Хотя Имко Вака знал, что Магон повел небольшой отряд на какое-то особое задание, план операции ему не был известен. Вот почему он нервничал, отплывая от берега и начиная переправу. За последние несколько дней количество вольков многократно возросло. Их было трудно сосчитать. Ряды варваров тянулись от горизонта до горизонта. Многие из них устроили стоянки прямо на каменистом берегу реки, другие развели костры среди деревьев и на холмах за рощей. Заметив, что карфагенская армия отважилась на переправу, вольки завопили от радости. Они заколотили мечами о щиты и задули в огромные изогнутые трубы, вой которых походил на рев лося, угодившего в болотную трясину. Похоже, они думали, что глупые враги поплыли на свою погибель.

Первую половину пути Имко не с кем было обсудить разумность переправы. Он плыл на одной из больших барж, спущенных на воду в двух милях вверх по реке. Солдаты молча орудовали шестами, вновь и вновь отталкиваясь ими от вязкого дна. Они пытались набрать скорость на мелководье, но к тому времени, когда им приказали взять в руки небольшие весла, они перемещались больше по течению, чем плыли к берегу. Вокруг них, ниже и выше в пределах обозримого пространства на водной глади покачивались бесчисленные лодки и другие плавучие средства. Тяжелые плоты из огромных деревьев, связанных толстыми веревками, плыли в притопленном состоянии, и их пассажиры стояли по голень в воде. Несколько барж имели паруса, остальные перемещались с помощью канатов, которые тянули пони. Сотни смельчаков переправлялись на толстых бревнах — ноги по обе стороны в воде, оружие привязано к спинам, вместо весел использовались руки. Иберийцы, умевшие плавать, вообще презирали искусственные средства переправы. Они плыли, подложив под грудь щиты и держа на плечах одежду и тюки с припасами. Такой разношерстной флотилии в этих краях еще не видели.

Где-то на середине реки на них посыпались первые галльские стрелы. Вонзаясь в воду, они издавали булькающие звуки, словно камни, брошенные с берега. Но Имко и его сосед вскоре поняли, что это были не камни. Солдат, задорно шутивший рядом с ним, прервал свой рассказ на полуслове. Вака услышал приглушенный удар и влажное хлюпанье. Оглянувшись через плечо, он увидел, что стрела попала солдату в открытый рот. Она приколола его язык к нёбу и порвала голосовые связки. На лице мужчины застыла гримаса изумления. Он даже не успел испугаться. Возможно, позже его недоуме ние уступило место страху и отчаянию, но Имко, отвернувшись, не стал смотреть дальше.

Он схватил щит и пригнулся под ним. В его уме промелькнула мысль, что, отправившись в поход, он совершил фатальную ошибку. Все с самого начала шло не так, как нужно. На первой же неделе он подошел к ручью, чтобы напиться, и наступил босой ногой на рыбью кость. Рана была крохотной на вид, но вызывала невыносимую боль во время марша. В нее попали грязь и тина. Пятка распухла, под кожей появился гной. Чуть позже, где-то перед Пиренеями, Имко подхватил лобковых вшей. Эти свирепые твари истязали его пах, кусая так яростно и безжалостно, что он иногда подпрыгивал на месте и крутился волчком посреди боевой колонны.

Теперь он понял, что его жалкая жизнь подходит к концу. Вскоре их тела поплывут по реке, будто черные бревна. Он представил себе, как разрушительная сила природы займется его трупом. Перед мысленным взором Ваки пронеслись картины, связанные, в основном, с гениталиями. Вот голодная черепаха объедает его поникший пенис. Вот рыбы покусывают сморщенный мешочек его мужской стати. В задний проход — куда он никого не допускал — вонзится клюв плешивого канюка с длинной изогнутой шеей. Какой же он глупец! Почему он не покинул армию и не уплыл в Карфаген, чтобы насладиться недавно обретенным богатством своей семьи? Что он забыл в этих странных краях? Его боевые успехи скорее были дарами богов. Он злоупотребил их щедростью, посчитав себя настоящим воином и вообразив, что ему по силам сопровождать Ганнибала в его безумном походе.

