«Какой красивый, посмотри! Должно быть, оттуда открывается восхитительный вид».

«Не сказал бы. Там слишком высоко, туманы часто закрывают реку».

— Это был его замок, представляешь?

— Мне кажется, я знаю конец этой сказки, — произнес Артур задумчиво. — Он был вампиром, и, влюбившись в тебя, решил убить, чтобы сделать себе подобной…

— …И рука об руку, рядом со мной провести всю бессмертную жизнь, избавившись от вечного холода одиночества и страданий, и все такое? Будь на то моя воля, я бы закончила эту историю так. Но я обещала другую сказку. Нет, он не был вампиром. Он, как и я тогда, ничего не знал о них, и, расскажи ему кто, едва ли поверил бы.

На следующую ночь, под покровом тьмы, я бежала с ним. Он увез меня в свой замок на высокой скале. Романтично, правда? — Мицци вздохнула, неестественно и непривычно. — И вот перед моими глазами уже рисовалась свадьба, я в дорогом платье и с высокой сложной прической, он — прекрасный, как всегда, мой благородный рыцарь, множество гостей, и все как один — графы или герцоги. Звон свадебных колоколов кафедрального собора, а затем — долгая и счастливая жизнь в этом замке. Я закрывала глаза и видела себя то танцующей на роскошном бале в зале, увашенном зеркалами, то неспешно прогуливающейся под кружевным зонтиком или сидящей в белой беседке и смотрящей на Рейн.

— И что же, это все было? Сбылись твои мечты?

— Скажи, Артур, я похожа на принцессу? Нет, они не сбылись. Тыква не превратилась в карету, или что там должно было случиться. На некоторое время я готова была поверить в чудо — на те несколько недель, что жила в замке.

Я боялась заикнуться о свадьбе, хоть втайне и надеялась, что она не за горами. Мое хрупкое положение его любовницы, метрессы, содержанки, столь нередкое в ту пору, пугало меня своей неопределенностью. Я отдавала ему всю себя, свое тело, свою душу, свою любовь, чувствуя себя счастливой и несчастной одновременно. Мой прекрасный возлюбленный был честен со мной — он ничего не обещал, и ни о чем не спрашивал. Он одаривал меня дорогими подарками, у меня были чудесные платья, ленты и кружева, драгоценности, сияющие ярче звезд, и куча безделушек. И в каждый момент я была готова, что потеряю все это.

— Неужели тебе нравилась жизнь в этой золотой клетке? Фогель… ты не хотела улететь на свободу?

— Ты не понимаешь! — гневно произнесла вампирша и подняла к нему свое красивое личико, перекошенное злобой. — Я хотела жить, жить по-настоящему, наслаждаться жизнью!

— Быть любовницей этого аристократа? Отдавать себя за деньги?

— За любовь!

— Мицци, ты правда любила его? — Артур покачал головой и поморщился так, будто не верил в ее честные помыслы. То ли она была слишком корыстна, то ли слишком глупа. — Ты говоришь о свадьбе, о замках, о нарядах. Все это было твоим стремлением, но при чем здесь любовь?

— Как ты можешь так говорить!.. — она несильно отпихнула Артура и обиженно отодвинулась от него.

— Хорошо, извини, — легко согласился он. — Пусть будет так, как ты хочешь. Но что же дальше? Расскажи эту сказку до конца. Была ли свадьба?

— Свадьба была. И было красивое платье, и были гости, и была музыка. Была прекрасная невеста, красотой своей затмевавшая солнце. Но меня там не было. Однажды он в очередной раз покинул замок, сообщив, что отправляется по делам в Кельн. Я всегда мечтала там побывать и упрашивала взять меня с собой, но он необычно резко отказал.

«Я буду ждать», — пообещала я, нежно поцеловав его.

Я стояла на балконе и смотрела на дорогу, по которой удалялась карета. Неприятное чувство пришло ко мне в тот самый момент, и больше уже не покидало. Я неприкаянно ходила по коридорам и галереям замка, которые казались мне чужими, пустыми и холодными. Слуги обходили меня стороной, не обращали внимания, да и кто я была для них?.. Одна из них, которая была приставлена мне в горничные и выполняла свою работу с явным неудовольствием, зашла как-то вечером ко мне, когда я сидела перед зеркалом и задумчиво расчесывала волосы.

