Я не стану описывать, какой шикарный ужин устроили нам девочки, до какой степени мы были раскалены и честно отработали положенный в таких случаях джентльменский набор, не скрывая своих восторгов и неудержимого темперамента, поскольку никого я этим не удивлю, но вот на том, что случилось потом, нужно остановиться поподробнее.
Уставшие от ненасытной любви, измученные горячими объятиями своих подруг, мы заснули только под утро и даже не услышали, как во двор частного дома, где мы пировали всю ночь, заехала старенькая легковушка. В лёгком халате, с растрёпанными волосами, перепуганная вчерашняя подруга сильно затормошила Борика, тщетно пытаясь его разбудить, но он оставался невозмутим, пока я не облил его холодной водой из бутылки со стола.
Я уже надел брюки и успел открыть окно в сад, когда Борик только разлепил глаза. Начал он приходить в сознание, лишь когда в дверь стали колотить и угрожать убийством. Подруги наши уже тихо плакали, просили быстрей выпрыгнуть в окно. Я прыгнул первым, показав Борику пример, и успел пригнуться за кустом в ожидании друга, но Борик замешкался и потерял несколько драгоценных секунд. Сломав дверь в комнату свиданий, на пороге появился отец любвеобильной нашей красавицы и выпалил дуплетом из двустволки в сторону убегающего уже в сад Борика…
В больнице из тела Борика под его весёлый рассказ о нашем аморальном походе за удовольствиями угорающий от смеха медицинский персонал в лице хирурга вытащил целое состояние в виде свинцовой дроби и на несколько дней припаял Борика к больничной койке, приказав лежать перевязанной задницей к потолку, а в общаге нашей из моих уст к вечеру знали уже всё в подробностях и считали нас счастливчиками, что унесли ноги и остались в живых. Коварный смех при этом как будто кричал: «Так вам и надо, бабники дуреголовые!»
Недолго нам напоминали о нашем бегстве из запретной зоны: одолевали уже тревоги перед защитой и заботы после получения дипломов – начиналась взрослая и серьёзная жизнь.
Окончили мы институт и на некоторое время потеряли друг друга: у каждого появились свои житейские проблемы, и думать о других не было времени.
Прошли годы, жизнь будто сорвалась с цепи, стала стремительно меняться. Большая наша Родина приказала долго жить. Появились новые понятия в речи простых людей: кооператор, челнок, курс валют, Интернет… И меня вынужденно затянуло в этот водоворот. Искал и нашёл я свой бизнес. Немного оперившись, я почувствовал в себе горькую тоску по своим ребятам-однокурсникам.
«Одноклассники» не помогли: кроме одного из ребят, который тоже знал о наших сокурсниках немного, я не нашёл никого. В поисках каких-либо следов затерявшихся моих однокашников я нагрянул на свою бывшую кафедру и – ба-а-а! – нашёл Борика Бешеного, чему и он, и я были сказочно рады. Оказалось (я даже не знал об этом), что наш знаменитый своими приключениями Борик остался на кафедре научным работником и даже замахнулся было на защиту кандидатской, но тут как гром среди ясного неба, с шумом и гамом, новыми идеями и соблазнами, грянула перестройка. Борик тоже не устоял и под натиском ветра перемен сначала сделался кооператором, а позже и вовсе стал претендовать на обладание высоким званием предпринимателя.
Арендовал наш герой один бокс в ведомственных гаражах института и начал создавать собственный бизнес в области ремонта и реставрации легкового автомобильного парка столицы нашей любимой Родины. И должен заметить, что стартовые условия у него были гораздо лучше, чем у Генри Форда в его мастерской с дырявой крышей. Окрылённый идеей и охмурённый розовыми фантазиями, Борик за копейки купил своё первое средство передвижения – проржавевший и с неработающим двигателем продукт отечественного автопрома с уже привычным нашему слуху итальянским именем «жигули» – с великой целью превратить сие изделие в шедевр на колёсах, чтобы потом продать этот шедевр почти через аукцион и заработать тем самым первый солидный оборотный капитал.