В процессе размышлений он немного зазевался и не сразу заметил перемену в окружающей обстановке. Солдат, сидевший рядом с ним, съязвил насчет его отваги и посоветовал ему выглянуть из-за края щита, чтобы осмотреть дальний берег. Галлы пребывали в хаосе. Они кричали и указывали руками в противоположном от реки направлении. Некоторые из них повернулись спинами к приближавшимся плотам. Град стрел почти прекратился. Казалось, что в роще на берегу происходила какая-то сумятица, которую варвары лишь усиливали криками. Над деревьями поднимались клубы дыма, но не от костров, а от пожарищ. Затем завыли трубы. Их звуки мало чем отличались от рева, который недавно издавали боевые трубы вольков, но вой доносился с холмов и был каким-то неправильным. Хриплым и обрывистым, то возраставшим, то убывавшим по громкости. Диссонанс этих звуков вверг галлов в необъяснимую панику. Затем Имко увидел причину их ужаса. Из-за деревьев показался отряд Магона.

Воины молодого генерала безнадежно уступали галлам в численности, но их появление совпало по времени с моментом, когда первый плот достиг берега. Иберийцы прыгали с барж в реку и с мечами в руках бежали вперед по мелководью. Кавалерия последовала их примеру. Всадники подгоняли коней и понуждали их плыть к прибрежному тростнику. Солдаты начали швырять с барж дротики. Снаряды впивались в спины и бока полуголых варваров. Мужчина, стоявший рядом с Имко, не желая расставаться с копьем, метнул на берег топор. Его орудие неуклюже пролетело по пологой дуге и попало прямиком по черепу галла. Хотя удар пришелся обухом, его силы хватило, чтобы сбить человека с ног. Солдат, бросивший топор, издал рев звериного удовольствия, и от этого крика по телу Ваки поползли мурашки. Он тоже закричал, предвкушая легкий и стремительный разгром врага.

К тому времени когда Имко увидел камни на отмели, в которую уткнулся их плот, он забыл о страхе, загнавшем его под щит. Жажда крови, пришедшая на смену трусости, переполняла его. Имко выбрался на берег, помчался по краю воды и в неистовом беге первым же ударом сразил молодого галла. Тот упал и, повернувшись, взглянул на него через грязные космы белокурых волос. Сам не зная, по какой причине, Имко поднял меч и вонзил клинок в один из синих глаз.

На четвертый день переправа через реку была почти завершена. На западном берегу остались только слоны и погонщики. Понтоны для их перемещения готовились с тех пор, как армия достигла Роны. Сначала на большие плоты загоняли по одному слону и выталкивали плавучие средства на стремнину реки. Однако животные паниковали и ныряли в воду. Двум из них удалось вернуться обратно. Другие два слона доплыли до дальнего берега. Их спины и макушки торчали из воды, как остовы перевернутых лодок. Погонщики, наблюдавшие за ними, предположили, что звери каким-то образом чувствовали мелководные места и использовали их для переправы. Один из объездчиков клялся, что слоны могут плавать на большие расстояния. Он сам это видел на своей восточной родине. Но он кричал как сумасшедший, и поэтому ему никто не верил.

Признав транспортировку на плотах слишком рискованным предприятием, Вандикар решил испробовать другой метод. Он велел построить дамбу на берегу. В образовавшейся заводи солдаты соорудили несколько понтонов. Для этой цели использовались деревья толщиной в человеческий торс. Бревна накрепко связали веревками, сверху их забросали землей и посадили поверх грунта пучки зеленой травы и даже расставили несколько небольших деревьев. Через реку натянули канаты. Их привязали к понтонам и протянули до дальнего берега, где несколько отрядов должны были натягивать веревки, компенсируя напор течения.

Загнать животных на плавучие острова оказалось не просто. Самки, привыкшие доверять погонщикам, шли спокойно. За ними следовали встревоженные самцы. Они нервно обнюхивали землю и, чувствуя подвох, выражали свой страх громким ревом и хлопаньем ушей. Вандикар ругался на них на каком-то индийском наречии. Он совершенно не боялся огромных зверей. Главный объездчик шлепал их по задам, дергал за хоботы и даже плевал в глаза в порыве гнева.