Ганнон прижал ладони к глазам и впился пальцами в волосы. Увидев столь необычный жест генерала, офицеры нервно зашаркали ногами. Он игнорировал их шепот. Его кишки изогнулись и завязались узлами. В груди появилось стеснение, и каждый новый выдох начал стягивать легкие все туже и туже. Прошло лишь несколько мгновений, а он уже не мог дышать свободно. Решительные действия? Конечно. Ожидание не принесет ему пользы. Римляне могли высадить на берег еще один легион. Они могли заключить союз с иберийцами, а затем, ознакомившись с местностью, окружить его армию. Пока они только чужаки на этой территории. И Гасдрубал действительно вряд ли успеет на помощь.

Но у Ганнона не было плана. Что ему делать? Чем возместить неравенство в численности? Ему оставили мало солдат. Какой грубый просчет Ганнибала, создавшего такую ситуацию! Он велел Ганнону присматривать за иберийцами, однако не учел возможного сражения с римским легионом. Нужно действовать! Действовать! А вдруг его атака застигнет римлян врасплох? Они не ожидают от него подобной наглости. Да, это неплохая идея. Но он может проиграть сражение. Ну и пусть! По крайней мере, Ганнибал не будет осуждать его за осторожность и нерешительность, как при осаде Сагунтума.

В конце концов он отвел руки от лица и, осмотрев офицеров, сообщил им свое решение. Позже он горько пожалеет о нем.

Первый упавший валун заявил о себе грохотом, который пришел непонятно откуда, и содроганием земли, передавшимся через скальную породу. Магон почувствовал его стопами ног. Затем он увидел глыбу, большую и серую, как слон, которая скользнула вниз, вошла в свободное падение, ударилась о склон, перевернулась и начала сметать деревья на своем пути. Он подумал: сейчас начнется паника среди солдат. Глыба упала в лоно глубокого ущелья, раздавив на тропе мула и двух людей, тянувших животное за узду. На людей посыпался дождь мелких камней. Все пространство заполнились пылью. Впрочем, это было только начало.

Армия упорно продвигалась вверх и вперед. Четвертый день два проводника из племени аллоброгов вели их узкой колонной по петлявшим тропам и ненадежным серпантинам. Цепь из людей и животных двигалась по нескольким ярусам. С одной стороны пути зияла пропасть, с другой — тянулась скала, вертикально возносившаяся к небу. Магон находился в середине головного отряда, состоявшего, в основном, из всадников. Ганнибал с отрядами пехоты прикрывал тылы армии. Переход был трудным. Солдатам приходилось преодолевать многочисленные горные потоки, карабкаться по скалам, управлять лошадьми и успокаивать слонов. Колонна растягивалась на целые мили. Передняя часть не видела заднюю. Связь между отрядами прервалась, а местность идеально подходила для засады.

С уступа над тропой послышались крики и вопли, следом за которыми на головы воинов обрушился дружный град копий. Затем над обрывом в облаке сосновых игл накренился ствол срубленного дерева. Едва он рухнул на тропу, сверху начали падать валуны и камни, бревна и деревья. Наносимый ими урон усугублялся паникой. Самыми легкими целями были гужевые пони. Когда раненные животные начали кричать от боли, другие помчались вперед, и без того увеличивая смятение. Они испуганно вертели головами, таращили большие глаза и лягали людей, которые пытались успокоить их. Скаля зубы, они не могли определить причину тревоги и считали виновниками тех, кто пытался спасти их жизни. Даже обученные лошади, привыкшие к невзгодам битв, поддались всеобщему страху. Их седоки, сброшенные наземь, падали в пропасть или под копыта обезумевших животных. Что касается слонов... К счастью, в головном отряде их было меньше десятка. Магон увидел, как один из них, разъярившись от трех дротиков в спине, бросился назад по узкой тропе, сбивая повозки, давя людей и сметая с пути коней и мулов.

— Генерал, — крикнул Махарбал. — Мы ждем приказа!

Магон повернулся и прокричал вопрос, ответ на который уже знал.

— Где галльские проводники? Пусть их схватят и приведут ко мне!

