26 февраля финны решились на отчаянную попытку использовать свои танки на поле сражения. 13 легких танков "викерс", носивших громкое название — 4-я отдельная танковая рота, получили приказ поддержать 3-й пехотный батальон в контратаке против русских, прорвавших линию обороны между Хонканиеми и Нёюккиярви.

Атака началась в 6.30 утра, но лишь одной роте 3-го батальона удалось продвинуться вперед; две другие, понеся с самого начала тяжелые потери, были вынуждены остановиться. Всего лишь 7 финских танков сохраняли боеспособность.

К 9.00 контратака финнов захлебнулась окончательно. Прорвать оборону крупных сил пехоты русских, имевших большое количество танков и противотанковых орудий, им оказалось не по силам. 3 финских танка отважно проделали весь путь до позиций русских, где их подбили. Атака закончилась полным провалом.

Два дня спустя на Карельском перешейке финны стали свидетелями трагедии русских. Противник провел массированную артиллерийскую подготовку, и финны ожидали неминуемой атаки. Но ее не последовало. Впоследствии один из финских офицеров так описывал то, что произошло:

"Весь день мы слышали голоса, доносившиеся с нейтральной полосы. В них слышалась мука, мы заметили нескольких русских, ползающих по земле, и вдруг голоса стихли [финны открыли огонь из орудий и минометов]. Вскоре единственный голос прокричал: "Сталин, Сталин, Сталин!" Это прозвучало зловеще в ночи, чью тишину не нарушали никакие другие звуки. Стало ясно, что русский солдат запутался в наших проволочных заграждениях, и мы решили, что, если товарищи придут ему на выручку, мы им позволим помочь ему. Но никто не пришел. Мы не хотели посылать своих людей, прозвучала короткая пулеметная очередь, и крики прекратились".

Следующей ночью два финских патруля отправились обследовать этот участок, но обнаружили только убитых русских. С наступлением дня удалось получить ответ на вопрос, что же на самом деле произошло после того, как финские патрули снова побывали на этом участке и подтвердили доклад ночного патруля. Два акра земли были буквально усеяны лежащими бок о бок телами 400 человек. У многих в руках были куски хлеба, свидетельствующие о том, что люди погибли во время приема пищи. Теперь стало ясно, что в ночь на 28 февраля огонь артиллерии противника был сосредоточен на 1 километр ближе и пришелся не по финским позициям, а накрыл свой батальон, недавно прибывший на фронт. Войска находились всего в 200 метрах от финских позиций и готовились начать окружение, но во время двухчасовой артиллерийской подготовки весь батальон до последнего человека погиб. На своем месте был даже обнаружен артиллерийский наблюдатель, сжимавший в руках карту и телефонную трубку. По всей видимости, он погиб под обстрелом раньше остальных и не успел сообщить на батареи об их ошибке. Огонь велся из 16- и 18-дюймовых орудий — самых мощных на фронте. Одно из тел было разорвано пополам, и его верхняя часть лежала на шее другого убитого, они находились в вертикальном положении. У убитого подполковника на коленях лежали хлеб и коробка консервов, рядом валялась бутылка водки.

Из поступивших позднее сведений выяснилось, что батальон русских был сформирован из недавних выпускников Ленинградской школы сержантского состава, которые, по всей видимости, еще пару дней назад обедали в Ленинграде. Большинство солдат были в возрасте 22–23 лет, выглядели они довольно хорошо, и на всех было новое обмундирование из шерстяной ткани, новое байковое нижнее белье. Лица у них были чистыми, выбритыми, и никаких следов обморожений.

Один из финских офицеров, ставший свидетелем этой сцены, рассказывал: "Планшеты русских были набиты картами и документами. Мы нашли напечатанные копии схем финских оборонительных позиций, где было отмечено каждое пулеметное гнездо, блиндаж и траншея. Красные стрелки указывали направление планируемого наступления… Падал слабый снег, но противник вел себя тихо. С небольшими перерывами всего лишь несколько мин пролетели у нас над головами".

