– Присоединяйтесь, у меня много. А не то с голоду помрёте, – скорее потребовал, чем предложил он и добавил к столу новую порцию яств, сдобренную резким запахом чесночного соуса.

– Нет-нет, благодарствуйте, я сыт, – робко ответил Валера и зачем-то полез во внутренний карман пиджака проверить, на месте ли деньги.

– Не стесняйтесь. Настоящий мужик должен быть в теле, – стал настаивать Володя. – Вам как, до конца ехать или раньше выйдете?

– В Ленинград, работать послали, – едва слышно промямлил Валера.

– Тогда нам вместе.

Володя небрежно чиркнул молнией кожаного чемодана, вытащил из него поллитровку «Столичной» и торжественно водрузил на стол.

– По маленькой? – спросил он.

– Я не пью, – снова как-то неуверенно ответил Валера и сглотнул слюну.

– А чего тут пить? – задался вопросом Володя, мастерски открыл бутылку и одним движением разлил содержимое в два гранёных стакана.

– Будем, – сказал он короткий тост и на одном дыхании, залпом выпил всю водку.

Валера от одного вида поморщился, но корчить из себя девочку не стал. Он тоже взял в руки стакан и через силу начал медленно пить. Сорокаградусная жидкость обжигала губы, горло, желудок, потом тихонько стала постукивать молоточком по наковальне висков, а в заключение окончательно тюкнула его тяжёлым молотом в самое темечко, пригвоздив к подушке.

Очнулся Валера ближе к обеду следующего дня. Голова пыталась куда-то бежать и молила о пощаде, внутренности – о рассоле, измочаленное тело ныло от тяжести прожитой ночи. В купе никого не было. Только скрипучая дверь одиноко стучала на стыках рельсов в такт покачивающемуся вагону.

– Володя, ты где? – подал он голос, но никто не ответил.

– Володя, – прохрипел он повторно.

За окном шумно проскочил встречный поезд. Превозмогая боль, Валера приподнялся с постели и свесил ноги. Соседняя полка была пуста, матрас свёрнут и покоился у стенки, прижав подушку. Дверь купе неожиданно открылась, в неё просунулось улыбающееся личико проводницы.

– Чай будете? – спросила она.

– Хорошо бы, – ответил Валера. – А где попутчик?

– Как, вы разве не знаете? Он ещё ночью сошёл с поезда. Кстати, просил вас не беспокоить. Сказал: «Выпил малость, теперь отдыхает». А чай я сейчас принесу. Одну минуту.

Дверь захлопнулась. Валера полез во внутренний карман пиджака – долларов в нём не было. Благо «деревянные» хранились в другом потайном месте.

«Начало хуже некуда», – с горечью подумал он и опять тяжело плюхнулся на полку. Голова кружилась, заоконная панорама, освещаемая солнцем, бликами бегала по потолку, ухватиться за её хвост не представлялось возможным. Он закрыл глаза, мысли из памяти сами собой навеяли оставшиеся в живых закоулки сознания.

Перед ним как в тумане пробежали мгновения из далёкого прошлого. Припомнился случай, который он всю жизнь считал для себя постыдным: кража. Да, он своровал у своих же родителей. Казалось, мелочь, ничтожный комплект постельного белья, но взял тайком, непонятно, для чего, и потом долго в этом не сознавался. Каялся, истязал себя, но не сознавался. Отец грозился наказать, стращал, даже немного поддал для солидности, но он, стиснув зубы, не проронил ни слова. Признаться в подлости души тогда для него казалось верхом безумия.

Дверь купе опять приоткрылась, в неё заглянуло милое создание в железнодорожной форме.

– Вот вам чай. Ещё что-то будете?

– Нет, спасибо, достаточно. Простите, а Ленинград скоро?

– Через два часа. Поторопитесь.

Людской поток, который увлёк его с самого вокзала, казалось, хотел тут же захватить новобранца в свои объятия и незаметно для других пленить, закружить, одурманить. Он шёл, постоянно упираясь в спешащих то туда, то обратно людей, и оглядывался по сторонам.

– А где?.. Куда?.. Как?.. – каждый раз спрашивал он у сновавших мимо прохожих, и они отвечали ему:

– Туда… Некогда… Да пошёл ты…

Наконец он уткнулся носом в искомый объект. Перед ним блистало изыском многоэтажное здание комфортабельной гостиницы. Он вошёл в фойе и замер от удивления. Его низкорослый город по сравнению с этими атлантами казался лилипутом в стране великанов. От удивления он замер.

