Занятия кружка проводились два раза в неделю. Почти все они посвящались истории математики. Схема была такой. На одном из заседаний готовился сценарий, подбирались исполнители и назначался срок первого занятия по выбранной теме. Две-три недели ученики готовились самостоятельно.

Константин Дмитриевич, Код, как его прозвали ученики, щедро снабжал литературой из личной библиотеки.

Код быстро выделил Михаила из кружковцев и стал уделять особое внимание.

Однажды Код проходил мимо дома Михаила и увидел, как тот тренируется с пудовыми гирями под навесом.

Навес отец соорудил еще в молодости специально для занятий в любую погоду с гирями и на перекладине.

– Прекрасно, молодой человек! Математик должен иметь крепкое тело и сердце, чтобы снабжать мозг кровью в моменты наивысшего умственного напряжения. Вы не будете возражать, если я войду?

Это была одна из его особенностей – говорить всем ученикам «вы».

Код прошел под навес, снял пиджак, взял в обе руки по двухпудовой гире и легко, казалось, без напряжения, проделал с ними несколько упражнений.

Отец в свое время запретил Михаилу тренироваться с двухпудовыми гирями до достижения шестнадцати лет. Он иногда нарушал этот запрет и поэтому смог оценить мощь мускулатуры учителя математики.

Зимой после очередного заседания, посвященного теории Галуа, Код сказал Михаилу:

– Три года в таком темпе – и вы сможете выбирать любой университет страны!

А в марте уборщица застукала Кода с десятиклассницей по кличке Скирда. Потом уборщица похвалялась, что следила за ними давно.

Мария Мельник, Скирда, коротко стриженная фигуристая блондинка, была ученицей-переростком. В десятом ей уже было девятнадцать лет. В восьмом классе она заболела туберкулезом и почти два года провела в больницах и санаториях.

От болезни она избавилась, но приобрела большой опыт по части мужчин. Как это часто бывает у туберкулезников и других хронических больных, ее жизнелюбие получило выход в сексуальной распущенности. «Левый» аборт в одном из санаториев сделал ее бесплодной. После возвращения в село с ней не переспал только ленивый. Многие подростки избавлялись с ее помощью от девственности в скирдах вокруг села. Отсюда кличка. Но Мария предпочитала зрелых, опытных мужчин. Не одна жена грозилась ей «выдрать патлы».

Возможно, поэтому Скирда стриглась очень коротко. А может потому, что за короткими волосами ухаживать проще.

Кода она начала атаковать почти сразу, как только увидела. И он не устоял.

Скандал был крупным. Кода лишили прав преподавания в школах.

Код уехал. Жена его осталась работать в школе. Потом супруги развелись.

Когда Код уезжал, провожать его пришел только Михаил. Код крепко пожал его руку:

– Поступок мужчины и друга! Я должен извиниться, что так глупо прервалась наша работа. К сожалению, мне для гармонии жизни только гармонии математики не хватает… Через жену, вероятно, теперь уже бывшую, я передал вам программу занятий, список литературы и книги. Я их покупал лично.

Книги его жена не отдала…

Недавно Михаил узнал, что Код стал начальником крупного вычислительного центра, снова женился и обзавелся, наконец, детьми.

План Кода Михаил не выполнил. Многие книги из списка достать не удалось. Пришло лето, а с ним и возможность заработать. Математика отошла на второй или даже третий план.

После смерти родителей Михаилу стал доступен книжный шкаф в их комнате. Сначала он проштудировал все о гигиене половой жизни. Эти книги, очевидно, были приобретены в расчете на детей. Через год-другой родители переложили бы их на детские полки, как это было с другими книгами.

У отца было много популярной юридической литературы, мемуары и речи известных дореволюционных адвокатов. Самое интересное Михаил перечитал.

Вспомнилось лето после окончания десятого класса. Серебряная медаль почти гарантировала ему поступление в университет областного центра на физико-математический факультет.

Он отправил туда документы, получил уведомление и в ожидании вызова на собеседование начал обычный рабочий сезон.

