Я опять задумался. Анна, конечно, про все мои дела знает. Сажать-то меня действительно не за что, но это по здешним меркам. В моем времени внутренние органы могут пришить какую-нибудь статью и даже без статьи могут обойтись… Я ведь исчез бесследно. Зачем меня являть на свет божий? Ну, это если меня сразу возьмут, как в этом мире, только у нас техника еще не столь развита…
— Ну что Максик замолчал? — игриво продолжила Анна, а ее папаша хмуро поглядывал на меня через зеркало заднего вида.
— А что? Поздравлять тебя с законным браком еще рано, — хмуро ответил я, — меня с успешным возвращением — тоже. Чему радуешься?
— А просто так! Жизнь хороша. Птички поют, погода хорошая, красота!
— Это точно, — вздохнул я. — Дома хорошо. Небось бабушка пирогов напекла, ждут тебя… А к вечеру жених пожалует, поведет тебя на прогулку по родному городу…
— Ревнуешь… — промурлыкала Анна. — А в общем, все правильно говоришь. Так оно и будет.
Я опять замолчал. Вот на кой черт при расставании ей надо было мне про своего жениха рассказывать? Мало мне было прошлого раза, когда она с поручиком умотала невесть куда? Хотя чего это я страдать вздумал. Сам-то…
— Не страдай, — все так же улыбаясь продолжила Анна, — в багажнике твой рюкзак лежит, я туда кое-что положила. Теперь все девки твои будут.
— Спасибо, конечно, жаль, что отдарить тебя нечем… — пробормотал я.
— Да, ладно… — отмахнулась она.
Мы снова умолкли, вроде бы и сказать друг другу нечего на прощанье. Валерий Петрович гнал по трассе, явно с превышением. Когда молчание затянулось, он включил музыку. Анна смотрела вперед и витала где-то в своих мечтах, не обращая больше на меня внимания. Я тоже задумался. Правда, меня ждало не столь радужное будущее. Если даже наши внутренние органы на меня наплюют и оставят в покое, то придется восстанавливаться в институте на третий курс. Тоже не простая задача. Дома тоже проблемы будут… Под мягкую, ненавязчивую музыку и мерное покачивание, я задремал. Проснулся уже от легкого толчка Анны.
— Просыпайся, соня, — сказала она, тормоша за плечо. — Пора прощаться…
Машина стояла на обочине шоссе, невдалеке просматривался железнодорожный вокзал города Боровска. Я вышел из машины и потянулся. После многочасового сиденья в машине, хотелось немного размяться.
— Ну, пока, Макс, — сказала она, хлопнув меня по плечу. — Папа тебя довезет до твоей станции, не забудь в багажнике свой рюкзак.
Она повернулась и зашагала по пешеходной дорожке, не оборачиваясь на нас с Валерием Петровичем. Тот видно тоже устал сидеть за рулем и разминался, прохаживаясь возле машины. Я покосился на него, могу ведь доехать на электричке, но не стал предлагать второй раз. Видно давно уже все решено. Наконец он сел за руль и кивнул мне. Я тотчас влез на свое место. Теперь за заднем сидении я был один. От Анны остался только аромат ее духов. «Замуж значит, собралась, — подумал я. — Ну ладно, флаг тебе в руки. А мужу твоему будущему…» Додумывать мысль я не стал. Какое мне, собственно, дело до нее и до ее будущего мужа. Пора подумать о себе родимом.
Машина катила по ровному шоссе на приличной скорости, иногда обгоняя самосвалы и автобусы. Я уже сильно проголодался и решил первым делом навестить станционный буфет. Порталы от меня никуда не денутся, можно заночевать на вокзале или попытаться в гостиницу попасть, деньги теперь есть. Там, куда я собираюсь, здешние деньги и не деньги вовсе. Их даже нумизматы не возьмут… Короче, я опять задремал. Теперь будил меня Валерий Петрович, и уже не столь нежно.
— Давай просыпайся, Максим, — сказал он.
Когда я вышел из машины, он вручил мне мой рюкзак, набитый прямо под завязку. Я от удивления дар речи потерял. А вот мой несостоявшийся тесть дар речи не потерял.
— Ну, прощай, Максим, — сказал он и крепко пожал мне руку. — Зла я на тебя не держу, хоть немало ты мне крови попортил. Может ты поймешь меня, когда будет своя взрослая дочь… Ну давай, ни пуха ни пера тебе.
Я ничего не сказал, а что надо говорить в таких случаях? Он сел в машину и уехал, а я забросил рюкзак за спину и пошел на станцию. Надо узнать, что Анька туда натолкала, да и поесть не мешает.
