Говоря все это, Утред вновь и вновь прикладывался к пивному бочонку: заливая свою горечь, он выпил его чуть ли не в одиночку. В пьяных глазах его попеременно вспыхивала то злоба, то надежда.

— Я еще вернусь...обяз...обязательно вер...нусь, — бормотал, — пусть су...сучка не думает, что ффз...ффзяла ввверх. Фс..всю Альбу соберу...опять позову...под...подмогу из Эйре. Ффеди ффсссех нор...норманнов бр...брат Ха...Ха....хахахаха...

Он издал громкий смешок и, икнув, завалился на бок. К тому времени судно уже далеко отошло в открытое море и многие гребцы, сидевшие на веслах весь день, также дремали, пока ветер нес корабль на север. Однако Харальд не спал — и Бранвен тоже.

— Он проиграл все, — негромко сказала королева, с презрением глядя на храпящего мужа, — и проиграл позорно, бежал, оставив своих людей на растерзание. Женщина, язычница, ведьма одержала над ним верх. Король без войска — что мужчина без члена, а может ли скопец править Альбой?

— Зачем ты говоришь мне это, женщина? — сурово взглянул на нее Харальд. Бранвен придвинулась ближе и, прижавшись к норманну всем телом, страстно зашептала.

— Разве ты не видишь: во всей Альбе сейчас нет войска сильнее, чем у тебя? Скотты и англы обескровлены, пикты вечно бунтуют, а бритты поддержат того, на кого укажу я. Свергни Утреда, возьми власть в свои руки — и правь Альбой вместе со мной.

Харальд как-то странно посмотрел на нее, потом вдруг отстранился и шагнул к Утреду. Тот не успел проснуться, когда норманн, ухватив его одной рукой за горло, а второй — за ноги, перекинул короля через борт. В море тут же взбурлила кровавая пена, в которой появился серо-голубой плавник. Мелькнул черный глаз и пасть, полная острых зубов: акулы, следовавшие за драккаром, в ожидании хоть какой-то поживы, еще никогда не получали столь обильного угощения.

— Ешьте, братья, — сказал Харальд, — вы — волки моря, как и мы, и нам нужно делиться добычей . Ваша стая сегодня поживилась королем, а наша, — он хищно улыбнулся, — вонзит зубы во все его королевство.

Короли и собаки

Пробуждение оказалось ужасным: мало того, что жутко болела голова, еще и все тело затекло от лежания в неудобной позе: на холодной земле, лицом вниз. Как сквозь сон над головой слышались голоса, говорившие на каком-то незнакомом наречии.

— Это точно он? — с явным сомнением протянула Отсанда, внимательно рассматривая лежащего на земле пленника..

— Да, а кем еще ему быть? — ответил Одо, ее троюродный брат и командир васконской стражи, — случайный человек рядом с королевской охотой шариться не будет. В колчане у него пара стрел осталась — такими и застрелили короля лангобардов.

— Кто-то видел, как вы его сюда несли? — спросила Отсанда.

— Нет, — мотнул головой Одо и Отсанда подавила досадливый вздох: ну да, привыкнув во всем подчиняться ей, они поволокли убийцу сюда — как будто мало у нее других хлопот. Надо бы поскорей выдать его соотечественникам Гримоальда — когда они вернутся из леса, прочесываемого в безнадежных, как выяснилось, поисках убийцы. Ей только не хватало еще подозрений, что она покрывает цареубийцу. Хотя жаль, конечно: парень молодой, вроде как симпатичный и...похоже приходит в себя.

— Луп еще не вернулся? — не оборачиваясь, спросила Отсанда.

— Никак нет, Ваше Величество, — последовал почтительный ответ и Отсанда вновь поморщилась, хорошо представляя чем сейчас занят любимый супруг.

— Поднимете его! — приказала она и добавила по-франкски, — хватит притворяться, я же вижу, что ты очухался.

Двое васконцев, не церемонясь, вздернули молодого человека на ноги и поставили на колени перед Отсандой. Та брезгливо осмотрела его грязную одежду, поцарапанное лицо и большую шишку на лбу. В то же время она отметила и вызывающий взгляд юноши и правильные, явно не простонародные, черты лица.

— Ты кто такой? — спросила она и получила высокомерный ответ.

— Амальгар, король франков!

Молодого человека, конечно, поразило в самое сердце то, что все его старания оказались напрасны — и стрелы, предназначавшиеся Лупу, достались Гримоальду, королю лангобардов. Глядя на понурившегося Амальгара, Отсанда чуть не пожалела его — тем более известие, что он хотел убить ее мужа, не особо-то и возмутило королеву. Луп становился все менее контролируемым и все более опасным. Трагедия с Сихильдой не заставила его успокоиться, как надеялась Отсанда: угомонившись на недолгое время, Луп, видя, что дело удалось замять, уверился в своей безнаказанности и вновь принялся за старое. Вот и сейчас, оторвавшись от остальных, он шастал по лесу в волчьем обличье, заставляя Отсанду обливаться холодным потом при мысли, что его тайну могут раскрыть в любой момент . Она уже и сама подумывала о том, чтобы избавиться от непредсказуемого в своей звериной хищности супруга — останавливала ее лишь мысль, что без Лупа ей недолго быть королевой.

Или все же нет?

Она внимательно посмотрела на молодого человека. Она не сомневалась, что он говорит правду: о «Меровинге-язычнике» рассказывали и в Реймсе и в Орлеане, описывая его примерно так же, как и выглядел незадачливый убийца. Хотя, убийца двух королей также был не подарком — все же это лучше чем оборотень, с каждым днем все менее способный обуздать свои кровожадные инстинкты.

— Это твой меч? — Отсанда кивнула на скрамасакс и, дождавшись неохотного кивка, спросила, — чья кровь на нем?

— Волка, который задрал моего коня, — ответил пленник и Отсанда довольно улыбнулась. В ее изворотливом мозгу, наконец-то, забрезжило подобие плана.

— Сторожите у входа, — бросила она васконцам, — и никому не слова, что вы его нашли. Сюда никого не впускать — и предупредите, если вдруг появится король.

— Останетесь с ним одна?!- воскликнул Одо, — королева, это же...

— Со мной ничего не случится, — огрызнулась Отсанда, — у него связаны руки и он безоружный. Я сказала — оставьте нас!

Одо поклонился и вышел из шатра, за ним последовали и остальные васконцы. Когда они вышли, Отсанда поднялась с груды подушек и перин, сваленных в шатре прямо на землю, и подошла к пленнику. Тот невольно шарахнулся, когда Отсанда потянулась к нему, но женщина лишь коснулась шишки на его лбу.

— Сильно болит? — сочувственно спросила она, — где это ты так?

— Ударился о ветку, когда удирал, — буркнул Амальгар, — болит...да, ерунда.

— У меня есть мазь из целебных трав, — сказала Отсанда, роясь в своих вещах и доставая оттуда небольшой флакончик из синего стекла, — это поможет.

Она присела рядом с Амальгаром и нежными, поглаживающими движениями, начала втирать мазь в его кожу.

— Почему ты делаешь это? — сказал Амальгар, недоверчиво косясь на женщину, — разве ты не должна отдать меня лангобардам? И что скажет твой муж?

— Лангобардам я ничего не должна, — сказала Отсанда, — с ними договаривался Луп, пусть сам перед ними и отвечает. А сам он появится не раньше утра.