Так продолжалось весь день. Потом его вдруг не стало. Дарья вроде бы успокоилась и почти забыла про этот инцидент, как неожиданно увидела мужчину снова. Теперь он был за рулём иномарки и, когда проезжал рядом, по всей видимости, не заметил её. Машина, не останавливаясь, скрылась за поворотом.

– Слава богу, – на выдохе произнесла Дарья и пошла своей дорогой.

Но мысль, что её преследуют, теперь не давала покоя: «А может быть, я всё же кому-то перешла дорогу или Влад таким образом проверяет мою верность? – вертелось у неё в голове. – Попросил кого-нибудь следить за мной, те и лезут из кожи вон, стараются. Да нет, чушь собачья. Понапридумывала сама себе всякую ерунду, теперь и мерещится повсюду, покоя не даёт. Надо взять себя в руки».

На этом все сомнения можно было бы отмести, но схожая история, только в новом эпизоде, неожиданно повторилась. Вечером следующего дня Дарья, как обычно, спустилась в сквер и направилась к своей скамейке. Ещё издали она заметила, что та уже кем-то занята, а подойдя ближе, с удивлением обнаружила симпатичного молодого человека примерно одного с ней возраста. Он был одет в кожаную куртку, джинсы и кроссовки. При виде её парень с выправкой военного встал, поздоровался и представился:

– Добрый вечер! Я Виктор. А вас, кажется, Дарьей зовут?

– Допустим, – прохладно ответила она и хотела уже пройти мимо, как услышала:

– Вам большой привет от Владислава.

Сердце Дарьи учащённо заколотилось.

– От Влада? – удивлённо переспросила она. – Что с ним?

– Не беспокойтесь, – поспешил успокоить её парень. – С Владиславом всё нормально: жив, здоров, учится и скоро будет летать. Просто он попросил меня передать вам немного денег. Знаете, я в Москве проездом в Ярославль, получил, так сказать, увольнительную домой, поэтому согласился оказать ему эту услугу, которая особого труда мне не составляет. Так что, будьте добры, примите из рук в руки.

И он передал Дарье запечатанный конверт.

– Я, правда, не знаю, какая там сумма, – продолжил объяснять своё появление парень, – но, поверьте, копаться в чужих вещах – это не в моих правилах.

Дарья взяла конверт в руки.

– Ого! – воскликнула она, ощутив его толщину и вес. – Здесь довольно крупная сумма денег. Откуда у него столько?

– В такие подробности он меня не посвящал, да и незачем мне знать все тонкости. Своё дело я сделал, а посему хочу откланяться.

– Постойте! – мучительно выпутывалась Дарья из волнительной ситуации, ища тему для продолжения разговора. – Но каким образом вы меня нашли? Ведь мы незнакомы.

– О! Владислав мне очень много рассказывал про вас и даже подробно описал эту скамейку, которую, как видите, я легко отыскал в Москве. Давайте лучше присядем ненадолго, вы сами всё услышите и поймёте.

Их встреча затянулась на долгих два часа. Виктор рассказывал о товарище с пылким задором и удовольствием. Дарья, в свою очередь, с нескрываемым интересом ловила в каждом его слове, интонации и жесте смысл своего ожидания любимого человека. Но в самом конце ей в голову пришёл ещё один немаловажный вопрос, без ответа на который она не знала, как ей поступить в дальнейшем.

– Скажите, – тихо произнесла она, – а почему вы не отдали эти деньги его родителям? Наверное, так было бы правильнее.

– Если честно, я сделал то, о чём меня просил Владислав, – ответил Виктор. – Большее мне неведомо. Извините.

Он встал, слегка коснулся кончиками пальцев её ладони, откланялся и ушёл в сумрачное мерцание ночных светильников парка.

