Машина, наконец, взлетела, и он, закрыв глаза, постарался заснуть под монотонный свист турбин. Но сон не приходил, и его снова поглотили тяжелые раздумья и воспоминания. Большей частью мысли его связывались с его нынешним положением и делами службы. Они уносили его туда, где могла скрываться опасность для него и его высокого положения. Он не хотел признаваться даже себе, что уже давно ненавидит Императора и весь устроенный им миропорядок. И чтобы это каким-либо образом не вырвалось наружу, он с особым рвением исполнял свои обязанности и старался тщательно следовать всем правилам даже в мелочах. Мысли его в этот момент, как раз были об этом. Он снова вспоминал отца и размышления деда о жизни того времени, и о том, как люди постепенно теряли свое положение и свободу. Отец пересказывал воспоминания деда по памяти:

«Обычно все начиналось с каких-то мелочей и, разумеется, имело направленность к «всеобщему благу». Так, например, был положен запрет на курение в общественных местах. Тогда никто ничего и не заподозрил. Тем более что было в этом и разумное зерно: если люди находились в помещении или другом замкнутом пространстве, то почему все должны были дышать дымом ради удовольствия одного? Но, с другой стороны, если курильщик на пустом пляже доставал сигарету, то автоматически становился нарушителем закона, хотя в реальности и не причинял никому какого-либо вреда. И никто, как всегда, не вникал в тонкости, и «рубанув с плеча», получали закон, от которого страдали конкретные люди. Те самые люди, которые были гражданами своей страны и имели свои права, как и все. Их беда была в том, что они были в меньшинстве, а так сложилось со времен революции 1917 года, что в стране провозглашалась диктатура большинства, и все те, кто были не «в ногу», изначально объявлялись врагами народа и подвергались либо уничтожению, либо преследованиям. Видя надвигающуюся социальную бурю, многие выдающиеся люди страны были вынуждены покидать страну и жить в эмиграции. Гражданская война, затем коллективизация, суровое время репрессий – постепенно, но неизбежно сформировали в общественном сознании людей определенное отношение к человеку: «личность – ничто, но коллектив, народ – все!» Это ущербное представление не только питало многие политические решения, но и являлось источником сознательного заблуждения рядовых граждан. Разумеется, это было только на руку правящим элитам всех последующих времен и всячески поддерживалось пропагандой. Действительно, управлять человеком, который ощущает себя «маленьким винтиком», от которого ничего не зависит, в разы проще, чем теми, кто имеет свое видение мира, волю и имеет желание влиять на окружающее. Таких людей в древности называли вольнодумцами, чуть позже – революционерами, а еще позже – террористами. И что интересно, террористами, по определению правящих элит, становились не только отдельные люди, но и целые государства и народы лишь за желание жить, как им хочется, в соответствии с историческими и культурными традициями своего народа. Безусловно, все те, кто имел влияние на людей и страны, всячески старались сохранить свое господство любыми способами и средствами. Они убивали правозащитников и оппозиционеров, устраивали колониальные и локальные войны, «цветные революции», стравливая меж собой народы и внедряя повсюду своих людей. Но чем сильнее оказывалось давление на народы, тем сильнее поднималась волны народного сопротивления, и в мире становилось все больше стран, ставших под знамена национально-освободительных движений. Многие годы на всех континентах планеты шла упорная и жестокая битва. И было пролито не одно море крови…. Однако, несмотря на все усилия народов в борьбе за независимость и свободу, поезд мировой истории в конечном итоге прибыл на свою последнюю станцию. И имя ей – «Единый мировой Порядок!»

