— Вот мы и встретились, щенок славянской суки, — выплюнул он, — может, я и умру сегодня здесь, но и тебе не быть королем!

Крут не стал тратить время на слова — быстрее молнии ударил меч, целя в сердце Гибульда. Тот прикрылся щитом и в следующий миг обрушил град ударов на Крута. Натиск герцога был столь неистов, что Крут попятился с трудом отражая удары боевого молота. Никто не вмешивался в схватку вождей — да и не смог бы, если бы даже захотел: алеманы и тюринги безнадежно перемешались, разбившись на множество одиночных поединков. Воинский опыт Гибульда превозмогал молодой задор Крута — умелым ударом герцог алеманов выбил из его рук меч. Король отшатнулся и тут же ощутил, что его спина уткнулась в частокол — тесня Крута, герцог загнал его в угол, лишив возможности даже спастись бегством.

— Вот и все, — оскалился Гибульд, — передавай привет папочке!

Он вскинул молот над головой Крута, но тут с частокола послышался душераздирающий вой. Герцог поднял глаза и невольно отшатнулся, увидев летящего на него золотисто-рыжего зверя, целившего острыми когтями прямо в лицо алемана.

— Сгинь, отродье Сатаны! — заорал Гибульд отмахиваясь молотом. Огромный кот, прямо в воздухе, скакнул в сторону, а в следующий миг Крут, сорвав с пояса кинжал, вогнал его под подбородок Гибульда. Герцог, покачнулся и рухнул замертво. Крут подобрал в земли его молот и, издав воинственный крик, ринулся в бой.

К утру все было кончено — тюринги, бавары и авары окружили своих врагов и перебили их — кроме тех, кому хватило ума сдаться. Среди пленных оказался и король Хлодомир, тогда как его брат, герцог Сигизмунд, отступил со своим войском на запад, так и не приняв боя. Третий же участник мятежного союза, герцог Гибульд лежал в кровавой грязи, а священные кошки Фрейи, собравшись вокруг мертвеца, жадно лакали вытекавшую из глубокой раны алую влагу. Один из котов, с лоснящейся иссиня-черной шерстью, запрыгнул на грудь герцога и с довольным урчанием начал глодать его лицо.

— Боги не оставляют тебя, король Крут! Сегодняшняя победа вновь доказала, что лишь ты — истинный владыка Тюрингии.

Одобрительный гул раздался со всех сторон, послышался звон кубков и хвалебные возгласы. Крут бросил быстрый взгляд на снисходительно усмехнувшегося Эрнака и тоже поднял кубок.

— Я отдаю должное и нашим друзьям — без них мы могли бы и проиграть сегодня. Сегодня мы восстанавливаем старинную дружбу между Тюрингией и Аварией: отныне мы вместе будем противостоять любому, кто осмелится посягнуть на наши владения.

Вновь послышались ликующие возгласы, хотя на сей раз они звучали заметно тише, а иные из пирующих и вовсе досадливо морщились, поднимая кубки. Однако это не нарушало общего настроя среди победителей, собравшихся в резиденции герцога Виртеберга. Праздничный стол ломился от блюд с жареной свининой, говядиной и кониной, кувшинов с вином и пивом. Помимо вождей союзных армий здесь пировали герцог Тассилон, жрец Фреймунд, жена кагана Ярослава и прочая знать Тюрингии и Аварии. На почетном месте восседал и франкский король Хлодомир — из уважения к родовитости знатного пленника, Крут пригласил и его на свой пир. Однако рядом с ним, словно в насмешку, каган Эрнак распорядился усадить свою сестру Оуюн — как ненавязчивое напоминание о том, что именно шаманка своим арканом повергла наземь Хлодомира. Неудивительно, что при одном только взгляде на покрытое белилами лицо король франков морщился, как от зубной боли. Впрочем, он уже знал, как обратить эту неприкрытую насмешку против своих врагов.

