Пока что.

Точно знаю — я находилась где-то не в мире людей, ибо странно было всё. Вокруг была кромешная тьма. Она была густой, основательной, плотной и непреодолимой. Легенды гласят, что до рождения мира существовала именно эта тьма, первичная, древняя, дикая, всепоглощающая. После Расслоения Мира она заполнила собою все пропасти между Уровнями. Говорят, в эту тьму можно попасть через бездонную впадину в Стеклянном море на северо-востоке Миддуны. Может, я нахожусь как раз в этой тьме? И меня протащило каким-то образом через впадину?

Или я не права?.. Ведь это так сложно представить человеку. Кто знает, какими силами владеет морская и земная нежить?

Моё платье было белоснежным пятном в безбрежной черноте. Оно не светилось, не рассеивало тьму. Но на его фоне пронзительно-чёрным червём тянулось нечто, исходя из моего живота. Оно выглядело некой пуповиной, которая тянулась вовне, во тьму, и растворялась где-то там, в её глубине.

С чем она соединяется?

— Моя жизнь, моё сердце… я чувствую, как бежит кровь по твоим венам, как движется твоё прекрасное тело… Я так хочу жить… Проклятие обернулось благословением, ведь я могу чувствовать тебя так же, как себя когда-то… Сколько же времени прошло?..

О боги. Нет.

Где-то в глубине души ещё теплилась надежда — вдруг получится избежать этой встречи?! Но нет. Ардвин пришёл за мной из Кораллового Чертога.

На мне нет тех браслетов. Наверное, они разрушились от первозданной тьмы, а я ещё жива благодаря связи с Ардвином.

Только это ничего не изменило. Я всё ещё не чувствую свою магию. Скорее всего, тоже из-за моего нахождения за границей людского мира. Только вот она бы мне всё равно не помогла в такой ситуации. Не предназначена она для грубого разрешения низменных конфликтов.

Хорошо. Пока я жива, что-то ещё можно изменить. Попробую потянуть время и что-нибудь придумать.

Поиграем, дрянь?!

— Здравствуй, любимый, — протянула я настолько сладко и противно, насколько смогла. — Я так надеялась, так верила, что ты захлебнулся, когда тонул, но ты, паразит, перешёл все границы. Абсолютно все. Миров, снов, здравого смысла… Покажись хоть ради приличия, если ты ещё не забыл, что это такое!

Тьма не рождала эха, и крик мой казался тише обычного. Но ему вняли. Я не понимала, как, но мои простые, самые обычные человеческие глаза видели, как бархатная непроглядная тьма рваными и тяжёлыми чернильными облаками расступается перед слабым, крошечным источником света, который становился всё ближе и больше.

Это было лицо Ардвина. Красивое и приятное, как и при жизни. А его вздутое скользкое тело с тонкими длинными щупальцами, казавшее в снах таким тёмным, теперь выделялось на фоне тьмы почти так же ярко, как моё платье.

Подумать только! Я могла бы под действием проклятия превратиться в нечто столь же отвратительное. И если я не придумаю, как отвязаться от Ардвина, то в его власти ускорить моё превращение. Пока сложно судить, насколько он разумен — обычно нечисть сама по себе не владеет разумом, она лишь пользуется его остатками, что сохранились после бытности человеком.

Но вне зависимости от разума Ардвином владеют первобытные инстинкты. Жить, жить, жить. Любой ценой. За чей-то счёт.

Как есть паразит. Омела на деревьях.

Ардвин улыбнулся и поднял одно из щупалец. На нём сверкал медальон в виде солнца — семейная реликвия, свадебный подарок и проводник для проклятия в одном предмете.

— Вот так ты относишься к моим подаркам? Прискорбно.

Ах да. При первом же удобном случае я выбросила медальон в море. Продавать не стала, отдавать свекрови — тоже, невзирая на её просьбы. Возможно, это неразумно, но так хотелось похоронить навсегда этот символ моей загубленной жизни!

Море — наша колыбель и великая утроба, и оно же — могила. А ещё — перекрёсток многих путей, видимых и невидимых. На одном из них, должно быть, Ардвин и подобрал медальон.

— Надо было при удобном случае сделать то же самое с тобой! — с чувством выплюнула я. — Я ненавижу тебя, мерзкий удильщик. Ты заслужил своё тело и заслужил быть нечистью. И то тебе мало! Ты заслуживаешь худшего посмертия, худшего проклятия. Ты сам выбрал быть чудовищем при жизни, и теперь плати за это!

Вдруг лицо Ардвина при этих словах как будто пошло рябью. Медальон задрожал.

