Предчувствие его не обмануло. После обеда к нему, как бильярдный шар в лузу ворвался Михайлов — запыхавшийся, покрасневший и с выпученными, как у сваренного рака глазами. Вид адъютанта был настолько непривычен, что Афанасьев не на шутку забеспокоился:
— Что опять случилось?! Война, что ли?!
Но за спиной у Борисыча не маячила фигура зятя с чемоданом, поэтому он немного успокоился.
— Да, говори же ты! Не выпучивай глаза, — подстегнул он ошарашенного адъютанта.
— Товарищ Верховный, президент Соединенных Штатов просит в срочном порядке согласовать видео-звонок между вами и ним, — с придыханием, как о чем-то невероятном, доложил полковник.
Хищная улыбка растянула рот Валерия Васильевича. Чуйка матерого волка, в очередной раз не подвела его.
— Ну, коли просит согласовать, то это, как минимум, означает отсутствие боевых действий с применением всех средств поражения. В противном случае, он бы сразу позвонил на «горячую линию». Передай связистам, что я готов принять видео-звонок через полчаса. Да, кликни сюда Петра.
— Есть, кликнуть! — слегка расслабился Михайлов, видя спокойную реакцию своего шефа на неожиданное сообщение.
— Вот еще что, подготовь-ка аппаратуру к записи, а то я не знаю на какие тут кнопки нажимать.
— Сию минуту, — кивнул Борисыч и крикнул в приоткрытую дверь. — Петр Михалыч! Товарищ Глава Высшего Военного Совета просит вас зайти к нему.
Сам же в это время, не мешкая ни минуты, стал копошиться в недрах телеаппаратуры.
— Звали, товарищ Верховный?! — возник он тут же в дверном проеме, заслоняя своей могучей фигурой весь просвет.
— Заходи, Петр Михалыч, — кивнул диктатор своему зятю. — Присаживайся, вон к столу, а я пока наберу еще кое-кому.
Он повернулся на своем крутящемся кресле к приставному столу, где стояла целая батарея разношерстных телефонов, и, выбрав один из них, набрал короткий номер.
— Сергей Иванович, мы с тобой уже видались сегодня, но здравствуй еще раз, — сказал он в трубку, как только абонент появился на том конце. — Ты там не шибко занят?
— Нет, Валерий Васильевич, не шибко, — в тон ему ответил Рудов. — Что-нибудь случилось?
— Да. То, что я и предсказывал давеча. Только что позвонили из госканцелярии президента Соединенных Штатов и попросили от его имени согласовать видео-звонок, — проинформировал Афанасьев своего соратника и «серого» кардинала по совместительству.
— О, как! — не удержался тот от восклицания.
— Я согласовал его через полчаса. Не хочешь ли присоединиться? — поинтересовался диктатор у своего соратника, чем доставил ему массу положительных эмоций (обожал Сергей Иванович быть в курсе всего на свете).
— Конечно-конечно, — затараторил он, не скрывая удовлетворения от сопричастности к «большой политике», — уже бегу. Через десять минут буду на месте.
— Добро, — коротко бросил в трубку Валерий Васильевич, прежде чем отключиться.
— Все готово, — закончил возиться с записывающей аппаратурой Михайлов. — Разрешите идти?
— Нет, Борисыч, — помотал головой диктатор. — Ты тоже останься. Вон, сядь у окошка, вдруг, еще понадобится твоя помощь.
— Мне вести протокол беседы? — сделал тот движение, чтобы вытащить из внутреннего кармана объемистый блокнот.
— Нет. Зачем, если запись и так будет вестись? Просто посиди. Ты у нас ходячая энциклопедия и твоя консультация может понадобиться в любой момент.
— Есть, остаться.
— Петр Михалыч, — обратился Афанасьев к зятю полуофициально, — не мог бы ты быть переводчиком нашей беседы?
— Почему, именно я? — искренне удивился Вальронд. — У нас имеется отличный штат переводчиков.
— Видишь ли, Петр, — диктатор чуть замялся в попытке подобрать нужные слова, — у меня имеются все основания считать, что предстоящий разговор с Трампом будет особенным и не слишком похожим на ритуальные дипломатические пляски. Он попал в сложную ситуацию, а поэтому разговор будет трудным, прежде всего, для него самого. С его стороны, наверняка, там будут присутствовать лишь самые близкие и верные люди. С нашей, соответственно, тоже. И чем меньше будет посторонних, посвященных в эту беседу, тем плодотворнее станут ее результаты. А ты у нас теперь, сам понимаешь, не посторонний.
— Понимаю, — кивнул кавторанг.
— Не оплошаешь? — с надеждой в голосе спросил Валерий Васильевич.
