Да, чрезмерный контроль, к которому стремится любое государство, какой строй бы в нём не был, это тоже плохо, тут я был полностью согласен со многими своими знакомыми, борющимися за неприкосновенность личной информации. Но опять же, одно дело, когда слушают твои разговоры с помощью приложений на смартфоне ради подбора для тебя рекламы и прочей чуши, а этим у нас грешили и самые демократичные из демократичных, другое, когда ты сам творишь нечто выходящее за рамки совести и морали. Или государственной тайны, если уж на то пошло. Главное, найти ту самую грань, где второе не превратится в охоту на ведьм и неугодных. Нужна система сдержек и противовесов, не дающих спецслужбам превратиться в карательную машину. Самим по себе или с подачи правительства, не важно. Главное, чтобы она была и работала. А абсолютная свобода — это сказки для младшей школьной группы.

Другой вопрос, поддерживал ли я мораторий на информацию про демонов. А… хрен его знает! Слишком мало информации. Возможно, были происшествия, после которых решено было её закрыть. Или просто кто-то посчитал её избыточной для простого населения. Я бы лично всё же информировал пусть и в дозированном виде. Хотя бы о самых частых случаях, чтобы знали, что это и куды бечь, грубо говоря. А то сейчас система выглядела так, сначала идёт обращение в милицию, там смотрят и если ситуация попадает под определённые стандарты, то передают дежурному в КГБ, а уже тот отправляет сигнал в одиннадцатое управление. Долго муторно и влияние человеческого фактора слишком велико. Надо быстрее, чтобы сразу можно было послать сигнал по адресу.

— Сём, ты уснул? — толкнула меня в бок Аня. — Уже несколько минут в экран пялишься без движения.

— А⁈ — вскинулся я. — Нет, просто задумался. И много таких записей?

— Да хватает! — хмыкнула Зойка. — штук пятнадцать точно было! Их поначалу поудаляли, а потом снова залили, но такое бывает. Просто посчитать теперь сложно, какое сразу было, а какое новое.

— И что на всех я? — мне стало грустно, не хотел я такой популярности, вот ей Богу не хотел. Я вообще к известности не стремился! — Хреново.

— Да почему! — толстушка возмутилась, а староста её поддержала. — Это же здорово, что с нами такой человек учится! Ты же детей спас!!!

— Вот именно, Семён! — У Анны загорелись глаза, когда она поняла, что может срубить очков как комсорг. — Я считаю нам надо провести комсомольское собрание, где ты подробно расскажешь о своём подвиге! Правда ведь, ребята⁈ Вот видишь все хотят послушать!

— А может не надо? — мне только этого ещё не хватало, так что голос звучал жалобно, словно у умирающего лебедя. — Пожалуйста.

— Семён, чего ты ломаешься? — наехали на меня пацаны. — В самом деле! Сделаем открытое собрание, ты выступишь. Тебе же не сложно, а нам интересно!

— Пёс с вами, бисовы дити, — я махнул рукой. — Делайте! Но многого не ждите. Там рассказывать, по сути, нечего. Зашёл, выпрыгнул всё!

— Вот это и расскажешь! — якобы успокоила меня Аня, у которой глаза сияли нездоровым блеском. — Так, когда у нас меньше пар? Долго тянуть нельзя… может завтра?

— Можно, но будет только наша группа. — пожал плечами Эрик. — Нужно время остальных оповестить. Да и место надо.

— Пошли! — подскочила Андреева. — Сейчас в комитете всё решим! Давай быстрее, а то пара начнётся.

— Да сидите уже! — тормознула их Зоя. — Потом сходите. Вон смотри лучше, у нас послезавтра сдвоенная пара со сто одиннадцатыми по военной подготовке. Вот и можно попросить, чтобы вместо неё Семён нам о своём подвиге рассказал. Кстати, Сём, а тебя к награде не собираются представить?

— Будто это так быстро решается. — отмахнулся Антон. — Месяца через два только скажут, не раньше.

— Да почему, — я пожал плечами. — сказать то и сейчас могут. Обещали. А вот будет или нет, тут Тоха прав, надо ждать. К новому году будет ясно. Но даже если нет — плевать. Я не за медалью туда полез. А потому что дурак. Не делайте так никогда, для этого специально обученные люди имеются. Это мне дико повезло, что у нас есть такие классные врачи, плюс медицина бесплатная. А то или инвалидом бы остался на всю жизнь или до конца дней счета медицинские оплачивал.

— Да ну, прям, — отмахнулась Зоя. — Не может быть, чтобы за экстренную помощь деньги брали!

