Поезда на маршруте Виипури-Хельсинки, везущие женщин и детей на запад, стали излюбленной целью для бомбардировок и обстрелов русских. Стоило появиться в небе советскому самолету, поезд останавливался, а люди бежали в лес или прятались за огромными валунами. От Хельсинки до Тампере и на всем пути до Оулу бомбардировки поездов стали обычным делом. Убийство мирных граждан не давало очевидных военных преимуществ, хотя вывод из строя поездов и железнодорожных станций нарушал поток военных поставок, идущих из Швеции.
Олимпийский чемпион Пааво Нурми в свои 42 года не был призван в армию. Принадлежащий ему магазин мужской одежды в Хельсинки был полностью обшит досками для защиты от налетов. Ян Сибелиус, которому исполнилось 74 года и который давно отошел от общественной жизни, сообщал из своего дома, находящегося в лесу в Туусула, одном из пригородов Хельсинки: «Две мысли волнуют меня больше других. Я воистину горжусь своим народом и тем, что он делает в эти дни. И я счастлив снова быть свидетелем того, как великая американская нация выступает в поддержку Финляндии».
В Соединенных Штатах не было сомнений по поводу отношения к Финляндии, но вскоре стало очевидным, что слова, моральная поддержка и подарки не в состоянии изменить положения.
Нападение России на Финляндию стало для американцев полной неожиданностью; они пытались разобраться, как наилучшим образом помочь финнам. Первым шагом стал призыв президента Франклина Д. Рузвельта, отправленный им Лоренсу А. Стейнхарту, послу в Москве, и Артуру Шонфельду, посланнику в Хельсинки. Оба послания гласили:
«Происходящие в ходе возникших в последние годы в разных частях земного шара конфликтов безжалостные бомбардировки с воздуха гражданского населения в незащищенных местах проживания, в результате которых погибли и получили увечья тысячи беззащитных мужчин, женщин и детей, наполнили болью сердца всех цивилизованных людей и глубоко потрясли все прогрессивное человечество… В этой связи я адресую свой призыв советскому правительству [правительству Финляндии в послании, направленном в Хельсинки], точно так же как я уже обращался к правительствам участвующих в конфликтах стран публично подтвердить свою решимость не прибегать при любом развитии событий и ни при каких условиях к бомбардировкам с воздуха гражданского населения или незащищенных городов».
Это на редкость вежливое послание мало чем могло утешить прячущихся в бомбоубежищах финнов. Оно просто давало им понять, что президент Рузвельт не принимает ничью сторону и что Соединенные Штаты выступают против бомбардировок гражданского населения где угодно. Всем и так было прекрасно известно, что Америка против зла.
Джозеф П. Кеннеди, посол США в Великобритании, сообщал президенту Рузвельту, что вступление США в войну в Европе окажется неоправданным. «Если кто-то выступает в пользу нашего вступления в войну, то общественность Соединенных Штатов должна потребовать обоснованного ответа на вопрос: „Зачем?“ Он также говорил, что „боевой дух“ американского народа с его „нежеланием мириться с несправедливостью“ может втянуть нас в войну, но добавлял, что „это не наша война“.
Более примечательны шаги, предпринятые государственным секретарем США Корделлом Хеллом, который обратился с призывом к американским производителям самолетов не продавать свою продукцию державе, использующей их для уничтожения гражданского населения. Для Советского Союза было обычным делом закупать у Соединенных Штатов два-три звена произведенных по последнему слову техники и наиболее дорогих военных самолетов. По всей вероятности, их использовали для изучения и экспериментальных целей, внедряя последние достижения для производства собственных машин.
Бывший президент Герберт Гувер был ярым сторонником финнов, с давних пор вызывавших у него восхищение. Он отзывался о нападении России и бомбардировках гражданского населения как о возвращении к „моральным устоям и кровожадности эпохи Чингисхана“ и призывал разорвать дипломатические отношения с Советским Союзом, но конгресс США отверг столь радикальные меры. Гувер, в отличие от внезапно появившейся целой армии ораторов, с их полными драматизма речами, не ограничился одними словами. Он сразу создал организацию, занимающуюся сбором средств для помощи бездомным в Финляндии, аналогичную созданной им для жителей Бельгии во время Первой мировой войны.
