Исполнив все, что вчера Надежда записала гусиным пером, обе дамы вопросительно уставились на меня. Я, конечно, понимал, что меня ждет. Скажу больше, я еще вчера знал, что девицы будут ждать новых песен, но не подготовился и теперь был в положении школьника, не выучившего урок. Но что-то делать надо, попытался вспомнить старый романс: «В лунном сияньи снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится…». Пока пел припев: «Динь, динь, динь…» вспомнил второй куплет, присочинил кое-где, ну, да это со всеми исполнителями случается. Только вот реакция слушательниц была слабой. Записали этот романс, но без особых восторгов. Понятно, кто ж с Окуджавой сравнится. Потом была песня Городницкого: «Снег». По сути — это вальс, и Полина очень быстро подобрала мелодию, а я, как всегда переиначил некоторые слова, Поскольку Петрограда еще не было, а был Санкт-Петербург.

Скоро я понял, что песни можно особо и не переделывать. Те, непонятные в этом веке слова: самолеты, пароходы, поезда, слушателями не воспринимались, звучали как тра-ля-ля, а смысл и мелодия шли на ура. А в конце я исполнил «Шамаханскую царицу» Городницкого. Уж не знаю, написал ли Александр Сергеевич, свою сказку о золотом петушке, скорее всего, нет, но по поводу страны Шамахи, вопросов никто не задавал. Восток далеко, стран там много, и в существовании Хвалынского моря никто не усомнился. Записывать эту песню девицы не стали. Зачем? Ведь им ее не исполнять.

Окончание визита пошло по вчерашнему сценарию: обед, мадера, прощанье с дамами и обещание продолжения встреч и новых песен. Была небольшая разница лишь в том, что я не переусердствовал с мадерой и в седле держался уверенно. А еще я дал себе зарок: завтра в поместье Елисеевых не появляться. Сделать это было проще простого: не ездить на озеро. А если девицы прибудут сами, чтоб справиться о здоровье… Надо что-то придумать…

Ничего придумывать не пришлось. Во-первых: мне всю ночь снились синие глаза и черные кудри Полины, во-вторых: на другой день я просто мечтал побыстрее оказаться у Елисеевых, чтоб опять увидеть ее. И куда делось мое вчерашнее желание прекратить визиты? Свой режим дня я не нарушал. Встал, как обычно, в шесть часов, заставил себя не спеша проделать все физические упражнения и вскочил на коня, чтоб ехать на озеро. Ольга проходила по двору, когда я выезжал из ворот. На этот раз она не подошла ко мне, только странно усмехнулась, а я приветливо помахал ей рукой. «Дворовые девки знают свое место», — подумал я, и в предвкушении поскакал на озеро галопом, чего раньше не делал.

На озере все было как обычно, я быстро переоделся в купальные трусы, — так я окрестил свою обновку, сшитую Ольгой, — и поплыл на середину озера, ожидая появления амазонки. Я не только накупался всласть, но даже начал замерзать, когда понял, что Полина запаздывает. Тут до меня дошло, что она ждет меня у дороги и это не она, а я опаздываю. Сообразив, я моментально оделся, вскочил на свою кобылу и поскакал к дороге, где вчера мы встретились. Вот только сейчас я почувствовал, что ее тут нет, и не было. Следов на дороге не осталось, ведь следы коня не скроешь… Вот тебе и на… То чувство, которое я испытал, разочарованием не назовешь. Похоже, я снова превращаюсь в Пьеро…

Сам себе удивляясь, понял, что уже еду к Елисеевской усадьбе. Стоп. Время-то еще раннее, и куда это я собрался? Я же не Винни-Пух, чтоб ездить в гости по утрам… Благородные девицы в это время спать должны. Развернул кобылу, которая недовольно заржала, отправился в свою усадьбу. Небось, у кобылы тоже рандеву сорвалось с Полинкиным конем. Теперь я вспомнил усмешку Ольги сегодня утром. Да-с. Деревня. Все всё про всех знают, один я ничего не ведаю… Надо у Ольги повыспросить про семейство Елисеевых, может девицы просватаны давно, а я как олух серенады распеваю. Хотя, какая мне разница, просватаны или нет? Я же в этом мире не собираюсь оставаться насовсем. Должен ведь быть портал в другую сторону! Или не должен?

3

К моему возвращению завтрак был подан незамедлительно, значит, знала чертовка, что вернусь, — думал я про Ольгу, которая подавала на стол, сияя как медный самовар.