Однако его приказ остался невыполненным. Проводники куда-то исчезли. Он осмотрел скалу, выискивая путь, чтобы забраться наверх и вытеснить противника с нависавшего выступа. Отвесная скала не предлагала легкого маршрута. Кроме того, аллоброгов было слишком много. Небольшому отряду не удалось бы захватить высоту. После первого шока Магону показалось, что их колонна избежала опасности, но чувство облегчения оказалось скоротечным.

Галлы хлынули потоком из ущелья, расположенного неподалеку. Они в одно мгновение рассекли отряд пополам и нанесли серьезный урон паникующим иберийцам. Их атаку прикрывал защитный шквал копий, низвергнутый с выступа на склоне скалы. Такая позиция давала хороший обзор всего ущелья. Очевидно, там находился командный центр неприятеля. Отметив это, Магон помчался к отряду иберийских солдат в надежде навести порядок и направить их в атаку. Однако он вскоре повернул обратно. С выступа летели камни всех размеров. Они падали на солдат, вминали шлемы в головы воинов, сбивали их под разными углами и свирепо колотили по щитам. Магон увидел, как копье пробило бедро иберийца и вонзилось в землю. Мужчина оглянулся с воем, который утонул в какофонии боя. Его жизнь оборвалась мгновенно. Неподвижная фигура стала легкой целью. Два других копья пронзили тело. Первое вошло в поясницу и вышло из таза. Смертельная рана — а ведь она была не единственной.

Магон приказал отступать, но даже такой простой маневр вызвал множество проблем. Обломок скалы высотой с человека скатился по склону и заскользил по тропе, как наконечник копья. Люди в ужасе отпрыгивали в стороны. Когда валун остановился, солдатам пришлось обходить его по краю обрыва. Они напоминали горный ручей, огибавший массивное препятствие. Казалось, что панике не будет конца, как и камням, которые падали сверху. Взбесившийся жеребец лягнул Магона в приподнятую ладонь. Удар развернул его на девяносто градусов. Он подумал, что ему раздробило все пальцы, но рука лишь посинела и распухла. Ноющая боль донимала его весь день.

Он добрался до стоянки Ганнибала только поздним вечером. Его сопровождал небольшой отряд охраны. Офицеры, собравшиеся у костра под навесом, совещались тихими охрипшими голосами, в которых чувствовалась усталость и подавленное настроение. Когда он шагнул в круг света, Бомилькар вскочил и сжал его в крепком объятии. Этот великан был свирепым в сражении и сентиментальным после битвы.

— Значит, ты все-таки выжил? — спросил он.

— Да, но только по милости богов. Мономах был прав.

Магон кивнул на сухопарого генерала.

— Это предательство было спланировано заранее. Кто-то должен заплатить...

Он не закончил фразу. Его взгляд остановился на одном из мужчин, сидевших у костра. Сын Висотрекса, откинувшись спиной на груду тюков, задумчиво созерцал огонь. Магон с печалью посмотрел на него. Хотя он целый день находился в гуще кровавой бойни, то, что юноша перенес вне поля боя, представляло собой нечто более ужасное. Челюсть аллоброга отвисла. Глаза смотрели прямо перед собой. Никто ему не угрожал, но все знали, что в ближайшие часы он умрет от раны и его кожа поблекнет до зеленоватой синевы.

Ганнибал лично убедился, что на теле брата не было ранений. Осмотрев его с ног до головы, он сел у костра и вновь погрузился в размышления. Бостар согласился с мнением Магона . По его сведениям, потери оказались тяжелыми. Только среди ливийских ветеранов они насчитали четыреста мертвых. Если бы их лучшие части не шли в конце колонны, армия могла бы оказаться на грани истребления. Несмотря на внезапность нападения, они сражались с решимостью, которая впечатлила бы даже спартанцев. Бомилькар расспросил Магона о новостях, и тот подтвердил донесения разведчиков. Враг занял выгодную позицию и воспользовался тем, что походная цепь растянулась по узкой тропе. После его слов все замолчали, ожидая решения командира.

Ганнибал заговорил с несвойственной ему меланхолией. Он не смотрел на Магона, но каждый понимал, что он отвечал на его незаконченную фразу, относящуюся к галлу.