Мэр Нью-Йорка Фиорелло Ла Гардиа сформировал комитет по сбору средств для проведения массового митинга под лозунгом „Поможем Финляндии!“ 20 декабря 1939 года.
Американский Красный Крест выделил 25 тысяч долларов для оказания помощи; позднее еще 10 тысяч долларов были отправлены в Лондон для покупки лекарств и последующей доставки их самолетом финскому Красному Кресту. Все отделения Красного Креста в Соединенных Штатах занимались сбором средств для помощи жертвам войны в Финляндии.
В тот же период клубы и ассоциации американо-финляндской дружбы организовали комитет помощи, включавший в свой состав 39 обществ, поставивших себе целью собрать миллион долларов для финского Красного Креста.
В помещении Финского союза за получение образования рабочими упаковывались огромные коробки со старой одеждой и обувью, и после нанесения на них эмблемы Красного Креста их отправляли пострадавшим в ходе военных действий.
Со всех концов Соединенных Штатов и Канады в Нью-Йорк стекались мужчины финского происхождения для отправки за границу и участия в войне на стороне Финляндии. Среди добровольцев были и собиравшиеся отплыть на шведском лайнере „Грипсхольм“ женщины, которым предстояло выполнять функции медсестер и работать в тылу. В штате Делавэр группа из 60 фермеров собрала 500 долларов на эти цели. Четверо финских матросов самовольно покинули корабль в Портленде, штат Мэн, и отправились в Нью-Йорк, откуда собирались отплыть на „Грипсхольме“ с другими добровольцами. Один американский летчик выступил с призывом записываться в финско-американское авиационное подразделение. Старейшим в первой группе отплывающих был Ялмари Риукула, работавший шофером на Лонг-Айленде. Газета „Нью-Йорк таймс“ привела высказывание этого пожилого мужчины: „Я никогда не окажусь слишком старым для сражения за свою страну“.
Вероятно, никогда еще в американской истории общественное мнение не было так обеспокоено судьбой небольшого иностранного государства. Герберт Гувер в своей речи в Калифорнии яростно осуждал Соединенные Штаты за то, что они не отозвали своего посла из Москвы в знак протеста против нападения СССР на Финляндию и „мертвых женщин и детей на улицах ее городов“. Он продолжал:
„Откуда эта мягкость по отношению к России? Наше правительство предлагает свои добрые услуги, чтобы предотвратить нападение на Финляндию. Администрация уж больно правильно отреагировала на бомбардировки финских детей и женщин. Мы даже не поинтересовались мнением граждан. Более того, придерживается ли Россия соглашения с Соединенными Штатами не вести на территории Соединенных Штатов пропаганды против ее правительства?
Нам следует, как это мы сделали в Германии, оставить лишь простого чиновника, чтобы он представлял нас в Москве, и отозвать нашего посла. Господин Рузвельт заключением договора и обменом послами признал коммунистическое правительство. Это поставило СССР в ряды достойных членов семьи наций. С тех пор прошло уже много времени, и мы отозвали нашего посла из нацистской Германии и даже подняли на 25 процентов наши тарифы на немецкие товары. Неужели посягательство на свободу Финляндии и погибшие женщины и дети на улицах ее городов стали для нас меньшим шоком, чем варварские действия нацистов?“
Переданная послом Финляндии просьба о предоставлении займа в 60 миллионов долларов „рассматривалась“ в конгрессе Соединенных Штатов. И хотя Финляндия, судя по уплате ею своих долгов после Первой мировой войны, пользовалась наилучшей репутацией у кредиторов во всем мире, решение о предоставлении займа в 30 миллионов долларов было принято лишь в конце февраля 1940 года. Но помощь эта пришла слишком поздно[21].