Рюкзак был уложен по всем правилам и на спину лег, как и положено рюкзаку. В станционном буфете я быстро перекусил выпечкой и каким-то газированным напитком, при этом потратив одну пятисотенную бумажку. Выйдя из буфета, отправился прямо на перрон, там стояли скамейки и я занял одну из них, чтоб провести ревизию своего богатства, иначе этот рюкзак не назовешь. Когда я глянул внутрь, то понял, что бог есть! Нет, насчет бога, я наверно погорячился, но богиня есть точно и зовут ее Анна Валерьевна Постольская. Чего только не было в моем рюкзаке. С такой экипировкой можно Эверест штурмовать. Тут и палатка и спальный мешок, молоток, веревки, крючья и карабины для прохода по скальному массиву. Примус, бутылочки с бензином и продукты. Даже фонарик. Это я еще не все посмотрел. Все предусмотрела девочка, а ведь кто я ей? И не друг, и не брат, а так. Уже можно сказать никто… Но разве для «никто» так собирают в дорогу? Да, если бы Пенелопа так собирала Одиссея, может, и не было бы у него столько приключений…
Я завязал рюкзак и задумался. Только любящая женщина, собирая в дорогу, может все продумать и все предусмотреть для своего мужчины. А ведь она не прощалась со мной, вдруг сообразил я. Она сказала «пока» и ушла…
Встав со скамьи, я забросил рюкзак за спину. Мысль о ночевке на станции отпала сама собой. Имея такую экипировку, ночевать в гостинице? Да это просто грех… Не успел я сделать и двух шагов, как замер на месте. Анна! Она стояла передо мной, с какой-то жалкой улыбкой на лице, а из глаз катились крупные слезы.
— Максимка! — сказала она, уткнувшись мне в грудь. — Пропадешь ты без меня…
Я взял ее за плечи и на мгновение увидел ту маленькую, испуганную девочку, заблудившуюся зимой, в чужом мире, в далеком 1967 году. Она улыбнулась, и та девочка пропала. Передо мной снова была сильная и уверенная женщина Анна Постольская, которая и коня на скаку…
— Не могу я с тобой, Максимка, — шмыгая носом, сказала она. — Нельзя мне. Никак нельзя. И ты больше не приходи к нам… Найди себе хорошую девушку в своем мире, но меня помни. Я знаю, ты меня не забудешь. Все… Иди…
Она легонько оттолкнула меня и быстро пошла по перрону к подошедшей электричке. Проводив ее взглядом, я повернулся и пошел к выходу из вокзала.
2
Дорога была мне знакома и прошагав по обочине асфальтового шоссе, я в нужном месте свернул в сторону. Прошло часа три — четыре и я уже был возле скалы, под которой обнаружил заросший высокой травой лаз. Давно им не пользовались. Во всяком случае ничьих следов не было ни старых ни новых. Не пользовались этим порталом здешние сталкеры и слава богу. Я тоже не полез туда сходу. Куда спешить… Погони пока нет и не предвидится, заночую здесь. Подкреплюсь чем бог… нет не так, что богиня послала, то и съем.
Я поставил палатку, чудо, как хороша, расстелил в ней спальник (Вещь!), и занялся продуктами. Но не стану описывать ужин и перечислять блюда, не ресторан, но близко к тому… По моим меркам. Кто знает, чем буду ужинать завтра, может тюремной баландой. Впрочем, страшных мыслей-то в голове не было. Это шутка, насчет баланды. Почему-то был уверен, что все обойдется, и заснул сном праведника.
Ночью проснулся один раз, комары зудели. Но тут я сам виноват, не задраил вход. Проверил фонарик и снова проникся… Не знаю насколько хватит батареек, но светит так, что мама не горюй. Заснуть сразу не мог. Все мысли об Анюте. Повезло какому-то хмырю. Ревную? Да ревную! Имею право! И вся эта экипировка тут не при чем. Ну да ладно, не мой это пирог и пусть тот хмырь им подавится…
Утром проснулся бодр и свеж, сил столько, что готов в трех мирах побывать и обратно вернуться. Хотя, обратно мне нельзя, не велено… да и сам не хочу. Ничего меня тут не держит. Позавтракал, уложил рюкзак и за собой прибрал. Никаких следов не осталось, трава через день все закроет, как будто и не было тут никого. Но перед тем, как лезть в эту нору, другого слова не подобрать, я решил обойти скалу с другой стороны. Там на высоте метров десяти должен быть карниз и щель, как в моем мире. Правда, там этот портал сломали дяденьки в синих погонах, но ведь здесь-то их не было.