— Я? Нет, это не мой выбор, — заговорил он голосом, которого я прежде не слышала. — Это проклятие выбрало меня. Оно не проявлялось много поколений. Я не знаю, почему оно выбрало меня. Я не знаю, почему…

— Потому что почва благодатная! — выпалила я. — Ты меня заразил проклятием через эту блестяшку, но я не стала чудовищем, как ты. Слабак! Ты выбрал быть слабаком! Лакомый кусочек для проклятия! Ты думал, что я слабее тебя, и вымещал всё на мне. Только я сильнее тебя. Я пережила тебя. Ты утонул, а я плыву в любые шторма, и проклятие меня так и не взяло! Слабак! Трус! Ничтожество!

Я плакала. Голос срывался. Но боги, как же мне было легко! Словно каменная хватка внутри меня разжалась наконец-то.Нет, конечно, проклятие не отпустило, но я выговаривалась, и Ардвин меня слушал. Слушал — и ему было больно. Я видела это. Его гадкое тело содрогалось, а красивое лицо искажалось, будто что-то рвалось из него наружу. Медальон-солнце соскользнул с щупальца и ухнул куда-то незнамо куда.

Я, как и тогда, оказалась во власти мужа и на его территории, если можно так сказать. Но теперь его била я. Не руками, а словами. Что стояло за его мучениями и почему слова достигали цели, я не знала, да и не хотела знать. Хотелось причинять боль, хотелось вернуть ему всё, чем он меня «наградил» когда-то, и слёзы переходили в злой смех.

Далеко не сразу я заметила, что мои пальцы начали чернеть. Зато заметила оскал Ардвина.

— Замолкни, — прошипел он.

Дух захватило.

Что-то дёрнуло меня вниз с такой силой, что я на миг лишилась чувств.

Лишилась — и так же резко обрела их в чьих-то объятиях, достаточно крепких, чтобы невольно подумать — может, спасена?

— По законам людей эта женщина свободна. Уходи, житель Кораллового Чертога. У тебя нет на неё прав.

Мой принц?..

Сквозь сомкнутые веки пробивался холодный свет. После кромешной темноты он был невыносим.

— Законы людей — ничто в Коралловом Чертоге, — ответил Ардвин. — Отпусти мою жену и уходи, живой, иначе Чертог выплюнет тебя в твой мир. Будет очень больно, и твоя сила тебя не защитит.

Однако же в его голосе была тревога. Не нужно хорошо знать Ардвина, чтобы услышать в его словах тщательно скрываемую дрожь.

От принца она тоже не укрылась.

— Ты слишком человечен для морского монстра, шпион моего брата, — заметил Ингрен. — Почему же так?.. О, кажется, понятно.

Я чувствовала, что он был абсолютно спокоен. Его руки, которые меня держали, не ослабляли объятий. Но что за свет?

— Нет. Нет! — вскрикнул Ардвин. — Не трогай! Не трогай это!

Вспышка. Такая ослепительная, что ударила по глазам даже сквозь веки. Я охнула и ткнулась лицом в грудь Ингрена.

— Не трону, пока не пойму твою природу. Пока отдохни и приди в себя.

С трудом разлепила глаза.

— Вы можете стоять? — тихо спросил Ингрен.

Я, жмурясь, кивнула.

Объятия разомкнулись, и мои ноги коснулись относительно твёрдой поверхности. Я не знала, земля это или что-то ещё, но стопы тут же провалились. Куда, в какую субстанцию — непонятно. Но шагать можно было.

Меня тут же мягко отодвинули за спину. Я, наконец, быстро огляделась — и обомлела.

Мы были в воде, но так же, как и во тьме, я могла дышать привычным способом. Я не превратилась ни в рыбу, ни в кого-то ещё из водных обитателей. Из моего живота по-прежнему тянулась чёрная пуповина, и меня поразило, насколько она длинная. Она терялась в серебристых, болезненного вида водорослях.

Над головами нашими смыкался сводчатый потолок. Через щели и дыры в нём проникали тонкие нити света, который походил на лунный. Грубые каменные колонны обросли великим множеством причудливых неведомых кораллов, из-за чего были разной толщины и формы. Сами кораллы были слишком ярких, тревожных цветов — настолько, что в глубинном полумраке отчётливо светились, отравляя сознание живого человека своей потусторонней природой. Не смотреть на них, не смотреть… иначе они сведут с ума, ведь это лишь их первичная оболочка, которую мой смертный взгляд смог увидеть, а мой смертный мозг — облечь в понятный образ. Ведь чем дальше, тем жутче становился истинный вид Кораллового Чертога — с потолка свисали целые кусты бледных водорослей, которые проросли сквозь безжизненные, обмякшие призрачные тела существ, похожих на людей, но искажённых, вытянутых, истончённых. Их тёмные глазницы и разинутые пропасти беззубых ртов затягивали, засасывали, завораживали… Существа, оплетённые и прошитые водорослями, висели на них вверх головами, вниз головами, и их тонкие, похожие на рисовую лапшу конечности колыхались от течений мёртвых вод.