Два конных отряда — один нумидийский и второй, составленный из карфагенян, иберийцев и галлов, — заняли позиции на флангах армии. Приказ генералов был ясен. Атаковать римскую кавалерию. Уничтожить ее быстро и жестоко. Разобраться с ней в первые мгновения сражейия, а затем ударами с флангов раздробить римскую пехоту на части. От действий конницы зависела вся стратегия Ганнибала. Но помимо основной линии действий он задумал также несколько хитростей, которые могли привести врага в замешательство. Вот почему Туссело и четыреста других нумидийцев отправились на особое задание. Они понимали, что опасность этой авантюры превосходила риск прямого сражения. Здесь требовалась не только воинская удаль, но и хитрость. Они сами выбрали для себя оружие. Каждый из них спрятал под туникой второй меч, завернутый в тряпки, чтобы не поранить тело острым клинком.

Они мчались в кильватере нумидийской конницы, достаточно широком, чтобы сохранять большие дистанции. Их огромный вопящий отряд, приближаясь в галопе к врагу, успел метнуть три залпа дротиков. Когда они столкнулись с противником, многие римляне уже упали с коней, сраженные холодным железом, а затем затоптанные копытами животных. Сотни лошадей кружились и метались в смущении, потеряв своих седоков. Туссело увидел, как Махарбал вонзил меч в бок римлянина, тут же выдернул другой рукой копье из бедра второго легионера и почти без замаха воткнул его в горло третьего всадника. Он приподнял наконечник вверх, затем потянул на себя, и раненый римлянин в отчаянии схватил древко двумя руками. Он попытался удержать его на месте, но легкий рывок порвал артерию. Кровь хлынула изо рта и забрызгала его лицо. Махарбал вырвал копье и помчался к новой жертве, даже не посмотрев на падавшего с коня кавалериста.

Чуть позже Туссело потерял капитана из виду, однако его место заняли другие африканцы. Они сражались сходным образом — особый стиль боя. Со стороны они казались легкой целью — почти без доспехов, с небольшими щитами, без седел, гарантировавших прочную посадку на спинах коней. И, тем не менее, нумидийцы двигались бесстрашно и молниеносно. Между их мыслями и движениями коней не возникало пауз. Римлянам приходилось натягивать поводья, удерживать коней и разворачивать их боком перед нанесением удара. Они были ловкими и искусными воинами, но их мастерства не хватало в схватке с африканцами.

Нумидийцы уклонялись от брошенных копий, едва те взлетали в воздух. Они отбивали клинки на близкой дистанции, потому что видели, как легионеры только готовятся к удару. Им всегда удавалось оказываться там, где римляне не ожидали их встретить. Они буквально сливались с конным танцем сражения, и итальянцы не имели возможности каким-либо образом справиться с ними. Африканцы действовали на совершенно других скоростях и с другой степенью проворства.

Римская кавалерия сыграла отход, затем, перестроив ряды, вновь бросилась в атаку. Однако нумидийцы устроили новую резню. Легионеры спешились, надеясь изменить ход боя и навязать противникам стандартную тактику пехоты. К их удивлению, африканские всадники не пожелали сражаться пешим строем. Они носились среди римлян, пронзая их копьями. Через некоторое время легионеры поняли ошибку и снова вскочили в седла, но их суета породила первые зерна паники. Такие зерна прорастают внезапно — они вдруг появляются и бурно расцветают. Римляне дрогнули и начали спасаться бегством. Нумидийцы выдержали небольшую паузу. Они подобрали копья и дротики, обтерли их покрытыми кровью ладонями, затем сняли с трупов ценные вещи, слишком притягательные, чтобы оставлять их мародерам, и снова погнались за врагами, улыбаясь, подбадривая друг друга и выкрикивая шутки, как охотники на травле загнанного зверя.

Отряд Туссело отделился от них и отправился на задание, план которого массилиот предложил Ганнибалу несколькими днями ранее. Командир поначалу посчитал его идею невыполнимой. Он не верил, что римлян можно обмануть подобным образом. Однако Туссело знал их лучше. Он пояснил, что легионеры в тылу армии не будут знать о том, как их кавалерия сражается против нумидийской конницы. Не имея точных сведений о ходе битвы, они, по своему неведению, поверят в то, что он им скажет. Все получится как нужно, и ни один римлянин не раскроет их уловку — если только легионеры не заметят чего-то подозрительного в действиях других массилиотов. После того как ему удалось убедить коман дира, Туссело не хотел терять его доверие. Он напомнил сородичам, что они должны следовать его командам и во всем доверяться ему.

Получив подтверждение, он повел четыреста всадников на север. Они скакали параллельно колонне легионеров — на расстоянии броска копья. Их отряд продвигался почти без помех. Здесь и там попадались рассеянные части римской кавалерии, которые могли бы навязать им бой. Но при виде африканцев легионеры еще сильнее пришпоривали лошадей. Они спасали свои жизни. Оказавшись на открытом пространстве за армией противника, Туссело повернул отряд навстречу римлянам. Убедившись, что их заметили, он прокричал первый приказ. Его сородичи подчинились и набросили щиты на спины. По второму его приказу они швырнули на землю копья и дротики, мечи и кинжалы. Массилиоты приближались к римлянам как большая группа невооруженных дезертиров. Они вытягивали руки в стороны, доказывая свою безвредность.

Встревоженные их приближением, римляне выслали к ним крупный отряд, находившийся в резерве. Туссело выехал вперед, подбирая слова на языке, которым он не пользовался несколько лет. Он поскакал к авангарду римского отряда, затем быстро спешился и пал на колени в позе раболепного смирения. Легионеры подхватили его под руки, едва не вывернув суставы плеч. Они швырнули его спиной на землю, и он на миг потерял дыхание. Какой-то солдат подбежал к нему и ударил его ногой по губам. Он вытащил меч из ножен, притворяясь, что хочет пронзить грудь африканца, но ближайший офицер оттолкнул его от Туссело и приставил конец меча к подбородку пленника — с достаточной силой, чтобы железо разорвало кожу и выпустило из плоти струю крови, которая окрасила лезвие.

— Зачем вы приехали к нам? — спросил он. — Дай мне повод не убивать тебя сейчас!

Давление меча мешало говорить. Железный наконечник впивался в нижнюю челюсть. Но, превозмогая боль, Туссело хрипло произнес:

— Этот день принес вам победу. Боги... дали нам знамение, которое Ганнибал решил проигнорировать... Он идет к своей смерти. Мы... не хотим участвовать в этом. Мы не хотим умирать и... признаем свое поражение. Вы победили.

Офицер был удивлен. Он не ожидал, что африканец будет говорить на чистой латыни. Судя по его лицу, он даже разозлился.

— Откуда ты знаешь наш язык?

— Я образованный человек, — ответил Туссело.

Похоже, римлянин не знал, что делать дальше. Его лицо оставалось хмурым, но кончик меча приподнялся. Туссело воспользовался этим моментом и добавил:

— Сохрани нам жизнь! Мы не трусы. Я царевич своего народа. По моему слову массилиоты повернут свои копья на Карфаген. Ты, господин, сможешь привести нумидийский народ в услужение Риму. А мы поможем вам покорить Африку.

— Что-то ты не выглядишь царевичем, — произнес римлянин, с презрением взглянув на всклокоченные волосы Туссело.

— У нас другие обычаи, но я тот, кем назвался. Спроси людей, которые последовали за мной.

И тут офицер проявил нерешительность. Посмотрев на отряд массилиотов, он увидел торжественные лица всадников, которые спокойно ждали своей участи перед угрозой смерти. Он отпустил на шаг от Туссело.

— Ты проявил мудрость, признав наше превосходство, — сказал легионер. — На мой взгляд, ты поступил трусливо, но это продлит твою жизнь.

Солдат, ударивший Туссело, начал возражать, однако офицер прикрикнул на него.

— Римская армия всегда брала пленных. Мы не варвары, которые убивают людей, признавших свое поражение. Плененный воин во многих случаях лучше покойника. Подумай сам, какие хорошие рабы получатся из них.