«А хватит ли на это великолепие денег?» – подумал он, но, пересилив нерешительность, смело шагнул в круговорот совсем другой жизни.

На пятом этаже гостиницы, куда его поселили, было чисто и по сравнению с квартирой, в которой он обитал уже не один год, очень уютно. Благоухающая лавандой постель дурманила сознание. Он тут же бросился в её объятия и утонул в нежности бездонной перины. Усталые глаза заволокло негой.

– Простите, – услышал он сквозь дрёму. – На ужин вы спуститесь вниз или закажете что-нибудь в номер?

Перед ним стояла миловидная женщина на пороге бальзаковского возраста. Её белокурые волосы спадали чуть ниже плеч и слегка завивались книзу. Приподнятый носик удивительно дополнял в меру пухлые губы, манящие в неизведанные лабиринты любви. Голубые глаза светились яркими звёздочками на овальном небосклоне вожделенного личика. Груди, как два порывающихся вырваться из недр вулкана шара, постоянно вздрагивали в глубине тесной блузки и наполняли взор каждого любующегося ими огнедышащей лавой.

– Как вас зовут, прелесть моя? – не выдержав трепета, по-джентльменски спросил Валера.

– Ляля, – робко произнесла она и зарделась.

– Ляля? – переспросил Валера. – Не может такого быть.

– Странно, не правда ли? – поддержала она разговор. – На самом деле я Лолита, но можно Лола или просто Ляля. Так меня все зовут.

Голова Валеры мгновенно закружилась от счастья. Он встал и протянул ей трепещущую руку. К его удивлению, она отнеслась к этому весьма сдержанно. Их внутренние импульсы оказались заряжены взаимно притягивающимися полюсами.

Ночь они провели в одной кровати. Ляля работала сменной дежурной по этажу и поэтому могла в какой-то мере позволить себе такой каприз.

Рано утром Валера стал собираться на работу.

– Ляля, – спросил он, – как мы поделим наши чувства?

– Ты имеешь в виду деньги? – вопросом на вопрос ответила она. – Фу, как пошло! За кого ты меня принимаешь? А ещё в любви и верности клялся, всякие нежности мне говорил, ласкал до безумия. Забыл, что ли?

– Наверное, так положено между мужчиной и женщиной. А как по-другому? – удивился Валера. – У меня жена есть, ребёнок. Я, в сущности, подневольный человек, так сказать, раб своей души.

– Какой же раб хотя бы на мгновение не мечтает вырваться на свободу? – перебила его Ляля. – Если честно, откровенность за откровенность, я тоже замужем, и уже не один год. Но счастья материнства, к сожалению, так и не познала. Врачи пока расписываются в своём бессилии. Говорят: «Ничего не можем сделать, один из вас бесплоден». На этой почве часто с ним ругаемся, порой до развода доходит. А я всё-таки женщина, знаешь, как хочется услышать голос и ощутить запах собственного дитяти? До безумия доходит, по ночам заснуть не могу, кошмары мучают. А сейчас…

И она снова прижала его к себе.

С этой поры исполнение трудовых обязанностей Валера практически ежедневно совмещал со всплесками либидо, а жене постоянно жаловался на гнетущую нестерпимость дальней разлуки.

На первую недельную побывку домой Валера ехал как на эшафот. «Накосячил так накосячил, – размышлял он, лёжа на полке купе. – Какими глазами на жену буду смотреть, даже не представляю. Она мне верила, последние деньги из заначки не пожалела. А я ей постыдно врал ради похоти. Ничтожество, и только».

Наконец поезд стал протяжно скрипеть тормозами и медленно остановился. Валера посмотрел в окно. На перроне небольшой станции суетились люди. «Все куда-то спешат, волнуются, переживают, а мне в собственный дом возвращаться не хочется, – подумал он. – Хоть вешайся. Ни денег, ни совести».

Он повернулся к стенке и попытался уснуть. Но поезд неожиданно дёрнулся и стал стремительно набирать ход. Всё больше и больше. Вдруг дверь купе шумно побежала по салазкам и распахнулась. Сквозь дрёму Валера услышал за спиной копошение нового пассажира. «Пусть располагается, мешать не буду», – решил он и продолжил думать о своём. Но, когда в нос ударил до боли знакомый запах чесночного соуса, а голос из-за спины: «Давай дёрнем» навеял памятные слова одного знакомого, он не выдержал и вскочил. Перед ним сидел тот самый Володя с бутылкой «Столичной» в руке.