— Я ж вам рассказывал, вызов скорой — две тысячи баксов. — я не удивился, что ребята всё забыли, для обычного советского человека не бывавшего за границей и не сталкивающегося с их медицинской системой такое звучало дико. — О, кстати! Пару лет назад вышел фильм «Здравозахоронение». Американский про их медицину. Я могу скачать и все вместе посмотрим. Правда перевода нет, его у нас не показывали, но… хм… есть короче один вариант. Позже скажу получилось или нет. А так у этого режиссёра много документальных фильмов про пороки западного общества. Один Боулинг для Колумбины чего стоит, про массовые расстрелы в американских школах.

— Ужас какой! — Зоя аж подалась вперёд. — Давай, тащи! Я правда, в английском не очень, но разберёмся! Правда, Эдя?

— С переводом я что-нибудь придумаю, — я уже мысленно прикидывал, точнее вспоминал порядок обучения нейросети-переводчика, в прошлом мире это была такая обыденность что и подросток справится. — Надо только понять как дорожки звуковые наложить и где голос взять… или субтитрами пустить?

— Не не, лучше голосом! — тут же принялись возмущаться девчата, сгрудившиеся вокруг моей парты. — Сёмочка, ты же умный, придумай что-нибудь!

— Вот подлизы! — ладно, я взрослый, состоявшийся мужчина, но, когда тебя ласково просят почти тридцать девиц в самом соку, никто не устоит. Проверено! — Ладно, сделаю. Только не обещаю, что быстро. И это… мне тогда дикторша нужна… но этот вопрос я решу. Как сегодня после пар и займусь, всё равно в те края собирался ехать.

— Привет! — встретила меня у ворот Жанна, глядя блестящими глазами, как я выбираюсь из машины. — А ты правда пять человек из пожара вынес⁈

— Врут! — я отвесил пигалице лёгкий щелбан. — Меньше Ваньке верь, он ещё и не такое сочинит. Всего двух.

— Дурак! — девчонка потёрла место удара, но любопытство оказалось сильнее. — Расскажи!!!

— Все соберутся — расскажу, — мне не хотелось лишний раз трепать языком. — Мы так и будем на пороге стоять?

— Ой! — пискнула мелкая. — Проходи! Мам!!! Семён приехал!!!

— Здорово! — первым рядом оказался Иван и мы стукнулись кулаками. — Ну чего, как ты? Соня говорила, что выписали, но пока под наблюдением врачей.

— Да нормально, — я отмахнулся. — На следующей трене буду. Сам то как? Не прорвался?

— Нет пока, но чую вот-вот! — хмыкнул неунывающий парень. — Если что, зарубимся на трене? Вдруг поможет?

— Да не вопрос! — я с готовностью откликнулся на просьбу друга. — Но, если ты считаешь, что тебе прям такой толчок нужен лучше круг замутить. Это будет эффективнее.

— Мысль! — обрадовался младший Шилов. — Точно, так и сделаем! Пошли, батя с дядей Йосей уже ждут!

— Стой! — тормознул его я, показывая занятые руки. — подарки забери. Тут чисто по мелочи, винишко там, лимонад, торт.

— Да не надо было, — Ванька вздохнул, но ловко поймал сестру, крутящуюся рядом, и сучил ей пакеты. — На маме отнеси на кухню. И не спорь! А то расскажу Семёну, где у тебя прыщ вчера выскочил.

— Да ты вообще, что ли?!! — Девчонка вскинулась и схватив вещи убежала, напоследок показав брату язык. — Дурак! Ма-а-ам! А Ванька меня обижает!!!

— Пошли! — махнул мне рукой Шилов. — Батя с дядей Йосей в беседке сидят, пока ещё тепло и дождя нет. И баня почти протопилась.

— Супер! — я, конечно, недавно у деда парился, у того тоже целый банный комплекс, даже бочка громадная чтобы нырять есть, но отказываться не собирался, даже несмотря на предписание врачей повременить. Как по мне, наоборот, лучше бани для восстановления организма ничего не придумали. — Это прям то, что нужно!

Меня ждали. Это было видно по тому с каким выражением лиц поднялись мне навстречу Лев Иванович и Иосиф Эмильевич. Обоим явно было что сказать, а новости о моих приключениях на пожаре серьёзно взбудоражили советских бизнесменов. То бишь товарищей кооператоров. И тот и другой сделали на меня внушительную ставку и хоть уже поимели какую-то прибыль я не был уверен, что все расходы отбились. Да, задел уже был сделан неплохой и в будущем затраты окупятся при любом раскладе, но без меня это может растянуться на куда больший срок. Однако, как бы я себе не хотел казаться прожжённым циником, искреннее, человеческое, беспокойство в глазах взрослых и даже пожилых мужчин, меня несомненно тронуло. Причём я был уверен, переживают они не за кооператора Чеботарёва, а за мальчишку Семёна.