В своих размышлениях Мастер каждый раз поражался уму, хитрости и изворотливости тех, кто так ловко набросил петлю и сумел задавить и подчинить себе огромную массу людей. Во всем этом прослеживалось действие какой-то невидимой, тайной и страшной силы. Казалось, она проникает в мысли и сознание всякого человека и способна влиять на его волю, что наполняло душу животным страхом. И вот сейчас сам, будучи этой самой петлей, он силой страшной машины уничтожения, которой служил и пред которой преклонялся, должен был давить тех, кто еще хотя бы мечтал о свободе. Максим понимал, что все их силы и власть были устроены на обмане и лжи, а секрет успеха заключался в красоте и блистании обертки, в которую они были упакованы. Он также понимал, что реальная сила пребывала не во лжи, но исключительно в правде, вот только беда заключалось в том, что правды вокруг почти не оставалось… А там, где она еще была, лилась кровь, а ее защитников становилось все меньше. Постепенно, шаг за шагом, падали бастионы свободы, выявлялись и уничтожались очаги сопротивления, а народы, подавленные страхом, приводились в состояние послушных и безропотных «баранов…»

Мастер очнулся от легкой вибрации кресла, что предвещало скорую посадку. Еще оставаясь в состоянии легкой дремоты, он включил свой «внешний контроль», который не раз избавлял его от неприятностей, а возможно, и спасал саму жизнь. Он давно уже научился «ставить блок» своим мыслям и чувствам, которые порой весьма сильно будоражили его изнутри, но благодаря тому, никто ничего не мог внешне ничего обнаружить. Этот навык он приобрел долгим кропотливым трудом над собой, и ни разу об этом не пожалел. Многие из его окружения владели также подобной методикой, но иногда все же доносились известия, что кто-то был где-то изобличен, когда в состоянии легкого подпития или сна бормотал что-либо недостойное или откровенно враждебное Императору. Разумеется, все они немедленно подлежали «изоляции» и впоследствии сильно жалели, что ленились работать над собой. Он еще раз нажал кнопку и запросил немного еды, чтобы успеть съесть до посадки. Там, куда он направлялся, сложнее было найти нормальной еды, за исключением омерзительных «цифровых» кушаний. Вскоре загорелось табло «пристегните ремни» и еще несколько, предлагающих поставить оценку экипажу, поварам и всей обслуге на борту. Максим щедро поставил всем «пятерку», и стал настраивать себя на встречу с сопровождающим. Он знал, что за непринужденной и дружеской беседой при встрече, могут проскочить специально заготовленные провокационные вопросы, и потому, необходимо было держать «ухо востро». Те, кто позволял себе расслабляться и этого не делал, впоследствии об этом жалели. Самолет, наконец, приземлился, и электрический трап-эскалатор мягко высадил пассажиров на поле. В толпе встречающих, он по специальным меткам на форме определил того, кто должен был сопроводить его до места назначения. После формальных уставных приветствий оба направились к выходу, где их поджидал киберэкипаж на воздушной подушке. Там, куда прилетел Мастер, были в ходу еще обычные электромобили, но в силу своей тихоходности, двигались они в крайних правых полосах. Скорость флайкара, как минимум, была вдвое выше, и потому они просто летели над левой полосой, оставляя их позади.

– Как к Вам обращаться? – спросил сопровождающий.

– Зови меня Мастер, просто Мастер, – ответил Максим.

– Мы получили подтверждение Ваших полномочий. Они третьего уровня.

– Хорошо, как долго еще нам до места?

– Чуть более часа, Мастер.

Они оба замолчали. Сопровождающий каким-то образом почуял внутреннюю силу своего собеседника, и не счел возможным вести с ним какие-либо провокационные разговоры. Мастер был доволен, что сидящий с ним рядом «коллега», так можно было бы его условно назвать, не доставал своими расспросами и пустыми разговорами, а потому не было необходимости все время держать себя в напряжении в постоянном ожидании подвоха с его стороны. Он научился хорошо разбираться в людях, это была его работа, здесь он много достиг и был способен почти моментально определить: какому типажу принадлежит конкретная личность. В противном случае он бы не был Мастером. И хотя в данном случае этот коллега его вполне устраивал, но среди своих подчиненных людей такого типа он не терпел и всячески старался от них избавиться. «Мелкий негодяй, стукач, слабак и трус!» – так мысленно характеризовал Максим своего попутчика, продолжая скучно наблюдать мелькавшие за окном, суровые пейзажи северной Канады.