Интендантская служба, используя запряженные лошадьми сани, весь день занималась сбором оставшихся от батальона трофеев. Первые сани доставили 12 новых пулеметов. Они были выкрашены белой краской, и почти на всех сохранилась заводская смазка. Кроме того, здесь оказались винтовки, еще несколько пулеметов и все необходимое батальону в бою снаряжение. Пистолеты не стали грузить в сани, ибо финны клали себе в карманы это столь необходимое им оружие.

У погибших было при себе необычайно большое количество бумажных денег и мелочи. К вечеру стены почти всех финских траншей были облеплены русскими банкнотами, большая часть которых потом оказалась в грязи на дне траншей.

Советский генерал-майор Минюк хвастал в журнале "Огонек" от 25 февраля 1941 года:

"Прорыв линии Маннергейма занимает одно из самых заметных мест в истории войн с точки зрения воинской доблести, боеспособности и тактики ведения боевых действий. Сложные условия местности, леса, болота, озера, добавлявшие прочности этой линии обороны, делали ее мощнее любого другого оборонительного сооружения в Европе. Доблестная Красная армия первой в истории смогла совершить прорыв такого оборонительного сооружения. Это несомненная заслуга Красной армии".

Финны были измотаны. Ряды обороняющихся поредели, потеряв за последний месяц 30 тысяч человек. Положение с артиллерией было настолько катастрофическим, что орудия приходилось перебрасывать с одного участка на другой. Из-за нехватки боеприпасов 2-й армейский корпус, принявший на себя основной удар, мог позволить себе всего лишь по два-три выстрела на орудие. Существовали приказы, предписывающие обороняющимся войскам обращаться за артиллерийской поддержкой, если только целью являлось подразделение численностью не менее батальона. В таких условиях превосходящие силы противника не испытывали трудностей в обнаружении слабых мест в обороне финнов. По сути, вся оборона была слабым местом, и русским оставалось лишь бросать в прорыв свои нескончаемые свежие силы.

Даже уже в ходе отступления финнов с занимаемых позиций в западной части Карельского перешейка дивизии противника, оккупировав Тейкарсаари и Туппура, начали 2 марта наступление через Выборгский залив, и им удалось захватить плацдарм в районе Хёрёнпяя и Виланиеми. Поначалу финны успешно отбивали атаки, но к 6 марта этот район полностью оказался в руках русских. Правда, с переброской финнами на этот участок подкрепления с других фронтов исчезала прямая угроза того, что русские перережут дороги, ведущие от города Виипури на запад.

Тяжелые бои шли теперь в районе Тали, где противник 8 марта успешно прорвал слабую оборону и форсировал реку Тали. Вокруг Вуосалми русским удалось закрепиться на восточном берегу реки Вуокса.

Несмотря на эти неудачи, ни на одном из фронтов на Карельском перешейке среди финнов не наблюдалось ни паники, ни хаоса. Тем не менее штаб маршала Маннергейма планировал отход вглубь, вплоть до линии Луумяки. К тому времени уже шли мирные переговоры, и финны рассчитывали, что дислокация их войск в более безопасном месте даст им дополнительные преимущества при обсуждении условий заключения мира. Измотанные финские войска продолжали держаться и в районе Виипури.

Тем временем маршал Маннергейм и Совет обороны неустанно напоминали финскому правительству о катастрофической нехватке людей и оружия. Приоритетным, по мнению маршала, было заключение мира, а уже во вторую очередь следовало принять помощь из Швеции, и как можно скорее. В качестве последнего средства Финляндии следует принять помощь от западных союзников, пусть даже, как стало теперь известно, помощь Финляндии рассматривается ими как второстепенная по важности задача. Мнения членов финского кабинета министров относительно того, что следует делать, разделились.

Всего лишь неделю назад Франция поставила Финляндию в известность о том, что войска численностью 50 тысяч человек готовы к отправке. Еще 50 тысяч человек готовы к отправке в Великобритании. 12 марта Чемберлен и Даладье заявили: "Мы ожидаем от Финляндии обращения. Как только нам станет известно, что наша позиция согласуется с просьбой и желаниями финского правительства, мы пошлем войска".