— Постараюсь. Я уже давно приметил, что Трамп очень четко произносит слова и не проглатывает окончания, как это сложилось у потомков ирландских эмигрантов. Это удобно для любого переводчика, поэтому я склонен считать, что с данной стороны не возникнет никаких сложностей.
— Вот и славно, — не стал скрывать своего удовлетворения Верховный. — Борисыч, прицепи ему микрофон на лацкан.
Михайлов тут же кинулся к шкафу у стены, где лежал в одном из отделений моток провода с микрофоном на конце.
— Я не опоздал?! — раздалось бодрое восклицание со стороны дверного проема. — А то смотрю, в приемной никого нет, думаю, что уж и началось всё.
— Проходи, Сергей Иваныч, присаживайся напротив кавторанга, — сделал приглашающий жест Афанасьев. — Время пока еще есть.
— Ну, что, клюнул-таки жареный петушок в трамповское седалище?! — весело осведомился генерал.
— Клюнул, Сергей Иванович, клюнул, — скупо улыбнулся Афанасьев.
— Спохватился, гаденыш! Не иначе, как хочет прощупать наши дальнейшие шаги?! — ощерился Рудов, весело и зло. — Боится, что в ответ можем долбануть.
— Не думаю, — покачал головой Верховный. — Он прекрасно знает, что если бы мы захотели, то долбанули бы еще вчера. Не по самим Штатам, то хотя бы по базе в Норвегии. Нет, он опасается чего-то совсем другого.
— И чего же, тогда? — удивился «пруссак» топорща усы.
— Вот это нам и предстоит выяснить в процессе разговора. Я полагаю, что у него будет к нам какая-то просьба, но, высказанная им, в завуалированной форме. Нам останется только понять, что именно он хочет от нас.
— А мы-то сами знаем, что хотим от него? — задал логичный вопрос генерал.
— Он, как и прежде, находится в очень стесненном положении, поэтому требовать от него чего-то существенного, вряд ли получится, в силу его политической несамостоятельности, — глубокомысленно заметил Верховный. — Требовать надо то, что он реально в силах исполнить, а исполнить он может не много по объективным причинам. И то, что не вызовет негативной реакции у бдительного Конгресса.
— И ты уже знаешь, что именно потребовать? — жадным взглядом впился Рудов в Валерия Васильевича.
Тот уже было собрался огласить свои планы на предстоящий разговор, но его прервали. Экран засветился и на нем появилось изображение сидящего в кресле 45-го президента Объединенных Государств. Голос за кадром, хоть и по-русски, но с довольно сильным акцентом произнес:
— Москва! Москва! Как меня слышно?
— Слышу и вижу вас хорошо, — произнес спокойным и размеренным голосом Афанасьев по-русски, а Вальронд тут же перевел его ответ невидимому за пределами обзора камеры переводчику.
— О-кей, — раздалось в ответ характерное междометие.
Телекамера насколько возможно приблизила лицо Трампа, сузив тем самым угол обзора. Видимо там не горели желанием раскрывать состав негласных участников беседы. Но зато это дало возможность Афанасьеву, как можно детальней рассмотреть лицо своего визави. Оно заполнило собой почти весь экран. Верховный еще никогда не видел президента Штатов так близко, а потому его поразило, каким старым, на самом деле, является этот человек. Данное открытие несколько взбодрило Валерия Васильевича, так как сравнение лица Трампа и своего собственного, которое он видел каждый день с утра в зеркале, было явно в пользу последнего. Был и еще один маленький плюс в крупном плане. У русского диктатора была отличная возможность контролировать малейшую мускульную реакцию на свои слова со стороны собеседника, сидящего по ту сторону океана. Несколько томительных секунд они разглядывали друг друга, как дуэлянты, готовящиеся к поединку. Афанасьеву не хотелось здороваться первым, да и вообще здороваться с этим человеком, после того, что учинили американские «коммандос» на русском Севере. А Трамп тоже не горел желаньем начинать диалог, но не по причине неприязни, а по тому, что не знал, как правильно титуловать человека сидящего в погонах (сегодня Афанасьев был пи погонах). Генерал? Слишком мелко и не по чину. Президент? Но его никто не выбирал на этот пост. Диктатор? Еще обидится. А Трампу очень не хотелось, чтобы намеченный им разговор с самого начала приобрел негативный оттенок. Так они и смотрели в глаза друг друга, словно поединщики в армреслинге — кто кого переборет взглядом, к явному удовольствию Рудова, наблюдавшего эту немую сцену со стороны. Однако пикантность ситуация заключалась в том, что смотрел он вовсе не на экран, который был за пределами прямой видимости, а в отражении зеркала, что находилось позади и чуть в стороне от афанасьевского кресла. Первым сдался Трамп, сумевший выкрутиться из неловкого положения, но так, чтобы и не здороваться и не выглядеть окончательным хамом:
