Я снова утыкаюсь в стакан, в последней фразе мне чудится угроза. Но Норка тут же убивает ее:

— Помоги мне, а? Ты же проводишь с ним рядом гораздо больше времени. Посмотри ни на него не только как предпринимателя, но и как на мужчину. Он же привлекателен и сексуален. Увидь этот потенциал.

Я сначала непонимающе зажмуриваюсь, пытаясь уложить в голове слова. Потом в святящемся ореоле явственно проступают одно за другим: «Увидеть. Сексуальный. Потенциал. Артема».

— Что? Нет, нет, нет! — задохнувшись, я машу головой, чувствуя, что слов будет недостаточно. — Во-первых, мы условились не говорить ни о чем, что выходит за рамки работы…

— Вы кровью на скрижалях расписались, что ли? Я не прошу в лоб спрашивать. Но у тебя хорошо развита наблюдательность. Я тебе рассказала следствие, может, удастся понять причину.

— Во-вторых, завтра вечером я помашу твоему Артему ручкой и отправлюсь восвояси. За это время я хочу завершить то, что должна, и со спокойной душой свалить!

— Ну и свалишь со спокойной душой завтра вечером. Кстати, вы же договаривались на две недели.

— Он сам предложил, — в моем голосе титановая твердость. — Я слепа. Никак не вижу в нем тех потенциалов, которые хотят видеть другие. И этим его разочаровываю.

Я кривлю душой, но правды все равно не скажешь. Норка цыкает.

— Как гадко это звучит. Такой интересный план испорчен. По моему расчету ты должна была согласиться.

— Ничего не поделаешь, — воздушно замечаю я.

— Но, может, хотя бы одним глазком?

— Оба моих глазка смотрят не дальше документов. Поэтому нет.

— Он тебе по-прежнему не нравится? Ничего не изменилось за время вашего, гм, сотрудничества?

За время нашего сотрудничества произошли тектонические сдвиги, хмуро думаю я. Но говорю иное:

— Он не понравился Иринке, которая напридумывала себе непонятных угроз с его стороны. И для подкрепления гипотез ей нужен был сторонник.

— То есть у тебя ничего личного.

Личного там по самую маковку.

— Ничего, конечно.

— Что же мне тогда делать?

О, я могла бы дать с десяток советов, и первый звучал бы — забей, ближайшие месяцы можно провести гораздо проще. Но прямо так я сказать не могу, поэтому выкручиваю смысл до приемлемого.

— Дай ему возможность закончить волокиту с контрактом. А потом на волне гордости за покорение очередной высоты приди поздравь. Возможно, он наконец отлипнет от тонн бумаг и увидит, кто рядом с ним изнемогает от нетерпения.

Норка смеется и тычет меня в плечо кулачком.

— Твои слова да ему в уши.

Мы подходим к перекрестку, на котором придется разойтись. Мне через него — в офис, который кажется привычным, безобидным. Страх остался в прошлом. Я знаю, что тревожит Артема и способ, который он выбрал, чтобы убежать от неожиданно затлевшего фитилька былой исступленности, только подтверждает это. С собственными изъянами бороться тяжелее всего, потому что для этого их надо принять. Артем не готов. Не может. Не хочет. Чтобы было легче, он действительно может схватиться за Норку. Она получит то, чего желает, он — временное спасение.

Как же хорошо, что для меня все заканчивается, и ошибок я больше не совершу. Как он и хотел, я выйду из всего этого победителем.

На прощение мы касаемся щек поцелуем, и Норка успевает оставить за собой последнее слово:

— Но все-таки хоть на секундочку присмотрись, ладно? Вдруг что.

Я неопределенно мотаю головой.

Это «вдруг что» у нас с ней разное, и мое преследует меня весь оставшийся день. Я пытаюсь увидеть его в глазах Артема, услышать в оттенках его речей, но к облегчению не нахожу нет ни единого следа спонтанной вечерней аферы. Он твердо держит слово — между нами рассыпается деловитая пустыня, лишенная даже капли привычных словесных перестрелок. Вся энергия идет на последние приготовления к подписанию.

Таким и должно было быть наше сотрудничество изначально.

