Моему горячо любимому соавтору и критику,

моей маме — Морозовой Тамаре Павловне

посвящается

«Русские всегда приходят за своими деньгами.

И когда они придут — не надейтесь на подписанные

вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие.

Они не стоят той бумаги, на которой написаны.

Поэтому с русскими стоит или играть честно,

или вообще не играть».

Отто фон Бисмарк

Лишь на четвертые сутки первый военно-транспортный Ил-76 смог приземлиться на полосу в Белушьей. А до той поры силами «малой авиации» через Нарьян-Мар доставлялся новый персонал аэродромного обслуживания. За несколько часов своего пребывания на Новой Земле враги нанес ли такой урон местной инфраструктуре, что приведение ее в минимально пригодный вид потребует весомых усилий и немалого времени. Аэродромная структура пострадала больше всех. Здание самого аэропорта с диспетчерской вышкой, складскими ангарами и обслуживающей техникой были практически уничтожены все. Впрочем, Бог с ней с этой технической составляющей! Главный урон, который понесла Белушья, заключался в невозвратных людских потерях. Русские в очередной раз отбились от нашествия западных варваров. И теперь, после боя, им предстояло подсчитать потери.

Урон был страшный. Из всего персонала аэропорта в живых остался лишь один человек — спрятавшийся между уцелевшими контейнерами и насмерть перепуганный техник, работавший на автопогрузчике. Все остальные, включая майора Семихватова, полегли в неравном бою. Погибла и вся рота капитана Нигматуллина, высланная Виттелем навстречу диверсантам, чтобы хоть как-то задержать их продвижение к поселку. Все 102 бойца во главе со своим командиром сложили головы, но не отступили, окупив своими жизнями драгоценное время для эвакуации гражданского персонала. Прикрывая отход мирного населения к спасительному бункеру, полегло большинство из роты капитана Смирнова. Погибли все спецназовцы, охранявшие академика Вострецова. Погиб, прикрывая своим телом ученого и его главный телохранитель — генерал-лейтенант Всеволод Владимирович Иванов. От подлой руки предателя погибли операторы РЛС «Подсолнух», а вслед за ними и вся дежурная смена центрального поста охраны, включая дозорных, находившихся в «секретах». Как ни странно, но среди гражданских безвозвратные потери были невелики — что-то около десятка человек. Раненых тоже было сравнительно немного. Объяснялось это тем, что целью диверсантов, все же были не их уничтожение, а готовых к эксплуатации установок, ну и, разумеется, непосредственные создатели «супер-оружия». Три дня и три ночи никто в поселке не сомкнул глаз ни на минуту. Все — от мала до велика, оплакивали своих защитников, павших в бою. К концу третьих суток все же удалось достаточно точно подсчитать павших, коих оказалось более четырехсот человек.

И все-таки главной своей цели диверсантам, несмотря на все свои усилия, достичь не удалось. Хоть «летающая лаборатория» и была ими уничтожена в первые же минуты активной фазы операции, но стационарная установка протонного ускорителя, как и оба ее создателя, уцелела. Уцелело производство и за редким исключением весь персонал занятый ее созданием. А это главное, ведь, как известно — кадры решают все. Оставшихся в живых семерых диверсантов, под предводительством коммандера Роумэна, разъяренные от потерь охранники базы уже хотели забить прикладами до смерти, и только вмешательство майора Гусарова помешало свершиться священному акту мести. Тот, несмотря на свой невеликий чин, здраво рассудил, что в развернувшейся на их глазах «большей политической игре» эти незадачливые «попаданцы» смогут сыграть существенную роль, хотя бы в качестве разменной монеты. Поэтому их, скованных по рукам и ногам, поместили под недреманную охрану в гарнизонном карцере. Впрочем, те и сами прекрасно сознавали, что, по большому счету, деваться-то им, собственно говоря, и некуда в этом белом заполярном безмолвии.

Да, Россия в очередной раз заплатила за свое существование большой кровью. Однако в этот раз потери сопредельной стороны, оказались сопоставимыми с нашими. Мало того, что прекратила свое существование элита штатовского спецназа в лице ее «морских котиков», считавшихся до этого события во всем мире легендарными и непобедимыми, так и потери в технике были для Пиндосии просто умопомрачительными. Помимо уничтоженного бомбардировщика, несшего к нашим берегам ядерную крылатую ракету и за штурвалом которого сидел сам Тимоти Рэй — генерал и Командующий Глобальным ударным командованием, также впервые в истории был уничтожен и знаменитый АВАКС со всем своим экипажем, состоящим из высококлассных специалистов в деле электронного шпионажа. Экипажи этих двух воздушных «геркулесов» составляли не менее трех дюжин офицеров военно-воздушных сил. Это был даже не щелчок по лбу. Это была полноценная и увесистая пощечина всему Воздушному Флоту Залужья. Правда, и с нашей стороны не обошлось без потерь. В ходе стычки был сбит наш МиГ-31. Однако экипаж нашего перехватчика успел катапультироваться, и был успешно вытащен из воды спасательной амфибией Бе-12. Да и стоимость нашего самолета не шла ни в какое сравнение убытками американской стороны. Еще более внушительные потери понес флот заокеанского супостата. Кроме зажаренного в прямом и переносном смысле, созданного по стелс технологии «Морского Коня» вместе со всем своим экипажем в сорок с лишним человек, Штаты умудрились потерять самую современную свою атомную подводную лодку проекта «Сивулф», тоже, кстати, со всем экипажем. Как минимум восемь миллиардов долларов за какие-то доли секунды превратились буквально в пар одним движением руки дядечки с вечно запотевавшими очками, который даже в армии никогда не служил по причине своей сильной близорукости. А это уже была не пощечина. Это был зубодробительный нокаутирующий удар, после которого еще очень долго придется приходить в себя.

Благополучное приземление в Белушьей транспортного Ила, доказало возможность налаживания безопасного воздушного коридора с Большой Землей. И уже к концу дня, целая стая военных транспортников заполонила собой все места стоянок. Нужно было срочно доставить новую навигационную аппаратуру, вместо утраченной, снабдить материалами, оборудованием. Ко всему прочему была и печальная необходимость вывезти для погребения тела всех погибших. И, конечно же, в первую очередь необходимо было эвакуировать на материк всех раненых, у которых не было противопоказаний к длительной транспортировке. В число таковых раненых попал и полковник Виттель. Ошибаются не только люди, но даже и медведи, несмотря на свое обостренное чутье. Мария Потаповна ошиблась, когда предрекла старому полковнику неминуемый конец. Могучее природное здоровье, закаленное в экстремальных условиях проживания, не дало осечки. Получив два проникающих осколочных ранения в спину, он, вопреки медвежьим прогнозам выжил. Его срочно прооперировали прямо там — в бункере, и теперь он ослабленный от большой потери крови лежал на носилках, укрытый до самого подбородка толстым пуховым одеялом, в ожидании сигнала на посадку в самолет. Честь полковника, быстро пришедшего в себя после операции, не позволяла покидать расположения вверенной ему воинской части. И он, как мог, сопротивлялся, решению медицинских работников отправить его на Большую Землю. Внутренним чувством он осознавал, что, если сейчас даст на это согласие, то его возвращение сюда будет почти невозможным делом. Однако медицина, в лице заведующего хирургическим отделением, сумела все же настоять на своем. Данное решение она мотивировала тем, что в условиях Заполярья физическая реабилитация пациента, находящегося к тому же в преклонных летах пройдет быстрее и несравненно успешней в условиях более комфортных, чем она могла ему предложить на месте. А значит и его возвращение в строй будет более реальным делом, если он согласится с их условиями. Разумеется, он ни на йоту не верил словам местных эскулапов. Но учитывая то состояние, в каком он пребывал сейчас, спорить было довольно сложно, поэтому поупиравшись, он все же сдался под напором очевидных аргументов, тайно лелея надежду на свое возвращение, если и не в прежней должности, то хотя бы в чине вольнонаемного каптенармуса. Уж больно прикипела его мятежная душа к этим суровым, но ставшими родными краям. Вместе с ним на Большую Землю отбывала и его супруга, не скрывавшая радости от того, что покидает, хоть и нажитое, но так и не полюбившееся место. Возможность чаще воочию общаться с детьми и внуками она считала для себя приоритетной задачей. Стоит ли винить пожилую женщину за это? Несмотря на всеобщую скорбь от многочисленных жертв, прощание с Митричем было торжественным. По распоряжению Гусарова, как старшего по званию после полковника (в отношении майора Хворова было заведено дисциплинарное дело) весь оставшийся в наличии гарнизон (за исключением тех, кто находился в наряде) прибыл на аэродром для того, чтобы проводить своего командира к месту дальнейшей реабилитации. Разумеется, проводы не обошлись без присутствия на них спасительницы полковника. Большая белая медведица пришла на аэродром вместе со своим медвежонком, чтобы еще раз оказать знаки внимания своему Двуногому другу. Не смущаясь присутствия большого количества людей, она по-хозяйски подошла к носилкам и шумно дыша, протерла своим фиолетовым языком лицо друга, от чего у того невольно навернулись старческие скупые слезы. Он выпростал руку из-под одеяла и благодарно погладил свою подружку по морде. Медвежонок тоже счел своим долгом оказать внимание и попрощаться с Двуногим приятелем. Поэтому привстав на задние лапы, тоже сунулся своей мордочкой в заросшее бородой лицо Митрича, вызывая в том новый приступ сентиментальности. Он не переставая поочередно, гладил своей чуть подрагивающей рукой и медвежонка и его мамашу. За ее судьбу можно было не слишком волноваться, во всяком случае, так говорил майор, заглянув к Митричу в больницу. Все последние дни, что медведица непосредственно находилась среди большого количества народа, окончательно сломали преграду между ней и персоналом базы. Она показала себя вполне спокойной, покладистой в общении и непривередливой в питании. Впрочем, люди, ставшие непосредственными свидетелями ее героического поведения в то злосчастное утро, и так изо всех сил старались подкормить косолапую сверх положенного рациона. Да и она, уже вполне освоившись среди людей, перестала выказывать недовольство, даже тогда, когда они начинали заигрывать с ее малышом.