«Знает ли фрейлейн, куда отправился наш господин?» — спросила она с показным равнодушием.

«Да», — гордо подняв голову, произнесла я.

«Ах, моя дорогая фрейлейн, но вы не знаете, зачем, — она скорбно покачала головой, а я лишь больше обозлилась, мои нервы и без того были на пределе. — Он вернется из Кельна со своей прекрасной невестой, шлезвигской герцогиней, и скоро свадебные колокола заиграют в их честь».

«Как ты смеешь такое говорить!» — воскликнула я гневно и метнула в служанку гребень, который, не попав в нее, разбился о каменный пол.

Я была готова вцепиться ей в волосы, накричать, ударить, но в глубине души ожили самые страшные сомнения.

«Шла бы ты домой, Мицци, — она говорила уже другим, более мягким и спокойным голосом, не как с госпожой, но как с девушкой много младше ее самой. — До добра это не доведет, он вышвырнет тебя отсюда, как только приедет. Или скорее — прикажет кому-нибудь из здешней прислуги сделать это раньше, чтобы не смущать красавицу-герцогиню».

Я ей не поверила.

Я пыталась ей не поверить.

Я хотела убедить себя, что не верю.

Я боялась.

А через два дня пришло письмо.

«Предупреждала же я тебя, Мицци, — служанка внимательно смотрела, как я собираю вещи, и следила за тем, чтобы среди немногих моих пожитков не оказалось что-нибудь из господских фамильных драгоценностей. — Загордилась, а надобно таким как ты свое место знать. Вот и возвращайся в свою деревню, все одно лучше будет».

Я вернулась, но двери родного дома были закрыты передо мной. Папа… Он не кричал на меня, но спокойным, холодным голосом говорил в лицо жестокие слова, сказал, что честь и доброе имя его семьи запятнано навсегда. Я плакала не только от обиды и горечи, но и от осознания того, что его слова — правда.

«Не возвращайся сюда больше!»

И я не вернулась. Я больше никогда не видела родителей. Простили ли они меня?

Простили?.. — тихо повторяла вампирша.

— Простили, — прошептал Артур.

— Сейчас я думаю, что все могло бы быть по-другому. Я могла вымолить прощение, а они — я знаю, они любили меня! Папа мог сердиться, мог негодовать, мог обижаться, но разве он выгнал бы меня на улицу? Но судьба распорядилась по-другому.

Я вскинула голову и сказала, что, раз меня не желают здесь больше видеть, я не вернусь никогда, а мой дом перестал быть мне домом. Я со злостью хлопнула дверью и бросилась бежать прочь по знакомым улицам, мимо знакомых людей, к знакомому Рейну.

Было уже темно. Синие бурлящие воды отливали серебристым блеском в свете луны, водная гладь казалась такой тихой, такой обманчиво спокойной… Я стояла на той самой скале, где мы с ним вдвоем когда-то говорили друг другу нежные слова и шептали дерзкие признания, и надо мной высился замок, принцессой в котором я так и не стала. Знаешь, глупая мысль, но я подумала, что понять меня смог бы только Рейн. Недаром он чтился издавна как бог — древний, могучий, мудрый, эдакий седовласый старик, грозный и величественный. Рейн видел меня на протяжении всей моей недолгой жизни, он знал меня лучше, чем я сама. Моя жизнь прошла близь Рейна, и умереть мне предстояло здесь. Не лучше ли это сделать, глядя в лицо речного бога? Он принял бы меня в свои объятья…

— Как красиво и трогательно. Покончить жизнь самоубийством, это ведь так просто. Что, неужели лучший выход?

— Ты говоришь, как он.

— Кто? Твой этот возлюбленный?

— Ты ревнуешь?

— Что за вздор! Но мы остановились на том, что ты смотришь на Рейн со своей скалы и собираешься прыгнуть, так? Как я вижу, тебе это не удалось.

— «Не слишком ли это просто», так ты сказал? Эти слова я и услышала в тот самый момент, когда уже, закрыв глаза, представляла себя летящей вниз, свободной, как птица.

«Что?» — я обернулась, ища глазами говорящего, но кругом была только темнота.

«Ты можешь прыгнуть со скалы, это несложно. Но ты не из тех, кто так легко сдается, разве нет, Мицци Фогель?»