— Нет, с тех пор мы ни разу больше не виделись, — мне скрывать было нечего, так что я остался спокоен. — Сам в шоке, что обо мне вспомнили.

— А про тебя и не забывали. — тяжело вздохнул Игорь Игоревич, разом постарев на десяток лет. — Испытания приурочили к седьмому ноября. И на них будет присутствовать маршал авиации, бывший командующий военно-воздушными силами СССР, Василий Сталин.

— Кха-кха-кха!!! — я аж воздухом поперхнулся, закашлявшись и вылупившись на полковника словно на второе явление Христа. — Ч-чего?!! Да ну на хрен!!!

— Сам только вчера узнал. — покрутил шеей, разминая, Игорь Игоревич, не отрывая взгляда от дороги. — Со мной уже из «девятки» связывались, затребовали твоё дело. А оно под грифом «Совершенно секретно» и на контроле Москвы. Короче волна поднялась дай бог. До нас только брызги долетели, но и то я бы поседел, если бы и так белым не был. Однако, руководство дало добро. Ты едешь. И я с тобой, заодно. Так что… Семён, я тебя никогда ни о чём не просил, но сейчас… ты же понимаешь, что на кону?

— Какого, вообще, происходит? — я по-прежнему не мог прийти в себя, тупо пялясь на будущего тестя, теперь уже очень отдалённо возможного, если сыну Отца народов хоть что-то не понравится. — Я-то ему на хрена?!!

— Если бы я сам знал! — стиснул руль Сикорский, но заставил себя успокоиться. — Но, возможно, это попытка переманить тебя от комитета. Внимание человека такого уровня… ты извини, но это даже не твой дед. Это гораздо, гораздо серьёзнее. Таким людям не отказывают.

— Даже если тебя съели есть два выхода. — на меня накатила злость от того, что кто-то опять пытается решать что-то за меня. — Заманали ваши игры, честное слово! Как дети лопатку в песочнице делите! Сука, с этим не играй, в этот горшочек не писай, зато пытаетесь строить коммунизм и косо смотрите на тех, кто за свою работу хочет получать достойное вознаграждение, а не подачку с барского стола, что очередной секретарь обкома кинет. Или какой другой партийный номенклатурщик. Да идите вы все лесом! Задолбали! Вообще никуда не поеду. Буду вон игру делать, а то сделали из меня Петрушку и теперь тянут друг у друга из рук пока не порвут!!! — я скрипнул зубами и отвернулся к боковому окну.

— Успокоился? — Игорь Игоревич дал мне остыть и продолжил разговор только спустя несколько минут, — Ты сам решил играть во взрослые игры. Так что не надо мне тут истерик закатывать.

— Это не истерика, — я ткнулся головой в стекло. — Я искренне не понимаю, как у вас в голове уживаются подковерные игры и кодекс строителя коммунизма, на который вы постоянно ссылаетесь. Вечно тыкаете, мол ты же комсомолец, ты же коммунист и при этом давите друг друга за место пожирнее. Зато на тех же кооператоров смотрите с презрением, мол барыга, буржуй, жирует на народных харчах. Зачем все эти танцы с бубном, если что под кумачовым знаменем, что под имперским стягом вы всё те же?

— Может ты и прав, — я ждал жёсткой отповеди, но полковнику удалось меня удивить. — Но что ты предлагаешь? Сдаться? Уйти в отставку, забыть обо всём, выращивать репу да капусту? Знаешь сколько раз я об этом думал, когда раз за разом бился в невидимую стену⁈ Но сдаться означало похоронить не только моё или Сонино будущее, а всё, что делала наша семья начиная с бабушки. Все усилия искупить то, что сделал прадед.

— То, за что вы вообще никакой ответственности не несёте, — кивнул я. — Тоже, кстати, в копилку тех самых парадоксов. Страна, где человек человеку друг, товарищ и брат, гнобит героиню и её потомков из-за отца, который бросил её и сбежал. Казалось бы, это она пострадавшая, но всю жизнь платит за чужой грех.

— Да что ты понимаешь, — вздохнул Игорь Игоревич. — Время было такое. Давай заканчивать эти разговоры, до добра они не доведут. Просто будь готов, что на тебя могут надавить. Василий Иосифович не привык к отказам.

— А я не привык под кого-то стелиться, хоть как боевого лётчика его уважаю. — Я хмыкнул, по-прежнему глядя в окно. — Про человеческие качества промолчу, но, если что послать к подножию перуанской горы не постесняюсь. Даже координаты дам.

— Может тебе чего-нибудь сломать, чтобы ты поехать не смог? — с подозрением покосился на меня Сикорский. — Даже в мыслях о таком не думай, понял?!! Предложит, чего — соглашайся! Потом решим вопрос уже на местах. А со Сталиным спорить не смей!!! На лбу себе заруби вот такими буквами!!!

— Да ладно, ладно, понял я. — мне было проще согласиться, чем начинать опять разговор о диссонансе лозунгов и реальности. — И незачем так орать. Кстати, а Соня сегодня свободна? Хочу её позвать погулять, а то время до дня Октябрьской революции быстро пролетит, а там мало ли чего случится. А зачем вы об руль головой бьётесь? Игорь Игоревич, вам плохо? Может водички? Куда куда мне идти? Так я ж говорю, я координаты знаю! Есть карта, сейчас покажу!

— То есть мы стартуем с пляжа, плывём вдоль берега до посёлка Голубой залив, — я провёл пальцем по расстеленной на столе карте, — затем переодеваемся, садимся на велосипеды и чешем до…

— Кочек. — ткнул в точку на карте физрук. — И не смотри так на меня, не я маршруты составлял. А оттуда уже бежите до посёлка Москвинка.

— По трассе? — я ещё раз внимательно изучил маршрут. — Или тут грунтовка? Масштаб крупноват, непонятно.

— Вроде бы асфальт есть, — вздохнул Спиридонов. — но сам понимаешь, далеко не факт, что он на самом деле остался. Две беды никто не отменял. Да и чего тебе переживать, есть дорога, нет, вы ж Разрядники!

— Ну да, в конце октября почти три километра плыть на открытой воде — мы ж Разрядники. Комсомольцы и члены партии. Хренли нам, кабанам, — я плюхнулся на стул. — Какое удобное объяснение. И когда всё это удовольствие состоится?

— К седьмому ноября приурочено, — пожал плечами Владимир Васильевич. — Точная дата будет известна на днях.

— Да что все как с цепи сорвались с этим седьмым ноября! — я рубанул воздух рукой, но видя ошалевшие глаза физрука, быстро исправился. — Да я про то, что День Великой Социалистической революции — это прекрасно, но, блин, накладки же будут! Что мешало распределить равномерно на весь месяц до или после. Или две недели так, две так. Ведь тоже же самое бы вышло. А так все хотят именно пятого или шестого и чего? Кому от этого лучше.

— Ну… так-то ты прав, — отошёл от шока Спиридонов. — по логике. Но как-то традиция уже что-ли. Всегда так делали. Оно, конечно, было бы удобнее если бы время было больше. Я вон уже всю голову сломал, как тебя на многоборье засунуть.

— Нафиг многоборье и фехтование туда же! — я мгновенно принял решение, не став заморачиваться. — Сосредоточимся на триатлоне, и рукопашке. Лучше синица в руках, чем утка под кроватью.

— Тоже правильно, — вздохнул физрук и недрогнувшей рукой перечеркнул график. — Тогда получается, что в целом накладок быть не должно. Рукопашка идёт третьего. А триатлон пятого будет или шестого, успеешь восстановиться. Раньше его точно не поставят, мне знакомый из РОНО шепнул по секрету. Выходит, у нас около месяца на тренировки. Придётся пахать. Ты как вообще, хорошо плаваешь? А на велосипеде ездишь как?

— А нельзя на мотоцикле, — я вдруг осознал, на какую авантюру подписался. — Не то, чтобы я вообще на велике никогда не сидел, но это было давно и неправда. С плаваньем у меня всё нормально и брассом могу и кролем, но техник не знаю. Мы как-то больше на паркур налегаем, это так свободный бег по пересечённой местности называется, включая городскую застройку.

— Ага слышал и даже видел, — прихвастнул Спиридонов. — Был в Чехии на конференции работников физической культуры, и там французская делегация проводила показательные выступления. Но не знал, что у нас тоже этим занимаются.

— В том же виде, что в Европе нет, — я покачал головой. — У нас более прикладной стиль, так что за финальный отрезок я не переживаю. Надо будет, могу прямо по деревьям скакать как бешеная белка. А вот с велосипедом…