Сделка назначена на вечер среды. В обед от китайской стороны приходит подтверждение — бумаги в порядке. Облегченно выдыхая, Артем выбирает сермяжно русский ресторан. Его декорации станут венцом будущего партнерства. Время галопирует ко встрече.

И одновременно с этим где-то на горизонте финиша собирается гроза.

15.

Все заканчивается, как и было оговорено. Такси едет по набережной. Прикрыв глаза, я думаю, что почти прошла свое Чистилище и обелила совесть. Завтра Артему нечего будет делать в моей жизни. Теперь по-настоящему. Теперь все хорошо.

— Ко входу нет прямого подъезда, — оглянувшись, говорит водитель. — Могу остановить до или после.

— Остановите здесь.

Такси пришвартовывается, и я вылезаю. Фонари щедро рассыпают по тротуару рыжую дымку. Каблуки простукивают привычную твердую мелодию по брусчатке. Под мышкой две тонкие папки с договорами. Я иду медленно, узкое платье и неровный тротуар не позволяют привычно торопиться. Я досадливо вспоминаю, чем закончилась недавняя спешка, и колено тут же вспоминает вместе со мной. Кажется, это было очень давно.

Стоящий около входа в ресторан человек шагает на встречу, под густым зернистым светом превращаясь в Артема, одетого в темный костюм и черную рубашку.

— Договоры не забыла, надеюсь? — спрашивает он, осматривая меня, и тут же добирается взглядом до папок.

— А если да, то что?

— Придется продлить контакт.

Я трясу головой и со словами «Чур меня» достаю договоры, но удерживаю их, когда Артем протягивает руку. Меня охватывает неясный порыв.

— Артем…, не спеши, — запинаясь, говорю я. — Ты можешь выбить лучшие условия. Давай я доработаю, как договорились. И потом… если надо, я могу помочь.

Спокойное лицо Артема сменяется на удивленное. Я нарушаю договоренность, но мне все равно. Когда почти ничего не держит, гораздо легче рисковать.

— Растешь, Лиза, — с улыбкой замечает он. — Но мы сделаем, как решил я. Да и ты сама прекрасно знаешь, что обратно решение не отмотать. Ну и заодно посмотришь на человека, в чьем существовании ты сомневалась.

Он забирает папки и первым идет внутрь. Несмотря на жакет, меня пробирает холод. И правда, чего я вдруг? Сама себе добавляю проблем. Как будто у меня нет других забот, кроме как разбираться в чужих промашках. Лучше бы подумала о том, что меня ждет на работе после затяжного «больничного». Тяжело вздохнув, я плетусь к входу вслед за Артемом.

Ресторан посвящен русской душе и быту. Богатой русской душе и богатому быту. Я вижу лубочность интерьеров с яркими росписями по стенам и потолку и обилием рогов — от куцых до искусно разветвленных, — для китайцев будет в самый раз. Артем верно выбрал место. В Китае партнеры тоже бы возили нас по ресторанам с помпезным псевдоисторическим душком. Там было бы много позолоты, огромных залов, парчи и искусственного шелка, резных стен под красное дерево и деревянных драконов с жемчужинами в пастях.

— Судя по интерьерам, еду разносить здесь должны медведи, — замечаю я. — Владелец обожает впечатления.

— И деньги. Будешь шампанское?

— Буду немного суеверной.

— Ты меня сегодня удивляешь. Только что до крови воевала за свободу, а теперь боишься уйти.

Он сворачивает проволочку и скручивает бутылке пробковую голову. Хлопок и кисловатый запах касается ноздрей. С шипением наполняются два бокала.

— Давай, — говорит Артем, придвигая один ко мне. — Это не за контракт. Отметим, что расстаемся «друзьями».

Эхо того вечера снова всплывает в последнем слове.

— Мне не нужна дружба с тобой, — я пригубливаю шампанское. Пузырьки колют губы. — И предлагаю я без умысла.

Артем усмехается, залпом осушает бокал и снова наполняет его.

— Не переживай за меня. Твоя ответственность закончится максимум через час. И за подружку не переживай. Если мы и продолжим, то без оглядки на нас с тобой — и прошлых, и нынешних.

Я хмуро смотрю на него: он так ничего и не понял. Каждое слово сейчас только больше вяжет его веревками старых событий.

— Благородно. Хоть и нежизнеспособно.