— Король франков умеет проигрывать, — громко сказал Хлодомир, вставая из-за стола и поднимая свой кубок, — и никто не скажет, что я не отдаю должное достойному врагу. Я пью за мужей Тюрингии и Аварии — а еще за их хитромудрых жен, что так много сделали для сегодняшней победы.

Крут криво усмехнувшись, поднял кубок, давая понять, что принимает этот тост. Эрнак же, поморщившись, лишь пригубил из поданного ему кубка, зато Оуюн, хрипло расхохотавшись, залпом осушила большую чашу с кумысом.

— Как скоро твой брат пришлет выкуп? — спросил Крут у Хлодомира, что сейчас сосредоточенно разрезал большой окорок, — если он не пришел к тебе на помощь в бою, так, может, он хоть здесь проявит расторопность.

— Сигизмунд все сделает, — сказал Хлодомир с набитым мясом ртом, — считать деньги у него получается лучше, чем воевать.

— Рад это слышать, — рассмеялся Крут, — значит я стану не просто победителем, но еще и очень богатым победителем. Фреймунд, не иначе и впрямь Фрейр благоволит мне.

— Тебе благоволят все боги, мой король, — кивнул жрец.

— Я тоже так думаю, — кивнул Крут, — ну, а пока золото еще в пути, ты будешь моим гостем. Я лично сопровожу тебя в Скитинг и сделаю все, чтобы ты чувствовал себя там как подобает королю.

Хлодомир пожал плечами, давая понять, что у него нет выбора, и накинулся на аппетитную свинину, запивая ее красным вином.

— Твоего пленника может сопроводить и князь Годлав, — вмешалась в разговор Ярослава, — ведь война еще не закончена. Еще остается Алемания, где Гибульд провозгласил королем Тюрингии твоего племянника Бедариха.

— Он совсем еще младенец, — поморщился Крут, — что он стоит без своего деда? Думаю, его мать сама придет к нам на поклон, когда узнает, что войско Гибульда разбито.

— А может и не придет, — не сдавалась Ярослава, — кто знает, у кого еще она захочет попросить помощи? Ты должен идти в Алеманию и окончательно закрыть вопрос с этим семейством.

— Кому и что должен король, матушка, я решу сам, — Крут в упор глянул на бывшую королеву и та невольно отвела глаза под рассерженным взором сына.

— Но твоя мать права, — пришел на помощь супруге Эрнак, — пока весть о разгроме Гибульда не долетела до Турикума, мы должны поспеть туда сами. К тому же — в Алемании можно взять ту добычу, что ты мне обещал в этом походе.

— Мои внуки еще в руках Брунгильды, — напомнил Тассилон, — нужно поспеть туда раньше, чем она захочет причинить им какое-то зло —тебе ведь все еще нужны верные люди во главе Алемании?

Крут, раздосадованный такой слаженной атакой, обвел всех троих недовольным взглядом и неохотно кивнул.

— Я думал поначалу заняться своим братцем-бастардом, — сказал он, — но он может и подождать. Утром идем на Турикум!

Уже позже Эрнак пришел в большой шатер, разбитый средь окруживших город виноградников: как истинный владыка степи, каган не признавал городской жизни, всякий раз предпочитая каменным крышам открытое небо. Кивнув охранявшим его воинам, молодой каган нырнул под полог. Изнутри, в вырытой в земле яме, горел костер, дым от которого уходил в отверстие наверху. Позади же огня раскинулось огромное ложе из шкур, где в вольготной позе разлеглась Ярослава. Рядом, с кувшином вина в руках, стояла и Неда — младшая жена кагана и дочь Ярославы. Обе женщины были совершенно голые, нося лишь аварские золотые и серебряные украшения.

— Дай мне вина, — Эрнак взял кувшин из рук княжны и, развернув ее спиной к себе, подтолкнул ее на ложе, — и ступай к матери. Покажи мне свою дочернюю любовь.