ПРОЛОГ

Давай гони, гони. Я сжимаю телефон, и он ребром вдавливается в ладонь. Езжай уже. Осталось немного. Но нет. Плетемся. Вечер пятницы, и июньскую Москву затягивают пробки. Время в навигаторе прибавляется, и Новослободская все больше замедляет ход. Вглядываюсь в лобовое — небо играет тучами, предрекая ливень. Руки перекатывают телефон, и на экране высвечивается время — время, от которого сводит внутри. Ведущий радиопередачи подтверждает — в Москве семь вечера, и я безбожно опаздываю: встреча с друзьями в самом разгаре. Услышав вздох, водитель оглядывается и, по-южному нараспев, подбадривает:

— Красавица, куда спешишь? Свидание, да? Если он твоя судьба, то дождется.

По аккомпанемент его слов телефон ожидаемо взбрыкивает сообщением от Иринки: «Где тебя носит?» Я быстро набираю: «В пробке, не удалось раньше уйти. Закажи апероль».

«А мы уже пьем. И заметь, по второму бокалу. Тут его нет. Здесь авторские коктейли».

«Тогда любой», — отвечаю я. На лице блаженство от предвкушения. Но для водителя, наверное, оно похоже на судорогу.

— Что, не хочет ждать? — допытывается он. — А у меня племянник в Бауманку поступил, на специалиста. Закончит, хорошие деньги будет зарабатывать.

Он многозначительно умолкает и выжидает, что я скажу. Я же обдумываю ближайшие перспективы: под распухшими до предела тучами раздраженная лента машин перестает двигаться вообще. Но здесь поблизости должна быть станция метро. Так и есть. Вдали справа тускло горит узнаваемая красная буква. Я чувствую взгляд водителя, который все еще ждет ответ.

— Повезет жене вашего племянника, а мои пьют вот. И меня ждать не хотят, — говорю я, мучаясь вопросом, встречусь ли с дождем, если выберу метро.

— Какие твои? У тебя не один что ли? — удивляется водитель.

И тут же от Иринки:

«Норка, кстати, нового хахаля привела. Красивого, но мудака. И Мишук не один».

«Тоже с красивым мудаком?» — не удержавшись, отписываю я.

«Нет, но даже Норка впечатлилась, — Иринка сопровождает сообщение смеющимися рожицами. — Коктейль твой сейчас принесут. И молись, чтобы мы его не выпили, черепаха».

Последнее предложение меняет дело. Я хватаю клатч и говорю водителю:

— Конечно, не один. В Москве разве с одним проживешь? Минимум трое нужны. Я здесь выйду. Оплата спишется как за полный проезд. И я подумаю насчет вашего племянника. Деньги всегда нужны.

Открываю дверь и устремляюсь к станции метро. Конечно же, так нельзя, это нарушение правил дорожного движения, о чем мне тут же сообщает возмущенный сигнал «Шкоды». По боку проходится короткий жар от капота. Ничего, дружочек, тебе еще долго стоять. Не успевает затихнуть эхо, как я несусь по тротуару. Тонкая ткань юбки тут же обматывается вокруг бедер. Юбки из шелка не предназначены для бега трусцой в удушающий вечер после девятичасового рабочего дня. Их неспешно выгуливают, гипнотизируя игрой переливов лоснящейся ткани. В таких юбках пригубливают шампанское и вежливо смеются над шутками, любыми, даже самыми идиотскими, потому что этикет. Ну и плевать. В такой юбке я сегодня буду глотать коктейли, а она, милая, потерпит — не в первой.

На плечо падает и расплывается капля дождя, и я сразу ощущаю ее гигантский размер. Тело сразу покрывается мурашками. Я не успею. Тут же еще одна. Черт, черт! Неужели не мог потерпеть еще минуту? Дождь отвечает ударами по макушке с укладкой, по носу, по щекам с недавно освеженным макияжем. Улица в унисон убыстряется. Я вскользь отмечаю быстро сменяющееся мельтешение разноцветных одежд. Взмывают ввысь полукружия зонтов у самых предусмотрительных. Они, конечно, поверили синоптикам, когда выглядывали сегодня утром в окно и видели небо без единого намека на самое захудалое облако. Я не из их секты. Я беру зонт, только если за окном приличный ливень. Да, сегодня его обещали, но кто я, чтобы жить в соответствии с прогнозом погоды, который почти никогда не сбывается. Синоптики сейчас, наверное, отплясывают румбу. Я припускаю еще быстрее, насколько позволяют туфли на каблуках. Редкая сейчас вещица на столичных улицах. Чувствую, как каждый удар подошвой об асфальт отдается болью в икрах, и обещаю, что больше никогда, ну, по крайней мере еще долго. Я буду соответствовать трендам. А сейчас терпеть, макияж и шелк важнее. Впереди туда-сюда колышутся двери метро.

