– Входите, – сказал он, – Можете пока разложиться со своим «барахлом» на кровати… но не думайте, что я позволю вам здесь устроить филиал бутика! Сейчас подберем все, что нужно, а остальное несите обратно.

– У вас не найдется ширмы? – робко спросила одна.

– Раздевайтесь здесь, – ухмыльнулся Максим, – нашли перед кем стыдиться.

Они покорно разделись и стали пред ним, ожидая приказаний. Он оценивающе осмотрел каждую. Они были еще довольно симпатичные и даже красивые внешне, однако, общую картину портило ощущение некой «не первой свежести». Ему нравилось смотреть на женские тела, хотя особой похотливой страсти в большинстве случаев это не вызывало. Чаще наоборот: вызывало чувство восхищения сама гармония линий и форм женского тела. И что он для себя открыл: несмотря на то, что все они были очень разные, и порой – даже очень разные… причем нельзя было сказать определенно, что «эта или та» была лучше или хуже. Каждая была со своей «изюминкой», была загадкой, которую хотелось, но невозможно было разгадать, и становилось понятно: для каждого мужчины находилась среди всех прочих, – та единственная и желанная, милая и прекрасная: своя раба и своя королева!

– Так, сказал мастер, – подберем вам белье, – для женщины это принципиально важно.

Девчонки дружно расхохотались. Уж им-то, гостиничным проституткам это было ведомо, как никому….

– Ну, что раскудахтались? Что тут смешно?

– Простите, Мастер, – пропищала «младшая», выхватывая из кучи тряпок красные кружевные трусики.

– А вот этого не сметь, никакого цветного белья! Только белое или черное, и не совсем открытое! Он выдернул тряпку из ее рук и в назидание довольно больно шлепнул по заду.

– Ой! – вскрикнула «меньшая», и с обидой надула губки. Вы, что, будете нас бить!? Мы думали, что вы не «такой»! Не как все!

– Я «такой», и могу не только бить! – грозно рыкнул он, – поэтому спорить и раздражать меня не советую!

Он сам отобрал для каждой предметы одежды и бросил им.

– Одевайтесь, – у нас еще много дел.

В дверь постучали, вошла горничная, толкая перед собой тележку.

– Вот все, что смогли для Вас найти, – робко сказала она. На тележке высилась горка из разных фруктов; здесь же были чайные приборы, электрический чайник и банка редкого китайского чая.

– Что-то еще? – спросила она.

– Спасибо, вы свободны, – сказал Максим, отпуская горничную. Он закурил. Размышляя о своих новых знакомых, он невольно сравнивал их с прежними подопечными, невольно ставших участниками его необычного эксперимента, который с недавнего времени он стал практиковать. Всех их объединяла абсолютная неготовность принять его правила, предложенные им не понятно зачем и с какой целью. Они были готовы к любым запросам и выходкам обычных клиентов, – порой самым необычным и безрассудным, но не выходящих за рамки их древней профессии. То, что предлагалось здесь, выглядело чем-то странным и даже подозрительным, что никак не вписывалось в их представления и ожидания. Для себя Мастер определил данную тактику, как «встряска мозга», и действительно, для многих, имевших с ним дело, это выглядело подобным образом. У одних это вызывало легкий шок, а другие – более смышленые и практичные, усматривали в этом шанс больше заработать. Но этих вторых, в скором времени настигало разочарование, и у них возникало острое желание побыстрее уйти, но хватка его была железной, и они были вынуждены оставаться «в гостях», пока их Мастер сам не отпускал.

Заниматься подобными вещами ему было не просто интересно, – ему виделся в этом более глубокий, сакральный смысл. Изменяя по своей воле жизнь других людей, он словно бросал вызов самой Системе, которая держала многих, и его в том числе, в своих цепких объятиях. Образно представляя: он как бы бросал тормозной башмак под колесо вагона, катящегося под уклон в пропасть. Для него это было важно, придавало жизни некий смысл, сохраняло душу в состоянии внутреннего равновесия. Для своих экспериментов он выбирал женщин, порой, совсем юных, на которых еще можно было влиять, и еще виделся в этом смысл. И вот почему.

Результат наблюдения над человеческим родом распределялся для него неравным образом. Женская его половина имела явное предпочтение ровно в той пропорции, которой им определялась социальная значимость той или иной гендерной группы. Для себя он определил ее значение примерно: так:

три четверти на четверть. На то у него имелось твердое, логическое обоснование. Случалось ему дискутировать на эту тему с разными людьми, но далеко не всем нравились его суждения, при этом иногда разгорались довольно жаркие споры. Однако чаще, ему все-же удавалось отстоять свою точку зрения в данном вопросе. Проводя много времени за чтением старинных книг, которые уже мало кто из современников читал, он отмечал не пресекающееся в веках, постоянство обращения авторов художественных произведений к «женской» теме. Практически всегда, во все исторические времена женщина являлась источником вдохновения поэтов, художников, скульпторов и других людей искусства. Все они искали ответы на вопросы, которые тревожили и самого мастера: «что такого особенного скрывает в себе женщина, что от одного взгляда на которую, бывает достаточно, чтобы растаяло сердце самого сурового мужчины; где ключ к разгадке ее красоты; в чем есть сила таинственного ее влияния?» Возможно, он бы долго искал ответы, но случилось так, что встретил человека, беседы с которым помогли ему кое-что прояснить. Человек был из тех, кто был осужден на работы в те самые шахты, куда он направлялся с инспекцией. Ее функция заключалась в проверке документов, а затем ему предстояло дать заключение по вопросу:

насколько полезен Императору и обществу может быть конкретный осужденный, и как его максимально выгодно использовать в рамках уже вынесенного приговора. Еще год назад такой практики не существовало и всех «баранов» без разбора гнали на убой.

Но вскоре стало ощущаться «мозговое голодание» в сфере производства и обслуживания. Необходимы были образованные специалисты для настройки роботов, для управления аграрных производств, требовались операторы сложных производственных процессов, где без участия человека нельзя было обойтись. Несколько подобных «сессий» уже было проведено мастером в разных местах мира, благодаря чему несколько человек получили отсрочку исполнения приговора.

Каждый такой «спасенный мозг», давал ему премиальные баллы и повышал его служебный статус. Баллы могли начисляться за любую деятельность, направленную на пользу Императора. Здесь существовала специальная оценочная шкала. Больше всего баллов присваивали за исполнение тайных «деликатных поручений», к которым причислялись: слежка, задержание и последующая «нейтрализация» врагов Императора и Системы. Накопив определенное количество баллов, можно было получить от Системы полномочия, которые определялись в соответствии с их «уровнем». Те, кто мог быть допущен до подобного рода сортировке «баранов», должны были иметь уровень полномочий не ниже второго. У мастера был третий – наивысший. Этот уровень кроме различных бытовых льгот, давал право ношения и применения оружия в отношении любого, кто был ниже его по статусу. Нужно сказать, что после успешно проведенной кампании по искоренению преступности, все оружие, которое имелось на руках, было отобрано, и оставалось только в силовых ведомствах. У мастера имелась старая, потертая временем «Беретта», с которой он не расставался ни днем, ни ночью. Имелась возможность выбора различного другого, гораздо более современного оружия, но он предпочитал именно эту марку, которая была в свое время у его отца и никогда не подводила его.

Его статус позволял применять оружие без особых на то правил, просто по своему усмотрению, но он никогда не стрелял в женщин и детей, да и вообще, – старался не делать этого без крайней необходимости. В тот раз он едва сдержал себя, чтобы не пристрелить прямо на допросе этого осужденного, с которым он позволил себе развить диспут на волнующую его тему. Его тогда возмутила смелость и, как ему показалось, дерзость ответов на его вопросы. Мастер частенько беседовал на отвлеченные темы, что снимало с допрашиваемого «напряжение» и позволяло лучше понять его жизнь и намерения. Человек, сидящий перед ним, который вначале его так раздражал, был изобличен по третьей идеологической категории и значился особо опасным для Системы. На предварительных допросах он представился, как бывший священник, запрещенной полтора года назад, православной церкви. Мастер хорошо помнил, как все это происходило, но некоторые подробности он узнавал только от него. Старик рассказывал: