В 1928 году, как только мне исполнилось 18 лет, я пошел в сельский совет и получил паспорт. Сразу после этого я собрался и ушел пешком до железнодорожного вокзала, хотя куда ехать я не знал. Прислушался к разговорам и понял, что большинство собирается на Урал, на новостройки заводов и решил ехать туда же. Больше билетов пассажиры брали до города Пермь. Поэтому я тоже взял билет в Пермь. Тем более, что там работал в пекарне Кузьма, из нашей деревни, а он был меня на два года старше. Иногда я с ним переписывался и знал адрес квартиры. По прибытии я разыскал Кузьму, он меня хорошо принял, но посоветовал ехать в Лысьву, потому что в Перми сейчас много безработных. В Лысьве же, по слухам, расширяли завод и на строительство требовались разнорабочие.

До Лысьвы ехать было недалеко. По приезду я сразу пошел на биржу труда, но очередь безработных была большая, а принимали на учет только членов профсоюза и имеющих стаж работы по найму не менее 6 месяцев. У меня не было ни того, ни другого, поэтому меня не взяли. Ситуация была печальная. Знакомых нет, деньги на исходе, квартиры, где можно временно остановиться, тоже нет. Продукты питания в магазинах выдавались только по продовольственным карточкам. На рынке, кроме картошки, ничего не было. Как быть, что делать, я не знал.

Форсированная индустриализация, начатая в конце 20-х, привела к резкому падению сельхозпроизводства и вызвала кризис продовольственного снабжения. Сказалась ликвидация частной торговли. Вывозили зерно, завозили – машины. Дефицит и инфляция были вызваны эмиссией для поддержания высоких заплат в промышленности. Из-за продовольственного кризиса с зимы 1928-29 годов в городах СССР по карточкам стали распределять хлеб, а затем и иные продовольственные и промышленные товары. Нормы снабжения Москвы и Ленинграда в 1929-30 годах на рабочих были по 400 грамм хлеба, а на остальных по 400 г. На детей продукты не распределялись. Три дня я ходил по городу, искал работу, но ничего не было. Три ночи провел под мостом.

Хотелось есть…

Решил уйти на окраину города, где люди жили в землянках. Повезло! В одной землянке увидел свет и постучал в дверь. Меня впустили. Землянка состояла из двух комнат, чистых и уютных. Хозяин встретил вежливо и спросил, что мне надо.

– Нельзя ли у вас переночевать?

Сначала хозяин стал подробно расспрашивать, кто я такой, как попал в Лысьву.

– А, земляк! Я тоже из Вятской губернии! Давай раздевайся и проходи в комнату. – Мы с семьей ужинаем, садись за стол.

Хозяина звали Петром Ивановичем. Он был симпатичный и круглолицый, среднего роста, глаза голубые, волосы светлые, нос прямой. Голос мягкий и обаятельный. Жена Петра Ивановича – милая, вежливая и гостеприимная женщина. Теплый прием хозяина как-то сразу меня раскрепостил. Я без принуждения разговаривал и сразу полюбил эту семью. Петр Иванович с интересом расспрашивал о деревенской жизни в Вятской губернии. После ужина мне предложили спать на койке, постелили матрас, чистую простынь и байковое одеяло. Перед сном хозяин сказал:

– Николай, завтра утром пойдешь со мной на завод, зайдем в строительную контору и попросишься работать в нашу бригаду плотником.

– Но меня же не пустят на завод без пропуска? – возразил я.

– У меня два. Один пропуск дам тебе, пропуска жетонные без указания фамилии и номера. Когда зайдем в строительную контору, там спросят как ты попал на завод. Скажешь, что у твоего товарища сегодня выходной, а пропуск он дал тебе.

Утром Петр Иванович меня разбудил, накормил завтраком и мы отправились на завод. Он показал мне строительную компанию и пошел работать на объект. Я зашел в контору, направился в кабинет начальника отдела строительства и обратился с просьбой устроить на работу. Начальник сразу спросил, как я сюда попал, а я ответил, как меня научил Петр Иванович.

– А паспорт у тебя есть?

– Есть!

– Кем ты можешь работать? – спросил начальник.

– Плотником.

– А косяки ставить можешь?

– Нет.

– Тогда какой же из тебя плотник, если не умеешь ставить косяки?! Можем устроить тебя разнорабочим, а там видно будет. Если согласен, отведу тебя к бригадиру.

– Согласен!

Я был рад, что устроился на работу. Работать определили на бетономешалке. Было тяжело, ведь мешать бетон со шлаком проходилось вручную. Наступил обеденный перерыв, все ушли в столовую, только я остался на объекте. Думал, как дальше жить. Денег не было даже на обед. Снова очень хотелось есть. Когда пришли рабочие и спросили, почему я не обедал в столовой, то я ответил, что брал с собой. Вечером все ушли по домам, а я остался один и стал думать, что делать, как выйти из затруднительного положения. Уходить домой голодным к Петру Ивановичу было стыдно и я пошел в контору, зашел в бухгалтерию, поздоровался и стал стоять у двери. Главный бухгалтер посмотрел.

– Что вам угодно, молодой человек?

– Сегодня я поступил к вам разнорабочим на стройку, но у меня нет ни копейки денег, ни продовольственной карточки. Может быть, вы мне выдадите аванс в счет будущей зарплаты и продовольственную карточку?

– Это можно. Пишите заявление на аванс.

Мне дали лист бумаги, предложили сесть за стол. Я написал заявление, получил аванс в сумме пяти рублей и продовольственную карточку. Поблагодарив, я предложил помочь что-нибудь переписать. Главный бухгалтер посмотрел на почерк заявления и сказал, что почерк хороший и у них есть что переписывать.

– Нет, сегодня вы голодны, идите, выкупайте продукты, а завтра после работы заходите к нам. Кстати, где вы живете?

– Сегодня переночевал у вашего рабочего, где жить дальше не знаю, квартиры нет.

Тогда главный бухгалтер позвонил в жилищный отдел и договорился, чтобы меня устроили жить в общежитие. К этому он дал письменное направление. Общежитие находилось в деревянном бараке, комнаты были большие, в каждой жило по 30 и более человек. Кровати были самодельными, рабочие обеспечивались постельным бельем и тумбочками. Один большой стол был общий, но рабочие жили дружно. В первую ночь я пошел к Петру Ивановичу, там и ночевал. Вернул ему пропуск, выложил купленные продукты на стол, но он не тронув их вернул мне обратно. Утром, еще раз поблагодарив Петра Ивановича, я ушел на работу.

Вечером, когда мой рабочий день разнорабочего закончился, я отправился в бухгалтерию, где получил задание. Меня посадили за письменный стол, дали чистый лист бумаги, ручку и чернильницу, и письмо, адресованное в вышестоящую организацию. Пишущей машинки в конторе не было. Я внимательно прочитал письмо, переписал, еще раз прочитал и передал главному бухгалтеру. Главный бухгалтер внимательно прочитал, поднял голову и улыбнулся… На следующий вечер мне дали переписывать баланс. Так, в течение месяца я каждый день ходил в бухгалтерию, помогая переписывать документы и был доволен тем, что мне доверяют различные канцелярские работы.

Однажды в контору строительства пришел начальник конторы личного состава завода, увидел меня за столом во время переписи бухгалтерского отчета и спросил у главного бухгалтера.

– Как такое может быть, что в вашей конторе появился еще один счетный работник сверх штата, без нашего ведома?

– Это наш рабочий. После работы он приходит к нам и добровольно выполняет работу делопроизводителя.

Начальник конторы личного состава внимательно на меня посмотрел, прочитал переписанные документы.

– Какой красивый почерк! Завтра же откомандируйте его ко мне! – уходя, попросил начальник.

На следующий день я получил полный расчет и дополнительное вознаграждение за ведение делопроизводства в отделе строительства. Перед тем как идти в контору личного состава биржи труда, я зашел в промтоварный магазин. Купил костюм из хлопчатобумажной ткани, рубашку, брезентовые полуботинки и демисезонное пальто, так как явиться в такое учреждение в крестьянской одежде было стыдно и неприлично. Затем я явился к начальнику конторы личного состава. Он принял меня хорошо, издал приказ о назначении на должность делопроизводителя по оформлению личных дел на вновь принимаемых рабочих и служащих, установив заработную плату 40 рублей в месяц. Познакомил с остальными работниками конторы стола личного состава. Я обрадовался назначению, но, как оказалось, преждевременно. Работа по оформлению личных дел вновь принятых рабочих и служащих была нелегкая. В то время паспорта многих национальных республик выдавались на национальном языке. Оформлять личные дела по таким паспортам было трудно. Больше приходилось оформлять не по паспортам, а по опросам самих рабочих, которые были недовольны, раздражались и прямо говорили: «На кой черт тебя тут посадили, если ты ничего не понимаешь!?»