Вот в таком порядке и диапазоне частот предстояло работать Хьюи. Центр, как обычно торопил с проведением финального этапа операции и в то же самое время настаивал на соблюдении осторожности, поэтому отказывал в возможности решить все одним махом — включить инфразвук на 7 Гц продолжительностью 2 секунды. Мозг «клиента» при таком воздействии конечно бы, расплавился, а все внутренние органы превратились бы в кашу. Центру хотелось, чтобы смерть Милли выглядела, как можно более естественной. Поэтому Айвен и Хьюи решили действовать в два этапа, растягивая удовольствие мести на двое суток. На первом — пристрелочном они выдали импульс около 100 Гц длительностью в 0.5 секунды, а сегодня решили довести дело до логического завершения, посылая импульс в диапазоне 8–7 Гц на протяжении полутора секунд. Этого бы хватило, как минимум на то, чтобы сделать из бравого генерала клинического идиота, что вполне укладывалось в рамки поставленной задачи, либо привести к летальному исходу в результате остановки всех физиологических процессов в его теле.

— Хьюи, у меня все готово, — буднично произнес Айвен после пятиминутной возни с настройкой локации.

— Хорошо, — еще внимательней уставился напарник на экран монитора, по которому бежали какие-то кривые, попутно накладываясь одна на другую. — Даю обратный отсчет перед импульсом. Пять, четыре, три, два, один, зеро.

Его безымянный палец мазнул по клавише «enter». Ничего не щелкнуло, ни звякнуло и не зажужжало. Со стороны наблюдателя, появись он в этой компании, вообще не произошло ничего такого, на что стоило бы обратить внимание. Но оба исполнителя казни, как-то разом выдохнули и многозначительно переглянулись. Они, где-то с полминуты не отрываясь, смотрели в глаза друг друга. Затем Хьюи все-таки отвел свой взгляд и глухо произнес:

— Посмотри, что там?

Айвен отвернулся к своему пульту и начал выстукивать дробь на клавиатуре. Стучал недолго.

— Ритмы идут по нисходящей в лавинообразном режиме. Затухание интенсивное. Все. Объект прекратил локацию.

— Значит, дело сделано. Еще один пошел в минус. Осталось только дождаться Бена, чтобы свалить из этого чертового городишки.

III.

17.09.2020 года, штат Массачусетс, г. Винчестер, частный особняк

Начиная со вчерашнего дня, самочувствие генерала резко ухудшилось. Панические атаки и так донимавшие его своей регулярностью дополнились еще и чисто физиологическими расстройствами, начиная от обильного поноса, болей в области сердца и кончая сильным кровотечением из носа и ушей. А еще голова буквально раскалывалась от лихорадочной работы головного мозга, направленной на поиск выхода из сложившегося патового положения. Обложенный со всех сторон заряженным огнестрельным оружием, он, обхватив голову руками, сидел, раскачиваясь на диване, подобно маятнику. Алкоголь уже не брал его. Вернее он по-прежнему выпивал залпом почти всю бутылку, но виски не задерживалось в его желудке, выплескиваясь наружу в результате рвотных рефлексов, срабатывающих по своей прихоти. Голова была похожа на кипящий чан с водой, в котором заботливая хозяйка решила простирнуть грязное белье. Мысли были тяжелые и ворочались в голове так же тяжело, как и не простиранные простыни. И про себя и вслух он повторял всего одну фразу, колом засевшую у него в мозговых извилинах:

— Есть же выход, есть же выход…

Он повторял ее, как мантру, без выражения и остановки. А головные боли только лишь усиливались, заполняя собой все его внутреннее пространство. Когда начался очередной, уже окончательно невыносимый приступ, он остановил свой уже почти безумный взгляд на поясе, где был заткнут старый «кольт».

— Выход есть, — произнес он почти спокойно и сунул руку за пояс.

Вытащив пистолет, он снял его с предохранителя. Затем, глупо и жалко улыбаясь, почти прошептал последнее:

— Нашел.

Открыв рот пошире (дуло пистолета был довольно крупным), сунул ствол туда, как можно глубже, едва не до гортани. Зажмурившись, нажал на спусковой крючок. Выстрел в замкнутом и забаррикадированном помещении прозвучал особенно громко, но снаружи, в разгар рабочего дня, его вряд ли кто мог услышать. Только на соседнем участке, за высокой изгородью гулко и тоскливо, вдруг, завыла собака, повернув морду в сторону особняка, теперь уже бывшего генерала.

I.I

Чудом, вырвавшись из Москвы в начале июля, Мэтью Скайлз — помощник военного атташе США, первое время все никак не мог поверить, что угроза неминуемой расправы со стороны русской хунты его миновала. Но в своих воспоминаниях он все время возвращался к тем дням, которые считал для себя самыми трудными в жизни.

Животный страх быть убитым в результате снайперского выстрела с крыши одного из домов, укола отравленной булавкой или банального удара ножом в область печени, был настолько велик, что он даже не постеснялся у своего непосредственного начальника — бригадного генерала Гаррика Хармона выпросить для себя сопровождающих по пути в Шереметьево-2. Но и там, отчаянно трясясь за свою шкуру он, игнорируя их ухмылки, в приказном порядке потребовал проводить его до «зеленой» пропускной зоны, которой пользовались все, кто имел дипломатический паспорт и не желал проходить, вследствие этого, таможенный контроль. Народу в международной воздушной гавани было на редкость мало. Вернее сказать, народ, конечно, был, но по сравнению с прошлым годом, это не шло, ни в какое сравнение. Связано это было с тем, что ковидные ограничения и почти тотальный карантин свели на нет связи между странами. Летали сейчас только чартерные рейсы, увозящие своих граждан, застрявших в дикой России, домой. Впрочем, на опустевшие пассажирские терминалы аэровокзала повлияла не только пандемия, но и напряженная политическая атмосфера в России, сложившаяся после невиданного по своим масштабам теракта, унесшего с собой всю верхушку прежней власти. А чего ждать от хунты, пришедшей ей на смену, по воле рокового случая, никто не знал. Видимо, поэтому страны «благополучного» Запада постарались, как можно быстрее эвакуировать из страны, которая, в очередной раз преподнесла миру сюрприз, своих сограждан из-за опасений, что они могут стать разменной монетой в политических игрищах. В первые дни, после случившегося, вылететь и выехать было почти невозможно, но спустя несколько дней, обстановка не стала развиваться по худшему сценария, включающему в себя массовые народные волнения, и покинуть страну стало возможно без особых напряжений. Граждан, вылетающих в сторону Европы и Северной Америки, было немного. Их в основном вывезли еще весной. А те, кто составлял большинство пассажиропотока, являлись русскими, прибывающими из разных уголков мира и находящимися не в лучшем настроении из-за прерывания своего отдыха и перспектив оказаться по прибытии на Родине в карантинном лагере, что тоже не доставляло им большого удовольствия. Окруженный плотным кольцом морских пехотинцев из числа посольской охраны, Скайлз, озираясь по сторонам, как загнанный за красные флажки волк, быстро прошествовал по коридору, ведущему в ту часть пассажирского терминала, которая была предназначена для vip-персон и работников дипломатического корпуса. Здесь народу вообще не было, если не считать нескольких десятков представителей дипломатических кругов, неторопливо и достаточно высокомерно прохаживающихся по залу и стоящих у прилавков дьюти-фри. Просканировав глазами зал и убедившись, что все, кто тут находится, являются иностранцами, Скайлз позволил себе чуточку перевести дух. Всего лишь чуточку, потому что, как показывает печальная практика, обычно «прилетает» оттуда, откуда меньше всего ожидаешь. Попрощавшись со своим сопровождением, он уселся в одно из многочисленных кресел и стал смиренно ожидать объявления на посадку. Ждать пришлось недолго. Посадку объявили уже через пять минут. Вылетал он налегке, договорившись, что все свои вещи и барахлишко, которым он обзавелся за время почти восьмилетнего пребывания в столице недружественного государства ему вышлют потом по дипломатической почте. Сейчас же, для него было главной задачей, как можно быстрее унести отсюда ноги, оставлявшие свой кровавый след, тянущийся от этого идиота Рахлина к не меньшему идиоту Вдовенко, а от него и к событиям на Красной площади. Ведь сколько раз он предупреждал своего шефа — Хармона, что нельзя все время полагаться на одних и тех же лиц, в деле устранения врагов Соединенных Штатов. Ограниченность круга агентов, поверенных временем, с одной стороны являлась надежной основой для конспирации, но с другой стороны, не давала развиваться более широкой сети. Ведь и козе понятно, что рано или поздно, но они попадут в поле зрения русских ищеек, и тогда придется не только вытаскивать намокшие в дерьме хвосты, но и в срочном порядке обрубать их, лишая себя тем самым единственных исполнителей воли заокеанских хозяев. Если бы этот дурак Хармон послушал его в свое время, то сейчас резидентура располагала бы разветвленной сетью своих агентов по всей стране, не говоря уже о столице. Тем более, что закрытие консульств в Екатеринбурге и Санкт-Петербурге и так негативно сказалось на функционировании тех же «спящих» ячеек. А так, в результате поимки этого недотепистого Рахлина, перепутавшего работу секретного агента с театральными подмостками, он вынужден, словно карманник вызвавший подозрение у окружающих, пряча глаза, ретироваться с великосветского бала. Приходилось бежать. А почему? Да, потому, что все после этого пошло не по плану. Вместо того, чтобы доверить устранение Рахлина профессионалу, в целях экономии средств дипломатического представительства, дело это поручили какому-то местному наркоману за два куска «зелени» и содержимое карманов жертвы. Естественно, качественно ликвидировать того не получилось и он выжил. Но посольские чины в своей глупости, пошли еще дальше, и организовали повторное покушение на него, когда тот находился в больнице. И не нашли для этой миссии ничего лучшего, как направить туда одного из морских пехотинцев, служащих в наружной охране представительства. Тот тоже не справился с поставленной задачей. Мало того, что не сумел устранить единственного свидетеля, так дал еще и ухлопать себя в перестрелке с агентом КГБ. В результате этого сумбура русские получили все желаемые сведения насчет подрывной и террористической деятельности посольства Соединенных Штатов (можно подумать, что другие посольства этим не занимаются). А он — Мэтью Скайлз, вынужден бежать из страны, принимая на себя роль основного громоотвода, потому что обвинять самого посла в такой «грязной» деятельности, это уже не просто скандал, а casus belli. Уже прощаясь со своим непосредственным начальником — бригадным генералом, Скайлз не без яда в голосе заметил, что и самому Гаррикуу не худо было бы позаботиться о собственной безопасности. Однако тот не воспринял слова предупреждения всерьез, заявив, что лично он, конкретно к делу взрыва на Красной площади не имеет прямого отношения. К тому же Россия, в которой он пробыл уже почти двенадцать лет, как бы там ни было, но пока все еще соблюдает Венскую конвенцию о неприкосновенности иностранного дипломатического персонала. Сказать-то сказал, но тревожные огоньки в глубине глаз все-таки подсказывали, что и у него душа не лежит на месте. «Ну, не дурак ли? Вот из-за таких дуболомов США в последнее время и терпят одно поражение за другим на всех фронтах» — подумал он тогда. За такие просчеты таких вот «мудрецов» ему и пришлось сейчас жертвовать своей карьерой.