Между тем дела у Владислава шли наперекосяк. После известных событий он стал замкнутым и молчаливым. Привычная для него твёрдость в решениях превратилась в самообман: он прятал глаза от стыда и не знал, к какому берегу примкнуть. Ни товарищи по учебному заведению, ни преподаватели, которые ранее души в нём не чаяли и прочили ему большое будущее, теперь его просто не узнавали. Голова нашего героя была забита совершенно не тем, чем надо, а действительность, как небо перед грозой, затянутое чёрными тучами, словно сменила плюс на минус.

Вести из дома тоже не сулили ничего многообещающего. Надежда на выздоровление Владимира таяла с каждым днём, денег на врачей и лекарства катастрофически не хватало. Однажды, чтобы хоть как-то поддержать родителей в трудную минуту, Влад решился на отчаянный поступок: продал первому встречному наручные часы – подарок ребят на день рождения – и сдал в ломбард нательную цепочку из золота. И, хотя много от этого в материальном плане не выгорело – ценности были своего рода реликвией и напоминанием о родине, – он сделал это без сожаления.

В поисках выхода из положения он метался из угла в угол, но ничего значимого, кроме как молчать и раболепно выполнять команды новых покровителей, для себя не находил. Страх возмездия за совершённый грех дамокловым мечом висел над ним, терзал душу и не давал ни минуты покоя. Каждый раз, идя на явку, он прежде колесил по закоулкам города и оглядывался по сторонам, не следят ли за ним.

Слежки, конечно, не было, за исключением, может быть, отдельных случаев, но знали о каждом его шаге. Он исправно получал свой «гонорар» и сдавал потенциальным врагам интересы государства. Но однажды ему стало страшно. Он почувствовал запах смерти. Она стала приходить к нему во сне в обличье терпящего бедствие самолёта. Громада крыльев горела в воздухе, а потом со всей мощью бреющего полёта врезалась в землю, отчего столп неукротимого огня разносился на непомерно огромное расстояние, поражая всё и вся вокруг. Среди ночи Влад просыпался от кошмаров и потом до утра не мог заснуть. В поту он метался по постели, вскакивал, выходил во двор, много курил и думал… думал… думал…

«Так жить нельзя, неправильно, не по-человечески», – решил он однажды и, собравшись с духом, написал «письмо счастья». Потом вложил его в конверт и, с неимоверным трудом перешагнув коридоры власти, постучался в двери начальника училища.

– Разрешите? – взволнованно спросил он, войдя в просторный кабинет руководителя.

– А, Конюхов! Заходи. С чем пожаловал?

– Товарищ генерал! – начал докладывать Владислав, но, не сдержавшись, расплакался.

– Ну-ну. Хватит разводить сырость. Говори толком, что у тебя стряслось, – попытался успокоить его начальник.

Владислав продолжал ныть, утирая слёзы рукавом форменной куртки.

– Мне стыдно признаться, – еле внятно, сквозь всхлипы произнёс он, – но я стою на краю пропасти, а может быть, даже адской бездны. Я – предатель.

И Владислав рассказал ему всю правду.

Умудрённый жизненным опытом генерал стоял молча, задумчиво смотрел в окно и курил. Он многое повидал на своём веку: и отважных лётчиков, и трусов, и голодную смерть блокадных ленинградцев, но с таким случаем сталкивался впервые.

Наконец в кабинете наступила томительная тишина.

– У вас всё, курсант Конюхов? – спросил генерал.

Никакого ответа не последовало, только напольные часы, спрятавшиеся в углу просторного кабинета, тяжело отстукивали секунды жизни.

– Тогда идите в расположение. Решение вам будет объявлено. И запомните: о нашем с вами разговоре – никому ни слова. Надеюсь, язык вас больше не подведёт.

Прошло два мучительных дня ожидания приговора. Владислава никто не вызывал и ни о чём не спрашивал. А на третий день, во время занятий, в класс заглянул дежурный и сообщил:

– Конюхова к начальнику училища.

Владислав поднялся с места и пулей вылетел из помещения.

В кабинете генерала находились два гражданских лица. Они курили и о чём-то беседовали.

– Курсант Конюхов по вашему приказанию прибыл, – по-военному чётко отрапортовал Владислав и застыл у двери по стойке смирно.