Сидим у Борика в лаборатории, он так же эмоционально и весело, как и в юности, рассказывает о своём увлечении идеей, ну а я, зная Борика и предполагая, чем его афера закончится, уже смеюсь с самого начала. Сам он тоже смеётся как ни в чём не бывало и продолжает рассказ. Короче, Борик с невиданным подъёмом моральных и мобилизацией физических сил взялся за любимое дело – возиться с техникой – и работал как одержимый в течение нескольких месяцев, не видя света. А свет тем временем пробежал мимо него с бешеной скоростью, и Борик только теперь заметил, что кругом всё уже изменилось: цены, предпочтения, вкусы, что капитал, который Борик вложил в дело, – это уже совсем не капитал, а так, слёзы. Незаметно и преступно подкралась инфляция. Но Борик, как и всегда, не сдавался. С целью выручить хоть какие-то финансы для семейной казны он решил выставить на всеобщее обозрение на местном авторынке свой шедевр и, будучи в отличном настроении, полный жизненных надежд, выехал с раннего утра в нужном направлении.
Вы теперь только не смейтесь, дорогой мой читатель. Я тоже не смеялся. Долго не смеялся, держался до тех пор, пока сам Борик со стула чуть не упал от смеха. Ну, тогда и я не устоял и разразился хохотом, вытирая выступившие слёзы.
В общем, ехал Борик на рынок быстро, как, впрочем, и всегда, а тут откуда ни возьмись выскочила чёрная кошка и прямо под колёса побежала. Хозяин шедевра, даже не успев ничего сообразить, на автопилоте резко повернул руль влево и подставил свой бок под удар объезжающей его на сумасшедшей скорости машины, отчего шедевр Борика отскочил в другую сторону и на полном ходу боднул толстое, мощное стальное основание фонаря уличного освещения…
Очнулся Борик в больничной палате только через несколько дней и не сразу узнал от врачей весьма приятные новости о том, что он только немного порезан в трёх местах, о чём свидетельствовали несколько швов на лбу и щеке; что его нос, собранный из нескольких лоскутков, стал даже красивее, чем был, – хоть на выставку; что вылетевшие два передних зуба – это вовсе не такая уж большая потеря, о которой можно жалеть: челюстной хирург предложит сто вариантов прикручивания к челюсти современных, ослепительно белых зубов, которые сразу омолодят тебя на несколько лет. А ещё от врачей Борик узнал, что, оказывается, ключица его и раньше была сломана и что об этом не стоит даже упоминать, потому что опять заживёт, как и в молодости.
Согласитесь, всё это было довольно приятно услышать от внимательного травматолога в белом халате. О том факте, что грудная клетка Борика от удара о рулевую колонку стала немного меньше в результате хирургического вмешательства посредством удаления части лёгких, врачи предпочли промолчать из чисто этических соображений, чтобы не очень радовать пациента информацией о желанной потере веса, равной двумстам пятидесяти граммам. Эти приятные новости об остатках здоровья и своём физическом состоянии Борик выслушал, как и всегда он это делал, с улыбкой и как будто даже радовался тому, что попал в аварию и остался в живых.
Но самое приятное было в другом. Самый приятный сюрприз Борику преподнесла служба Горсвета. Вместо того чтобы предъявить иск по полной, Горсвет скромно нарисовал ему сумму, только в два раза превышающую стоимость фонаря и затрат на его замену, – и ни копейки за моральные страдания работников городской службы освещения. Повезло Борику. Очень повезло. Тем более что оплатила все эти счета жена его Лора.
Кстати, о Лоре. Хорошей она оказалась женой, о чём мы и не догадывались, когда знакомились с ней. А познакомились мы с ней при весьма любопытных обстоятельствах. Давайте коротко расскажу об этом.
Была зима. Мы только что сдали госэкзамены, но ещё не приступали к работе над дипломными проектами. Гуляли. Расслаблялись. Я уже не помню, как появилась Лора в нашей студенческой комнате, но хорошо запомнил, что покинуть нас тогда она явно не спешила. В четырёхместной студенческой келье она по очереди арендовала на ночь наши кровати, при этом с удовольствием расплачиваясь с арендодателем лаской и вниманием всю ночь, пока у него хватало сил и желания, попутно хваля своего благодетеля за темперамент и могучую мужскую силу. Днём же она умудрялась ещё и еду приготовить, и убрать наше жилище, и даже в магазин сходить за покупками за свой счёт.