Дорогу мне перерезает зонт с каруселью из котят и тут же пропадает из поля зрения. Я сбиваюсь с бега и очередной шаг выходит гораздо ближе, чем моя скорость. Не осознавая еще катастрофы, я падаю вперед на колено и успеваю только вытянуть ладони, которые тут же встречают асфальт. Боль прошивает тело. Я глухо стону, а, может, и не глухо, просто в шуме капель и городском гуле все персональные звуки гаснут. Спина тут же намокает. На встречу я приду красавицей.

— Вам помочь? Что же вы так неаккуратно? — мажет поверх головы мужской голос, но тут же исчезает. Помощи я не ощущаю, только поганый дождь заливает за шиворот блузы. Наверное, у обладателя голоса тоже нет зонта, а планы на вечер грандиозные. Зачем ломать их об меня? Ну или он просто мудак обыкновенный.

Я со стоном поднимаюсь и, прихрамывая, плетусь к станции. Почти физически ощущаю сочувствующие взгляды тех, кто под прячется козырьком входа. Но сейчас я с ними согласна. Покрытые грязными разводами ладони кровоточат. Этакая абстракция в багряно-черных тонах. Даже думать не хочется, какие плеяды бактерий приветствуют меня, упиваясь знакомством с царапинами. Колено саднит. Подол юбки хлопает по нему грязным краем. Главное, не порвалась, утешаю я себя. Горечь случившегося будем лечить минимум дюжиной коктейлей, ну и химчисткой.

Ввалившись в теплый воздуховорот фойе, я нахожу в сумке салфетки и кое-как обтираюсь. Зеркальце пудреницы отображает не самый катастрофический результат. Я выгляжу женщиной, попавшей в небольшие неприятности и не более того. Думаю, все, кто меня будет лицезреть в метро, мой вид переживут — мне ехать всего одну станцию, — а в баре приведу себя в порядок. Я очень надеюсь, что меня туда пустят. На экране высвечиваются два уведомления. Первое — фото бокала с коктейлем, мстительно наполовину выпитым. Второе — предупреждение МЧС об ожидании грозы. Поздно, товарищи, качаю я головой, и медленно иду покупать билет. Я ненавижу ощущение паники. Ненавижу, что поддалась ему. И еще я ненавижу дождь.

1.

Бар «Случай на крыше» горит огнями и постукивает посудой. Ей вторит звон приборов о гигантские тарелки и гул разговоров с переливами хохота. Охранник, сочувственно приподняв брови, пропускает меня. Может, и у него есть какой-либо неустроенный родственник? Впрочем, потом я вижу себя в зеркале холла в полный рост и думаю, что лучше остерегаться предлагать такую семье. В туалете я замываю колено с похожей на бабочку ссадиной и наскоро застирываю подол юбки, шипя от разъедающей раны боли. Зато — пока, бактерии! Расчесываюсь, уведя влажные волосы назад, — будто так и было задумано, — еще раз проверяю макияж, пострадавший менее всего, и выхожу с непроницаемым лицом и гигантским мокрым пятном от промежности до колен. Моя цель — добраться до коктейля и выпить два.

Издалека я вижу друзей. Главный и бессменный ориентир — Миша и его выпады руками. Он и есть тот самый Мишук, и назвала его так Иринка после скоротечной поездки в Пятигорск. Миша — бывший коллега Норки, после долгоиграющей и безрезультатной влюбленности в нее незаметно для всех прибился к нашей компании. Тогда он не знал, что Норка не спит с мужчинами ниже ее по должности, а служит она креативным директором по клиентским впечатлениям и придумывает о-го-го-туры для самых заскучавших клиентов. Теперь Мишук знает и мужественно строит собственный бизнес. Норка тоже это знает, но не впечатляется, она уже не в том возрасте, чтобы трахаться с любым, у кого на визитке написано «генеральный директор». Тем не менее, Норка благосклонна к потугам Миши охмурить ее. Мне кажется иногда, что она с интересом ждет, насколько хватит его силы воли. А, может, заключила с собой какое-то внутреннее пари. Или просто уважает его за то, что он не сдается вопреки всему. Все мы уважаем таких мужчин и мечтаем встретить. Норка — не исключение, уважала и мечтала, вот ей и ниспослали. Обычно в таких случаях говорят, надо отправлять Вселенной правильные запросы.