловить нужный настрой. Выращивая их в стеклянных колбах, заполненных водой и речными камушками на дне, она находила это довольно символичным. Корешок тянулся ко дну, но при этом сверху зарождалась жизнь. Можно ли было сказать, что люди подобно корешку авокадо, совершают ошибки, идут ко дну, но продолжают выживать и обрастать ярко-зелеными листьями?

«Что же мне делать с тобой, Ван…» – подумала София.

Разговор с Элизабет в туалете, окончательно ввел эфора в ступор. Она изучила все жизни Константина, вплоть до сегодняшней. И они не несли в себе ничего подозрительного. Не было предпосылок к тому, что у него начнутся столь яркие флешбэки о прошлой жизни. Но учитывая происходящее, какая-то деталь была упущена.