Из-за выпускных экзаменов в школе и вступительных в университет, пусть только собеседование, оставалось для заработка всего полтора месяца. Он понимал, что город потребует больших расходов, чем дома в семье под хозяйственным руководством бабушки.

То лето запомнилось еще постоянным недосыпанием. В страду водители и трактористы чаще всего держат машины рядом с домом. Так удобнее. Только рассвело, а водитель уже за рулем и едет к месту работы. Задание и горючее он получает, как правило, в поле. Работать приходилось без выходных, а тут еще и Анна требовала внимания. Они уже встречались, как это называлось в селе, то есть ходили вместе на танцы и в кино.

Ослепление первой влюбленности уже прошло. Анна была красивой, но самовлюбленной и упрямой девушкой. Из-за упрямства она иногда казалась туповатой. Легкая беседа с ней была невозможна. Их отношения никак не развивались. Духовная близость не приходила, поэтому о физической близости Михаил даже не помышлял, так как соседство накладывало дополнительные обязательства.

Анна не работала, собиралась поступать не в институт, а на курсы медсестер, поэтому имела много свободного времени и страдала от скуки.

Двух вечеров в неделю, по средам и субботам, ей было явно мало. На танцы они ездили на «газоне» Михаила на базу отдыха ткацкого комбината на берегу моря за пять километров. База отдыха непрерывно расширялась. Поэтому там постоянно жили строители, в основном завербованная молодежь из Западной Украины. Они и устраивали танцы, куда сходились отдыхающие и жители из близлежащих сел.

Женская половина на танцах преобладала, поэтому существовала традиция каждый третий танец объявлять «белым».

На танцы часто заглядывали женатые мужчины подгулять. Появлялись и их ревнивые жены с “инспекционной проверкой”, какой такой морской рыбалкой занимаются мужья.

После танцев Михаил ложился спать в час ночи, а в четыре уже нужно садиться за руль.

Анна обычно тщательно оберегала Михаила при объявлении белого танца, но в это лето позволяла себе пригласить иногда какого-нибудь другого парня, обычно из их села.

Тогда Михаил доставался другой партнерше, если хотел танцевать. Чаще всего его приглашала одна и та же девушка, из строителей.

Ее звали София. Волосы ее иногда пахли ацетоном или олифой. Она была маляр.

София, красивая блондинка славянского типа, с легкой стройной фигурой, приехала из Львовской области. Конопушки на носу, проявленные сильным загаром, придавали ей детское очарование, как и прекрасный язык. Она была начитана и остроумна.

Вскоре Михаил заметил, что с нетерпением ждет ее приглашения. В тот год он еще весной отрастил усы и выглядел при его росте и комплекции очень солидно, значительно старше своих неполных восемнадцати лет.

Однажды София пожаловалась, что у них опять простой. Стройка шла рывками. То не было фондов на стройматериалы, то не хватало денег у комбината. Как и многие строители, она решила подработать в селе.

Михаил сказал, что знает бабку, которая щедро платит. Ее сын добывает нефть на Севере, а она здесь одна на хозяйстве, да еще с внуком. Рассказал, где и когда его можно поймать на дороге, чтобы он по пути на обед доставил Софию к старухе.

Михаил не предполагал, что уже на следующий день София будет ждать в условленном месте. Затормозил, она легко прыгнула в кабину.

Днем под солнцем он видел ее впервые и не разочаровался. Сердце застучало, как разболтанный мотор его грузовика.

Она была босой. Легкий цветастый халатик едва достигал середины стройных загорелых бедер, покрытых нежным, едва заметным, выбеленным солнцем пушком. На голове соломенная шляпка с широкими полями, какие в этих краях по глупости уже не носили.

Едва проехали полкилометра, она попросила остановить машину. Довольно далеко от дороги на скошенном пшеничном поле тянулся ряд столбов ЛЭП. Вокруг них буйствовало разнотравье из полевых цветов. Софии вздумалось их нарвать.