— А что, Ольга, — спросил вдруг я ее, — расскажи мне про Елисеевских барышень. Что про них знаешь.

— Хорошие барышни, барин, — спокойно ответила она, даже плечиками пожала. — Правда приданого за ними кот наплакал… Ну, так говорят, барин. Мне-то сие неведомо…

«Ну да, неведомо тебе, как же…»

— Да я не про то спрашиваю, — придав себе самый простецкий вид, сказал я. — Ты вот скажи мне, кавалеры-то у них есть? Или, может, просватаны они?

— У младшей есть кавалер, а про остальное мне не ведомо…

«Уже лучше. Младшая меня не волнует.»

— Все тебе ведомо. Усадьбы недалече, а дворовые-то все про барышень знают.

— Могу побожиться, барин, — степенно ответила Ольга.

Ну, меня больше ничего, в общем-то, и не интересовало, и я прекратил расспросы. Зачем ей божиться. Она не на исповеди, да и я не поп. После обеда нанесу Елисеевым дружеский визит, — решил я для себя.

Я-то решил, а вот кто-то свыше перерешил, не знаю судьба ли, или господь бог… а только в аккурат к обеду появился мужик, впрочем нет, не так. Не мужик, а молодой человек лет тридцати — тридцати пяти. Опять не так? Не молодой человек? Короче прибыл сосед помещик из своего имения, расположенного верстах в двадцати от моего.

Назвался он Марком Савельичем, сразу объявил, что признал меня, хоть и не виделись лет десять с гаком. Я порадовался своей узнаваемости и пригласил Марка обедать. Тот и не подумал отказываться, не принято здесь такое лицемерие. Наоборот, обед обязателен, иначе хозяева обидятся. Мадеры у меня, к сожалению, не было, пришлось за обедом вишневую наливку потреблять. За обедом обсуждали подаваемые на стол блюда. Ольга не выказала прибытию Марка ни радости, ни удивления и выглядела совершенно безэммоционально, как и положено прислуге. Я же с самого начала подозревал, что визит этот неспроста, не долг вежливости, если существуют такие долги в природе. Чего-то от меня хочет, этот взрослый господин. Хитрить и притворяться он явно не умел и не хотел, просто, не знал, как начать разговор по делу. Этикет-то ведь во все времена был. Нельзя просто так явиться к соседу и с порога объявить: мне вот надо от тебя и то и это, а верну, как получится. Короче, по облику и манерам, видно, что мужик порядочный, не прохиндей и не разбойник, просто гнетет его что-то и надеется на меня… Наконец, когда мы уже наливки откушали и с обедом покончили, я не мог больше смотреть на его маяту и обсуждать цены на будущий урожай.

— Ну, давай, Марк, рассказывай проблемы свои, — начал я. — Мы же с тобой мужчины, а ты мнешься, как…

Тут я вовремя остановился, ведь неловким сравнением можно обидеть человека и вместо откровенности получить вызов на дуэль. В здешних реалиях это дело обыденное. Тут Марк задумался, собираясь с мыслями, а я вдруг сообразил, сложил два плюс два…

— Похоже, сейчас речь пойдет о женщине, — продолжил я, гордясь своей прозорливостью. — И я даже догадываюсь о ком. — Вам понравилась младшая Елисеева.

Взгляд Марка стал удивленным.

— Да вы провидец, мой юный друг! — ответил он, — Впрочем, эту тайну знает вся округа. К тому же вы бываете у них. Только дело тут не в этом. Все просто и, одновременно, запутано. Да. Я люблю Наденьку, и она ответила мне взаимностью. Но дело в том, что я разорен, а приданого за Наденькой, увы и ах, почти никакого. Да вы знаете, наверняка. Только не об этом я хотел с тобой поговорить, друг мой. Причина моего разорения — издательство. Да, я владелец издательства «Русское слово» в Павловске. Издательство последнее время приносило убытки, а сейчас и вовсе арестовано за долги. Не бог весть какой долг, всего две тысячи… Только, теперь я лишусь имения. Елисеев старший про мои дела знает и мне свою дочь не отдаст. Да я и сам ведь не злодей какой… Зачем буду губить жизнь девице. А ведь издательство можно оживить, я уверен, что найду талантливых авторов, и мой журнал будут покупать. Обыватели любят сенсации и приключения о войне. У меня уже есть наметки…