Он мог бежать из Рима сейчас, когда никакие больше цепи его не держали. Но смог бы он сам себе простить это постыдное бегство? Поэтому он, как обычно, вышел к пьяцце Навона, зашел в темный дом, где в пустых коридорах ему так никто и не встретился — даже слуги уже легли спать в столь поздний час. Не торопясь поднялся на свой этаж, зажег газовую лампу и, собравшись с мыслями, решительно кивнул сам себе. Из кармана пиджака он достал маленький футляр с прелестным украшением внутри и швырнул на стол. И принялся ждать.

Так ждут смерти — покорно отсчитывая мгновения, когда придется идти на эшафот, но втайне надеясь, что часы замедлят свой ход, а палач опоздает на работу.

Но уже скоро — или не скоро, какая, в общем-то, разница? — Артур услышал шаги в коридоре, затем ближе, в соседней комнате… Он не хотел выходить, не хотел видеть ее лица, столь любимого и ненавистного, боялся вновь поддаться чарам и уже никогда не спастись.

— Я просто хочу поговорить, — слышалось из-за стены. — Ты должен меня понять! Я… я просто не могла по-другому. Ты знаешь. Ты ведь знаешь, Артур? Ты ведь простишь?

Ее голос шептал то ли у него в голове, то ли в соседней комнате. Потом она замолчала, и эту звенящую тишину он уже не мог вынести. Артур осторожно подошел к двери, медленно открыл ее и остался стоять на пороге, убрав руки за спину.

— Ты простил меня, — улыбнулась она, примеряя жемчужное ожерелье, которое он оставил в комнате.

Никакого оскала монстра, никакой крови, никаких убийств — перед ним вновь его милая, хрупкая Мицци. Улыбается чуть смущенно. Жемчужинки одна к одной так чудесно лежали на ее груди, оттеняя нежно-розовым цветом тонкую кожу.

— Простил! — счастливо засмеялась она, повернулась к нему и тут же изменилась в лице. Прочитала мысли, как делала это и раньше. Хотела что-то сказать, но застыла, глядя на англичанина.

Артур молча поднял пистолет и нажал на курок. Попасть в сердце с такого расстояния было несложно, и вот уже через мгновение она оседает пеплом на пол. Большой, пугающе большой кучей пепла. Как и сказал Люк: «Стреляй наверняка, целься в сердце. И помни, у вампиров нет чувств. Они не могут любить».